Зверь лютый Книга 27. Чума

Общее число профессиональных бойцов на "Святой Руси" — 12-15 тысяч. Собрать в одну армию более половины невозможно. Это покажут битвы на Липице и на Калке. Если мой гридень в сече стоит двух княжеских, то имея три-четыре тысячи бойцов "первой линии" я смогу оборониться от любой коалиции русских князей.

К этому нужно, конечно, иметь и "вторую линию" соответствующей численности. В формах крепостных, конвойных, охранных, полицейских, пограничных... подразделений.

Стало понятно, что количество вооружённых "дармоедов" на Руси можно сократить. Устранение внутренних границ, исключение вооружённых внутренних конфликтов. "Смерть удельщине". Но, также, и за счёт повышения качества бойцов, способных обеспечить внешнюю безопасность.

Конец сто седьмой части

Часть 108. "Я пойду туда, где густая рожь. И найду себе..."

Глава 539

"Странные думы родятся в уме..." — мартовской ночью я стоял над Окским ледоходом. Выродил думу. Не Государственную, но тоже корявую. Насчёт "экстенсивного пути". Теперь расхлёбываю.

"Дурная голова ногам покоя не даёт" — русская народная мудрость.

От себя добавлю — "и мозгам роздыху". Булаты, стали, фехтование, тактика... — только один из шагов. Важный, но не самый главный.

"Деньги — вовсе не самая первая вещь. Хотя неплохая вторая". Мечи — аналогично.

Важнейший элемент в триаде "люди-хлеб-железо" — продовольствие. Про "мальтузианскую ловушку" слышали? — Обязательный элемент пейзажа "системного попандопулы".

* * *

Попандопулы бывают трёх типов:

1) "Свидетели". Подглядывают в щёлочку и удивляются:

— Ё! Жили ж люди!

2) "Снайперы". Рассматривают историю сквозь прицел:

— Грохнем Хлодвига из гранатомёта. И всем будет хорошо!

3) "Сантехники". Повторяют:

— Тут не вентиль сгнил — тут всю систему менять надо.

* * *

Коллеги попадёвого розлива в хлебопашество не лезут. И правильно делают: не наше это. Нету среди нас серьёзных агрономов. Для "гаражанина" (от "гараж") шесть соток — предел воображения. Иногда кому-то вспомнится "Домик в деревне" у бабушки.

Авантюрники и квестоходы отбирают еду у аборигенов. Пользуясь своей авантюрность с многозарядностью. Потом страдают. Душевно и желудочно:

— Как это — "омаров нет"?! А в морду?! Э-эх... Нищее средневековье... Никакого хамона. Опять санкции...

"Бизнесменты", быстренько разбогатев на какой-нибудь "ковырялке для левого уха", хлебушек покупают. Типа: у нас же "дипломат" баксов! Забашляем!

Понятия "ёмкость рынка", "превышение спроса над предложением", "ажиотажный спрос"... реакция общества при дефиците продовольствия... восстания при росте цен на хлеб...

Коллеги! Убьют и плюнут! И на бизнесмента, и на чемодан. Про Псковское восстание по поводу выплаты Московским Царством контрибуции Швеции хлебом — я уже...

Я б тоже не лез. Но надо кормить людей. Их с каждым днём всё больше. И каждый день им (всем!) надо кушать. Почему-то... Какая-то... Нет, не ж... но похоже: прожорливое жерло жадных жрунов.

Факеншит! Я тут бьюсь, изобретательствую, напрягаюсь. Чтобы всем жрачки хватило. А они её, плод трудов моих неустанных, ночей бессонных — в... удобрение! И даже не дезинфицируют!

* * *

На Стрелке мы сначала хлеб отбирали у туземцев. Вооружённый грабёж как способ формирования стартового капитала.

Очень не ново.

"В основании почти каждого крупного состояния лежит преступление".

И — в основании каждого государства. И — неоднократно. Я про это уже...

На таком "основании" надо исхитриться чего-то приличного построить.

