Из красавицы в чудовище и обратно

— Баню, в такую жару? — удивился тот. — Проще уж на речке окунуться.

— Там я уже была, — вздохнула я, стараясь изобразить кота из Шрека.

— Уууу, — высунулась из-за его ноги любопытная мордашка четырехлетнего Зака. — Как извозилась. Будешь спать на лавке.

— Понятно. Сейчас растопим, — мыкнул мужчина.

— Как это растопим? — встрепенулся ребёнок. — А как же поросёнок или умывайся в бочке или марш спать на лавке.

— Иди спать, Зак, — задвинул его обратно в дом отец.

— Она же взрослая, а взрослым поблажек не делают, — торопливо надевая обувку, потопал мимо нас возмущенный ребёнок. — Тогда почему я "поросёнок марш на лавку", а ей "баньку истопим". Это не справедливо я же младше.

— Ты мальчик, а она девочка, — раздался уже с улицы удаляющийся мужской голос.

— Но я же младше!

— Тогда марш спать, раз такой маленький.

— И вообще, что это у тебя в волосах, — не унималась магичка, сняв с меня около лица какой-то серо-зелёную комочек. — На мазь заживляющую похоже. И воняет так же.

Кажется, я в темноте закрыла лицо не портянкой, а повязкой. От этого правда не менее противно. Гадость.

— На вот, почитай, — уже после купания Луиза передала мне сверток с фамильным гербом Моренро.

— Весело, — нервно хохотнула я.

Отец предлагал мне на следующий же день, после получения письма, собираться домой в сопровождение моего белобрысого женишка. Вот это будет поездочка.

Слава Богу вариант был не единственный.

Если я вдруг не готова немедленно отправиться в путь и, чтобы не заставлять Ринара ждать, можно просто передать с ним ответное письмо и отец вышлет за мной карету и сопровождающих.

Как бы мне не хотелось демонстрировать своё социальное положение, лучше огорошить село, чем остаться наедине с женихом. Ульрик на надежную защиту не тянет. Да и в седле я ещё держусь не очень уверенно.

Устроившись на полу, под светом Луизеного светляка я принялась за написание ответа. Содержание мы определили быстро, но вот исполнение.

— Ну, вот опять. Опять у тебя буквы стали острыми, как ежиные иголки, — возмущалась подруга, выдергивая у меня уже третий по счету лист. — Аккуратнее. Следи за размером.

— Разленовали бы тогда бумагу, под прописи, что ли, — ворчала я, закусывая губу.

Мало того, что пишу пером, а не нормальной ручкой, которое ещё и кляксы стремится напоставить, так ещё видите ли буквы у меня недостаточно круглые. Ну, вот как спрашивается можно сделать мягкой и округлой руну, похожую на римскую цифру один?

— Ну, опять, — застонала девушка. — Всё. Это последний лист бумаги. Больше никаких ошибок.

— Пятый элемент блин, с последней спичкой, — насупилась я. Надеюсь папочка не будет сверять степень нажатия, а то я слово по одной буковке пишу.

Нормально уснуть я так и не смогла. Всё мне казалось, что сейчас в окне терраски возникнет разъярённая физиономия Ринара. Сплю-то практически на виду. Если в темноте ещё есть шанс, что меня не заметят, то с рассветом, я не выдержала и пошла прятаться в дом.

Анита, двенадцатилетняя сестра Луизы, с радостью согласилась уйти досыпать в терраску, а я от нечего делать, взялась за подоспевшее к утру тесто. На завтрак, вместо привычных пирожков корзинка наполнилась рожицами, косичками, сердечками и прочей пустой выпечкой. Зато милой и оригинальной.

* * *

— Опять поисковик? — вальяжно покачиваясь в седле, спросил Ульрик.

— Просто хочу убедиться, что за нами никто не следит, — вздохнул Ринар.

— Я тебе и без всяких заклятий скажу, что следят, посчитай из каждого двора. Только никакой угрозы в этой деревенской настороженности нет. Ты же сам это прекрасно понимаешь.

