Хейсар. (Меченый - 3)

'Предсказуемо...' — удовлетворенно подумал Неддар, потом услышал скрежет зубов стоящего рядом Ваги и нахмурился, вспомнив, что со дня похищения Аютэ 'Королевскую охоту' обыскивали раз двадцать.

'Плохо обыскивали...' — мысленно фыркнул он, проверил, как выходит из ножен родовой клинок, и до рези в глазах вгляделся в непроницаемо-черную тень рядом с черной дверью постоялого двора.

Удар сердца... Другой... Третий... — и отделившиеся от нее пятна мрака бесшумно нырнули в дверной проем.

Усилием воли справившись с холодком в груди, Латирдан прикоснулся к плечу Кабара, дождался, пока тот сцепит пальцы в 'стремя', поставил в него правую ногу, оттолкнулся, взлетел на крышу каретного сарая и, дождавшись, пока Вага заберется следом, скользнул к полуоткрытому окну.

Прищурился. Дождался, пока глаза привыкнут к свету мерной свечи, краем сознания отметил, что брат Годрим держится очень даже неплохо, и вгляделся в его собеседника.

Тот — не слишком высокий, но широкий в плечах и кости мужчина — выглядел воином: взгляд, ухватки, привычная настороженность и место, которое он занял относительно двери и распахнутого окна, просто кричали о том, что этот человек знает, с какой стороны браться за меч и готов ко всему.

Команды начинать движение — теньканья пересмешника — слышно не было, поэтому король вслушался в тихий разговор.

— ...-сов восемь! — кончиком ножа выковыривая грязь из-под ногтей, высокомерно вещал брат Годрим. Видимо, отвечая на заданный вопрос. — Конечно же, если мне не будут мешать...

— Значит, к вечеру она будет готова? — никак не отреагировав на его тон, обрадованно уточнил воин.

— К какому, к Двуликому, 'вечеру'?! — чуть повысив голос, возмутился брат-надзиратель. — Я закончу работать к часу горлицы, а уже в полдень ты отправишь меня обратно!

— Не в полдень, а к вечеру. Когда Аттарки найдут свою пропажу и успокоятся...

— Хорошо, до завтрашнего вечера я, так и быть, потерплю...

Что значила фраза 'найдут свою пропажу', король обдумать не успел, так как услышал долгожданный пересвист и вскинул к плечу арбалет.

Щелчок — и болт с обмотанным войлоком наконечником, с силой ударив в правое плечо, отбросил воина к стене.

Прыжок Ваги в окно был почти таким же быстрым — левая рука собеседника брата Годрима еще только начинала движение на шлепок , а Крыло Бури уже перелетел через подоконник и почти касался пальцами пола...

Перекат...

Выход на одно колено...

Рывок за неудачно вытянутую ногу...

Удар в пах, прервавший встречный тычок пальцами в глаза, и тихий, но грозный рык:

— Лежать!!!

Неддар оказался рядом с побратимом буквально через мгновение, но помощи Ваге уже не требовалось — воин уже лежал лицом вниз с захваченным в 'петлю' горлом и судорожно разевал рот, пытаясь вдохнуть.

— Где... моя... жена?! — голосом, в котором не было ничего человеческого, прошипел ему на ухо Крыло Бури. И, не дожидаясь ответа, напряг руку.

Воин вцепился в его предплечье и попытался разжать или хотя бы ослабить захват, но не тут-то было — Вага, не расположенный к пустопорожним разговорам, вбил большой палец левой руки ему в глазницу и рыкнул:

— Еще раз дернешься — выколю второй... Ясно?!

Полупридушенный хрип монаха оказался слишком громким, и в дверь тут же постучали. Правда, условленным стуком — два удара, потом три и еще один.

— Все в порядке... — метнувшись к ней и отодвинув засов, выдохнул Неддар. И, шагнув в сторону, впустил в комнату Ночную Тишь. — Пытается его разговорить.

— У нас тоже, ашер! — доложил Унгар, вошел в комнату, одним взглядом оценив состояние брата во Свете, присел на корточки рядом с ним и мстительно оскалился:

— Одного глаза ты уже лишился... Хочешь, скажу, что с тобой будет дальше?

— Я... умру... — кривясь от боли, прохрипел монах. — Так что ничего особенного...