Людей у нас всё больше, они, типа, полезное делают. А награбленная еда кончилась. Ещё кого-нибудь пограбить? — Так в истории и происходило. Получается эдакая пирамида. Не финансовая, а "геройски-жральная": отберём-съедим-умножимся-ещё_отберём.

Особенность общественных пирамид, в отличие от египетских — они разваливаются. Или изнутри что-то прогнило, или снаружи чего-то прилетело. Или — "два в одном". Изредка прямой грабёж превращается в "непрямой" — в государственную налоговую политику. "Сам себя отрицает": успешная банда "работников ножа и топора" перерождается в "закон и порядок".

"Изредка" — потому что мы видим только те "пирамидки", которые дожили. Про великое множество "пирамидальных эмбрионов", лопнувших локальным кровавым "пузыриком" знают только специалисты. Про малую их часть.

"Зануда — это мужчина, которому проще отдаться, чем объяснить почему этого не следует делать" — международная женская мудрость.

В роли "зануды" выступает гос-во. Прорва, в которую проще отдать часть себя, своего труда. "Проще" значит — "дешевле". Или — "спокойнее". Или — "менее кровопролитно".

Потом поверх простых отношений обмена: пожизненный труд за надежду на ограниченную безопасность, намазывается "толстый-толстый слой" идеологии. Грабители-пирамидальщики превращаются в "слуг народа". Таких... "самозанятых". Или — в царя-батюшку.

"Нет власти аще от бога".

"Все так живут".

"Хорошо ли вам видно, бандерлоги?".

Стрелка — изначально "пустое место". Вокруг слишком мало туземцев, они слишком бедны, чтобы их эффективно грабить. Или вымогать что-то существенное в форме налогов.

Я начинал как все. Бедный эрзянский род "утки"! — Мы их "съели" в ноль. И не их одних — процесс продолжается и расширяется. Но "продуктовый" грабёж, увеличиваясь в сумме, уменьшается в доле. Именно по хлебу. Скот — ещё вполне, особенно в ходе таких мероприятий, как "подавление картов". А вот хлеб... мало у туземцев хлеба.

* * *

Тысячи раз в истории человечества предводители ватаг, подобные мне, выдавливали из подвластных всё до зёрнышка, обрекая их на голодную смерть. И больше подняться уже не могли: без пахаря нет воина. Мономах своим гридням это резко втолковывал. Из личного опыта: "пух с голоду" в Переяславле.

Другие...? — Голодали вместе с податными, слабели и дохли. Под ударами более сытых и сильных. Теряли "личный состав" в ссорах из-за куска хлеба. Шли на авантюры и дохли, нарвавшись на противника не по зубам.

Викинги столетиями грабили всех, кого не попадя. Но хлеб растили сами. На "геройство", "честь", "благородство" блестяшек награбить можно. На "каждый день в рот положить" — нет.

"У местных хлеба нет" — было понятно сразу. "Кусочнику", может, и подадут. Нож к горлу — может, и мешок вывалится. Всё.

С этого можно жить. "Все так живут". В рамках доли от "естественного прироста".

Съел дольку — уменьшил "прирост".

Попаданец в Русь, пьянея от восторга при виде исполнения своей мечты — знамёнами, реющими над полками чудо-богатырей, созданных его трудами — возможно чуть протрезвеет, вспомнив продовольственный баланс этой эпохи.

"Из ничего — ничего и бывает. Ежели в одном месте чего присовокупится, то в другом — столько же убудет". Это — Ломоносов. Это — и про хлеб.

Каждый "богатырь" — "съедает младенца".

Ме-е-едленно.

Живой богатырь = мёртвый младенец.

Ежегодно. Несколько.

Потому что дети мрут. От болезней, от бескормицы. Потому что у их матерей нет молока. Потому что у их отцов нет хлеба для своих женщин. Потому что хлеб — товар. Который отбирает власть. Для решения своих задач. Например, для покупки сапог "чудо-богатырям" или серебряных решт на узду святорусского витязя.

"Естественный прирост" в Средневековье — дети. Долю хлеба у это "прироста" вы забрали. Для чего-то, что вы называете "прогрессом". Типа: потом будет — ну очень хорошо!

"Мы наш, мы новый мир построим".