— И та, бестия в воде тоже была простой сельской девчонкой.

— Нет, — расплылся в довольной улыбке верзила. — Мне больше нравится вариант с русалкой. Сам посуди. Все деревенские в рубахах до пят купаются, а тут ты впотьмах ноги разглядел.

— Русалка и ноги — у тебя никаких противоречий не возникай.

— Да, мало ли, сколько всякой нечисти на свете водится.

— Только вот почему явилась эта речная русалка именно мне?

— Пусть нас местные рассудят, — предложил Ул. — Спросим вон хоть у первого встречного, водится ли у них в реке русалка? Если скажут — да, то тема закрыта. Если нет, то я соглашусь, что это был очередное покушение на твою непорочность.

— Издеваешься, да? — разозлился блондин.

— Просто дочка посла вспомнилась, — заржал его друг.

— Да, девочка далеко пойдет, — закатил глаза юноша. — Обвинить тебя в изнасиловании, когда мы только приехали в город и зашли в комнату сразу втроём.

* * *

— Доброе утро, хозяева, можно к Вам? — раздался с улицы громогласный голос Ульрика.

Похоже, муравьи польстились не только на моё тельце, но и магам нормально выспаться не дали. Пришли они ещё перед завтраком, а мой женишок ещё оказался не в самом благодушном настроении.

Я заметалась по комнате, так и не догадавшись пройти дальше в зал, в итоге спрятавшись за шторкой около печки, как мышь забиться между умывальником и ведрами с колодезной водой. Хиленькая шторка колыхалась от сквозняка, но жених не спешил пересекать комнату в направлении моего укрытия.

Гости поздоровались и вежливо отказались от предложенного им завтрака.

— Мне бы всё-таки очень хотелось увидеть Адель, — перевел тему Ринар.

В наступившей тишине я даже дышать перестала, боясь тем самым выдать своё открытие.

— А она уже ушла, — невинно защебетала мать семейства. — В лес. За ягодами.

— Или ещё спит, после вчерашнего гуляния на ярмарке? — хмыкнул Ул.

— Между прочим, она ещё на заре встала и, вот эти пирожки к завтраку налепила, — тот хозяйки дома приобрел едва заметные угрожающие нотки. — ..... убери-ка со стола. Да собери нашим гостям

— Замечательно, — проворчал Ринар. — Зато нам теперь ждать её пробуждения возвращения до обеда.

— В этом нет необходимости, — поднявшись с места, моя подруга прошествовала по комнате, до сложенных на буфете бумаг. — Письмо для господина Моренро готово, и чем быстрее вы его передадите, тем быстрее за Адель пришлют карету.

В комнате воцарилась тишина. Жаль не вижу выражения лица женишка, которому вместо повисшей на шее невесты вручили узелок с пирожками и скрепленное сургучной печатью письмо.

— То есть, она с нами не поедет? — чуть ли не по слогам пробормотал опешивший маг.

— Конечно, нет, — деловито протирая стол и разгоняя едва успевших позавтракать детей, отозвалась мать Луизы. — Какой смысл девушке её положения трястись в седле?

Так и не поняла, шокировала и обрадовала Ринара эта новость, но, не став препираться, он откланялся и вышел на улицу.

— Кстати, — уже в дверях обернулся Ульрик. — У вас тут случайно речных русалок не водится.

— Да, вроде как есть одна, — усмехнулся отец семейства.

— А неудобств не доставляет? Людей может, топит? Или скотина пропадает?

— Какие неудобства, — засмеялся мужчина. — Максимум с детишками поиграет. Пошвыряет их в воде. Пока никто не утонул.

— Русалка — это всё-таки нечисть, — понизил голос маг. — Я бы посоветовал избавиться от неё, пока не произошло несчастных случаев, тем более с детьми. Как раз в вашем распоряжении два боевых мага...

— Езжайте вы своей дорогой, — перебила его мать Луизы. — А к нашим русалкам лесть не надо. Если потребуется, мы сами напишем запрос в Совет магов.