Услышав его последние слова, Неддар толчком бедра отпихнул Ночную Тишь от пленника, выхватил из ножен наш'ги и вогнал лезвие в щеку, круша зубы и разрезая плоть. Потом надавил на рукоять, заставил монаха разжать челюсти и рявкнул на Унгара:

— На столе — рушник! Подай!! Живо!!!

...Затолкав тряпку в рот пленника, Неддар тут же подрезал ему сухожилия под мышками и коленями, потом убрал Волчьи Клыки обратно в ножны и ухмыльнулся брату во Свете в лицо:

— Ты не умрешь! Пока ОН ЭТОГО НЕ ЗАХОЧЕТ...

В глазах монаха заплескалось отчаяние — видимо, он представлял, что может сделать с пленником хейсар, у которого есть причины для ненависти.

— Где! Моя! Жена?! — повторил Вага, потом разжал руку и поднялся с пола.

Брат во Свете втянул носом воздух, на мгновение расслабился и тут же замычал от дикой боли — Крыло Бури, не дождавшись ответа, легонечко придавил сапогом его чресла.

— У тебя два десятка ударов сердца... — негромко сказал Неддар. — Не дашь понять, что готов говорить — следующие полчаса будешь молить своего Вседержителя о смерти...

Брат во Свете равнодушно пожал плечами — мол, делайте, что хотите, я все равно ничего не скажу.

Побагровев от бешенства, Вага выхватил из ножен наш'ги, упал рядом с монахом на колени и ударом рукояти перебил ему нос:

— Заговоришь! И очень скоро!

— Прошу прощения, сир! Позвольте мне? — подал голос забившийся в угол Годрим.

Неддар с интересом посмотрел на брата-надзирателя:

— Умеешь?

— Да, сир!

— Что ж, я тебя услышал, но... этот человек принадлежит Ваге и ему решать, что и как из него выбивать...

— Тогда... я могу поработать с хозяином 'Охоты', сир! — робко предложил монах. — Думаю, его даже ломать не придется...

...Брат Годрим оказался прав — увидев изуродованное лицо брата Юлая, Нур по прозвищу Ушастый побледнел, как полотно, и потерял сознание. А когда пришел в себя — с помощью притащившего его Унгара — тут же рухнул на колени и принялся орать, что его заставили.

Разбираться с причинами, вынудившими этого человека начать работать на Орден Вседержителя, Неддар не собирался. Поэтому жестом заставил его заткнуться и поинтересовался, готов ли он показать, где спрятана Аютэ Два Изумруда.

Нур торопливо закивал:

— Да, сир!!! В правом углу винного погреба, под бочками с тирренским! Чтобы сдвинуть плиту, надо освободить первую полку на правой стене, приподнять ее вверх на четыре пальца и подождать десять ударов сердца...

Судя по описанию работы запорного механизма, схрон строили выходцы из Белогорья. А это не радовало. Совсем. Ибо убежища их работы обычно оснащались очень неприятными сюрпризами, сильно осложнявшими доступ внутрь даже самым удачливым и умелым взломщикам:

— Опиши силки ... — потребовал король. — Все, какие есть...

Хозяин трактира нервно сглотнул и подобострастно захлопал глазами:

— Силков нет, ваш-вли-ство: у арбалета сломана одна дуга, герса клинит в нижнем положении, поэтому подперта поленом, а воз пуст уже лиственя полтора...

Такое отношение к дорогущей работе сначала вывело Неддара из себя, а потом, наоборот, успокоило — благодаря безалаберности стоящего перед ним на коленях придурка опасаться следовало только тех, кто охранял Аютэ.

— Сколько человек внутри?

— Двое, сир! Супруга глубокоуважаемого Ваги Крыла Бури досточтимая Аютэ Два Изумруда и ее похититель, Негзар по прозвищу Мышь...

Услышав имя своего бывшего соперника, Вага оставил в покое брата Годрима и мигом оказался на ногах:

— Веди!

Пришлось его останавливать — соваться в помещение, не представляя ни его размеров, ни взаимного расположения мебели было глупо:

— Опиши схрон. Как можно подробнее! — потребовал Неддар у Нура. И, шагнув к побратиму, успокаивающе сжал его предплечье, словно говоря: — 'Потерпи, осталось совсем немного...'