"И наступит на земли царствие божие".

Допускаю такую возможность. Но мрут-то уже сейчас. И второго точно такого, как умерший ребёнок, больше уже никогда не будет.

Понятно, что иначе как "на костях", никакого "светлого будущего" не сварганить. Но хоть польза какая-то для "неизбежно грядущего мира всеобщей радости и справедливости" есть?

Ваши сторонники с дубьём в руках кидаются грудью на пулемёты? — Примеры высочайшего духа павших укрепят души остальных. Да и врагу кое-какой ущерб может случиться.

Ваших противников укладывают в расстрельные рвы, скудельницы? — Врагов стало меньше, жить стало веселее.

Но чем же вам не по нраву гугукающая часть человечества?!

Ваш прогресс — для них. А они дохнут. Так нафига...?! — Плевать, бабы новых нарожают?

Если вы не увеличили производство продовольствия, не нашли какой-то "фигурный кормящий болт", какой-то "непрерывный гейзер жрачки", не перебили большую часть "много кушающих" и "мало пашущих", то всякий ваш прогрессизм в форме "защитника отечества", "мудрого администратора", "искусного мастера" — умершие в деревнях младенцы. Потому что — хлеб. Его не хватает. Он и задаёт ограничение "естественного прироста".

В относительно сытой и благополучной Европе население с 12 по 17 век утроилось. Пол-тысячелетия. "Естественно".

Меня такой темп не устраивал совершенно.

Повторю: проблема не в "производительных силах" с "научно-техническим". Порох или аммонал, дерижопли с паросратами — второстепенны. Герои в "титаново-молибденовых трусах" мрут от голода точно также, как и без.

Чтобы купить хлеб нужно, чтобы его хотели продать. Здесь таких почти нет — натуральное хозяйство. "Святая Русь" в отличие от Московской, Императорской России, раннего СССР — хлеб не продаёт.

Даже купив хлеб, его нужно доставить. Почти вся хлеботорговля замыкается в рамках волостей. Сто вёрст — уже много.

В голодный год Волжские булгары привезли хлеб в русские Поволжские города, пришёл немецкий корабль с хлебом в голодающий Новгород. Дальний привоз хлеба такая редкость, что отмечается летописцами.

Изобрести какие-то пище-заменители? Грибы, там, хлорелла на гидропонике, кашку из опилок, рыбные пруды, мясные тараканы, сахарная лебеда... Фигня. Народ это жрать не будет.

Не так. Народ это всё ест. Уже.

"Посею лебеду на берегу" — русская народная песня. Весёлая.

Кору грызут, бурьян пощипывают... "Пушной хлеб". В голодный год. В сытый от такой кормёжки — разбегутся.

— Не, Воевода. У тя, конечно, и тепло, и умнО, и богато. Но на столе — дерьмо всякое. Хлебушка вволю — не даёшь. Не...

"Всякое дело делается людьми".

Нет людей — нет дела. И прогресса — тоже.

Нет хлеба — нет людей. Вот этих, здешних. Ацтеков, к примеру, житом не удержишь. А здесь изволь рожь да пшеницу. Уже от ячменя с овсом носы воротят — конская еда.

Грабёж прокормить не мог, и мы почти сразу разбавили его торговлей. Сперва "по маленькой" — с соседями-эрзя, потом "по большому" — с Рязанью. Удача: редкое сочетание производственных и транспортных особенностей конкретного места.

Ставка была — само существование Всеволжска. Пришлось в Рязани князя... упокоить. Вместе со всем его семейством. Операция "Лишний реал". Я про это уже...

Жалко. Детишек-Глебовичей. И прочих там... случайно рядом оказавшихся. Грущу-печалюсь.

Но своих мне жалче. А поскольку мне что князь, что смерд — в одну цену, я ж дерьмократ и равноправ, то — чисто количественно в штуках.

Рязанский хлеб спас Всеволжск. Позволил ему расти и подпрыгивать. Но дальше... уже предел.

Типовой бизнесмен-попандопуло только бы фыркнул:

— А, фигня! Ещё чемодан баксов и — "ноу проблем"!