— Как скажите, — стушевался от такого напора Ул. — Все вам доброго. Луиза, до встречи в Академии.

— До встречи, — отозвалась подруга, интонацией демонстрируя, что общение порядком затянулось.

* * *

Весть о моём скором объезде мгновенно пронеслась по деревне и за первый же день все с кем я хоть немного общалась, пришли уточнить дату отъезда и попрощаться. Гостинцев собралось столько, что мы с Луизой сможем не ходить в столовую Академии как минимум первый месяц обучения. Так как за мной должен был приехать транспорт, мы и решили, что я сразу заберу всё, что не испортится за оставшийся месяц лета.

Одежды наоборот оказалось в разы меньше. Всё что я привезла с собой, со спокойной душей оставила матери Луизы. Та сможет ушить мои платья и носить их на последнем сроке беременности. Или перекроит добротную ткань на одежду детям. А так как базарный день уже прошел, купить себе что-то новое я уже не успевала.

Министр словно ждал моего письма. Не уверена, что Ринар вообще успел доехать до родового гнезда своей невесты, так как уже через два дня, на рассвете за мной приехали. Я по наивности полагала, что отец Адель снова пришлет за мной неприметную карету, и здоровенный экипаж с золочеными вензелями, гербом семьи Моренро, лакеями и четверкой охраны стал неожиданностью не только для соседей, но и меня в первую очередь. Вернуться, сюда в образе простой смертной мне уже точно не светит.

Мы уже не раз обсуждали с Луизой план моего второго пребывания в родительском доме и выбрали две возможные линии поведения. В точности повторить Адель у меня не получится, как минимум по тому, что никто из нас не знает, как она вела себя дома. А жалкое подобие будет выглядеть странно.

Как бы мне не хотелось взять приятельницу с собой, разумнее было дать ей возможность провести последнее полноценное лето дома, среди своей семьи. Да и слишком очевидно, что у Моренро её тоже не ждут. А беспричинные мои цепляния за юбку подруги так же могли вызвать ещё больше вопросов.

Поднаторев за последнее время в науках об этом мире и нормах поведения, я покорно тряслась в карете, на этот раз не переживая перед встречей с родственниками.

Возница, как и в прошлый раз, нещадно стегал лошадей, словно надеясь преодолеть весь путь за один день. Ригаю мы проскочили уже в сумерках.

К моему удивлению, для ночлега была выбрана не гостиница в городе, а придорожный постоялый двор. Мне выделили отдельную комнату в конце коридора, а охрана расположилась за дверью. В общем, охраняли, как особо опасного преступника. Возможно, именно это и вызвало у меня приступ паранойи.

Утром, где бы я не находилось, меня не покидало неприятное чувство, что за мной следят. Не охранники, а кто-то чужой, тайком, из-за угла. Я даже не смогла нормально позавтракать, при том, что предложенная мне хозяином постоялого двора отбивная одним запахом заставляла желудок запеть гимн во славу жирной пище.

Успокоилась я только когда, повинуясь кнуту возницы, четверка лошадей сорвалась с места, увлекая карету обратно на тракт.

Глава 13. Да здравствуют шахматы.

В отличие от прошлой встречи с делегацией у парадного подъезда, мы уехали к заднему двору усадьбы. Я с удивлением разглядывала разномастные кареты, выставленные вдоль дороги и снующих перед домом людей. Большая часть из которых поспешно кланялась моему экипажу, словно опасаясь, что за неподобающее поведения их отходят кнутом.

Мачеха Адель прибежала, когда слуги уже успели выгрузить мои вещи и по одному вволакивали тяжелые корзинки в дом.

— Адель, добро пожаловать... — начала, было, женщина, но так и застыла с распахнутыми объятиями и совершенно неподобающе вытаращенными глазами.

— Здравствуйте, мама, — с виноватой улыбкой, поклонилась я.

— Я, конечно, понимала, что ты надеялась похудеть, но не ожидала, что ты добьешься таких поразительных успехов, — пораженно пробормотала женщина.

— Как же неосмотрительно я поступила, — причитала Амелия, раскидывая по кучкам принесённые в мою комнату платья.

Две горничные старались слиться со стеной, отлипая, только когда горка отбракованной одежды грозила свалиться на пол. Подхватив всю охапку, девушка скрывалась дверью, спеша спрятать хозяйское добро обратно в шкаф.

Я, нахохлившись как воробей, виновато прикусывала нижнюю губу.

Мои успехи в похудении стали для мачехи полной неожиданностью. А тут ещё неофициальный проём в честь каких-то важных шишек из Телюнии. Тьфу. Что ж за дурацкое название.

Оказалось, что мачеха завертела отца, что нет смысла дергать меня раньше времени, а тот решил, что я, воспользуюсь случаем, и вернусь вместе с Ринаром. Даже карету за нами выслал заранее. А я мало того что проехала только в день мероприятия, так ещё и потерялась в сшитом мне заранее платье. Даже не смотря на затянутую по максимуму широкую шнуровку (страховку на случай моего похудения), платье сидело на мне, как пластиковый стаканчик на прополочной кукле. И это притом, что жира на животе и бёдрах оставалась ещё предостаточно.

Мачеха сначала перетрясла весь мой гардероб. Но ушить что-либо без полного перешивая лифа и зоны талии, оказалось невозможно. Теперь в ход пошли наряды самой Амалии. Местная портниха стояла рядом, не знаю, как намекнуть хозяйке дома, что даже если приличное платье, не видевшее свет, найдётся, но в талию своей второй мамы я вряд ли влезу. Про разницу в росте даже говорить не приходится.

— Госпожа, — просочилась в комнату Марфа, и, поклонившись мне, обратилась к мачехе. — Может, стоит посмотреть что-то подходящее в кладовой северного крыла.

Амелия замерла, обдумывая предложения, и обернулась ко мне:

— Ты, не против?

Я только развела руками.

Почему нет?

Всё равно я понятия не имею, что это за кладовая.

* * *

Глубоко вздохнув, я ещё раз оправила платье. Покрой с завышенной талией безнадежно устарел, но мне, платье настоящей матери Адель безумно шло. Скрыв остатки лишних килограммов, оно выгодно подчеркнуло грудь. Местная модистка даже специально пришила по краю лифа платок из полупрозрачного шифона.

А главное платье почти не пришлось ушивать, только немного в боковых швах. Видимо женщина, хоть и была расположена к полноте, но, в отличие от дочки, держала себя в руках.

Единственное, что портило всё впечатление от моего наряда — это запах залежалой ткани. На меня, конечно, вылили пузырек духов, само платье старательно вытряхнули и прогладили, но осадок всё равно остался.

Амелия давно убежала по делам подготовки к приёму. Её, долгое отсутствие могло быть растолковано, как пренебрежение многочисленными гостями. А отец, как всегда, задерживался в столице до последнего.

По просьбе мачехи, я прошла в главный зал и старательно кланялась, скалясь в улыбке всем встречным. Кажется, это называется книксен. Моя сообразительность вызывала у меня же самой жуткую гордость. Я уточнила, как именно мне лучше приветствовать гостей, так как я не знаю их статуса и после третьего уточнения: а как именно лучше? Амелия не выдержала и показала легкий поклон наглядно.

Люди улыбались в ответ, дежурно склоняя голову, и возвращались к своим прежним занятия и разговорам, совершенно не проявляя заинтересованности моей персоной. Я же, напротив, с интересом разглядывала присутствующим, их разноцветные наряды и яркие перья, украшающие не только головные уборы, но и одежду большинства гостей. Особенно в этой петушиной гонке старались мужчины. Вот у кого закрепленное на шляпе перо, какого-нибудь желтого или разового цвета могло свисать до самого плеча.

Ни у кого в школе или городе, я не видела ничего подобного. Из чего сделала вывод, что большая часть гостей иностранцы. Между собой они говорили тихо, а если обращались к прислуге или гостям в куда менее аляпистых нарядах, в том числе и ко мне, я слышала вполне привычную русскую речь.