Мои приказчики сидят по Рязанским городам, среди прочих дел оценивают зерновой поток. Собранная статистика заставляет...

Коллеги! Кто из вас озаботился сбором статистики по зерну? А как же вы решения принимаете? По просветлению божьему?

Есть две темы.

Первая — единичные провалы. Тут вариантов нет — неурожаи будут обязательны. Ближайший — 1168 г. Мощный недород на Новгородчине. Ужесточенный "хлебной блокадой" Боголюбского.

Поменяли одного князя на другого, Ропака на Подкидыша? — Ну и "идите лесом, жуйте опилки". Опилки, кора, мох, "хоботы" в новгородском хлебе в тот год бывали.

Суздальские бояре-хлеботорговцы сильно возмущались насчёт "упущенной прибыли", ругали "нарушение свободы торговли и прочих демократических ценностей". Но — шёпотом. Поскольку — Боголюбский. У него не забалуешься: "на что тебе серебро в кишени, ежели голова на плахе?".

С Суздальским Опольем мы дел по хлебу не вели: аборигены кипели и шипели, вспоминая разгром Клязьменского каравана. Связь? — Так цены нам на всё втрое! Ну и нафиг. Не хотите продавать — покупайте. Они покупали наши товары, расплачиваясь серебром.

Другая тема: "в среднем по больнице".

Наша "больница" — Рязань. Хлеб — оттуда.

"Бездомнаго, безроднаго

Не мало попадается

Народу на Руси,

Не жнутъ, не с?ютъ — кормятся

Изъ той же общей житницы,

Что? кормитъ мышку малую

И воинство несм?тное:

Ос?длаго крестьянина

Горбомъ ее зовутъ".

Множество людей, от князя до побирушки, кормятся с этого "горба". И хоть ты завали Оку вагонами долларов, хоть запруди реку золотом, а хлеба на том "горбе" не прибавится.

Хлебопашцы хребтом своим чувствуют: всё, что можно отобрать — власть отберёт. Хоть как назови: продразвёрстка, продналог, "ножницы цен", "выкупные платежи", подать, реза, полюдье... Лейблы разные, и дерут по-разному. Но смысл один: дай. "Изъ той же общей житницы" — другой-то нет. "Подлые люди". Подлежащие налогообложению, податные.

Крестьянин не стремится разбогатеть.

Для эпохи "торжества демократии" такое дико.

— Не хотеть?! "Не могу" — понятно. Но "не хочу"?! — Да я, при первом же намёке... сумку — туда, вагон — обратно... скинул-обналичил — и весь в шоколаде! Красота! Счастье!

Люди "иных времён", вроде "эпохи развитого социализма", или "иных мест", типа "среднего класса золотого миллиарда", понимают и саму "невозможность", и "щёлки" в ней. И цену реализации этих... "щелочных" путей.

"Зачем тебе лимон в мешках, если сам в Крестах?".

Две удавки на шее русского крестьянина: община и власть. Община богатеньких не любит. Одновременно лебезит и гнобит. Власть, обеими ипостасями — мирской и церковной, "любит". Во всём многообразии смыслов этого слова: дерёт три шкуры. С рядового-то крестьянина больше одной не слезет, как не старайся.

Крестьянин вырастил хлеб, треть — на семена, остальное — на еду. Себе, семье, скотине. Князю — подать, попу — занеси. Сыновей отделять надо, дочкам приданое. Конь стареет — "борозды не портит", но и в борозде не тянет. Коровку забивать пора: не удой, а "слёзы". Топор кузнецу нести — новое лезвие наваривать...

В бухгалтерии: "амортизационные отчисления", "восстановление основного стада"...

"Простое воспроизводство". Так — природно.

"Флора и фауна на протяжении длительных эпох демонстрируют простое воспроизводство каждого рода и вида. Численность каждого из них предопределена "ресурсом потребления", который задан объёмом доступных средств жизни: природных благ, "поедаемой" данным видом флоры и фауны. Природный баланс воспроизводится из года в год примерно в одном и том же объёме — с поправкой на известные отклонения от этой "нормы".