...В винном погребе царил жуткий бардак: те, кто искал следы пребывания Аютэ, явно двигали стеллажи для бутылок, перекатывали бочки и, судя по состоянию стен, простукивали все подозрительные места. Вага, оказавшись внутри, помрачнел еще сильнее, покосился на брата и изо всех сил сжал кулаки. Унгар пошел пятнами и виновато опустил взгляд. Пришлось их успокаивать:

— Белогорская работа. — найти почти невозможно...

Не успокоило. Ни одного, ни второго: они одинаково сжали зубы и заиграли желваками.

Тем временем Ушастый добрался до нужного места, шустренько переставил три десятка бутылок на полку выше и, вцепившись в одному ему известное место, надсадно захрипел.

Полка нехотя дрогнула, пошла вверх, замерла в верхней точке, а через десяток ударов сердца тихонечко щелкнула.

Вага нахмурился и потянул из ножен Волчьи Клыки — видимо, решив, что оставшийся с Аютэ Негзар воспрепятствовал открыванию.

Король мысленно усмехнулся — насколько он понял из рассказа Нура, схрон был тупиковым, довольно дешевым, а значит, скорее всего, открывался и закрывался только снаружи.

Так оно, собственно, и оказалось — выждав какое-то время, хозяин 'Королевской охоты' прошел к дальней стене, взялся за деревянную филенку и потянул.

Та бесшумно выдвинулась эдак локтя на два с половиной и, еле слышно скрипнув, остановилась. Открывшись, явно, не до конца...

'Запустили...' — отметил Неддар и нехотя кивнул Ваге на открывшийся лаз.

Тот благодарно кивнул и исчез...

...На условный стук в щит, прикрывающий выход из лаза, Негзар не ответил. Вообще. Вага выждал некоторое время и простучал ту же последовательность ударов еще раз. Та же реакция.

Третьего повторения не последовало — Крыло Бури, окончательно потеряв терпение, уперся ногой в плечо Неддара, стоящего за ним на четвереньках, ударом ладони выбил щит и прыгнул вперед.

Латирдан, перебирая руками и ногами чуть ли не быстрее скаковой лошади, метнулся следом, вылетел из лаза и чуть было не оглох от дикого крика побратима:

— Не-е-ет!!!

Вскочил на ноги, чуть было не оцарапав макушку о слишком низкий потолок, скользнул к сидящему на корточках и бездумно глядящему в стену незнакомцу и вдруг охватил одним-единственным взглядом распростертое на полу тело Аютэ.

Спутанный магас, из которого торчат обрезки уасти. Белые, как дорогая белогорская бумага, лоб, нос и скулы. Окровавленные щеки, рот, подбородок и шея. Рваная и покрытая алыми пятнами ночная рубашка. Неестественно развернутые плечи. Связанные за спиной руки. Белоснежное бедро, открытое больше чем наполовину. Разбитое колено. Свежая ссадина на тонюсенькой щиколотке. Аккуратные ноготки на пальцах ног... И кровь, кровь, кровь — на накрытом скомканной простыней топчане, на утоптанном до каменной крепости полу, на руках и лице распростертого перед ней хейсара...

— Вага? — холодея от ужаса, выдохнул Неддар, глядя на сгорбившегося, как дряхлый старик, побратима.

Тот даже не пошевелился.

— Унгар! Этого — в ремни и на улицу... — приказал король и, забыв про существование убийцы, опустился на колени рядом с телом Аютэ.

Прижал пальцы к ее шее, закрыл глаза, истово взмолился Бастарзу и вдруг четко понял, что обращаться за помощью поздно — Два Изумруда уже ушла...

...Перед 'Королевской охотой' собрался чуть ли не весь Шаргайл: по обе стороны от ворот выстроились Усмары, Оноирэ и Максуды; чуть дальше — Ширвани, Уззары, Цараны, Гатраны и Уаттахи , за ними — воины родов третьей и четвертой линии, а так же представители Шарвара .

Стояли молча, не шевелясь и, кажется, даже не дыша. И угрюмо смотрели на плотный строй Ракташей, медленно, но неотвратимо приближающийся к постоялому двору.

Ори'шеры , н'нары , айти'ары — аннар рода Седого Волка вел за собой всех своих сыновей , за исключением оставшихся в сарти часовых. Вел сам, несмотря на более чем преклонный возраст, поврежденную спину, костыли, заменяющие правую ногу, и почти полную слепоту.

Несмотря на видимую издалека немощь предводителя, род не оставлял ощущение слабого. Наоборот — от него веяло такой угрозой, что любой попавшийся на его пути противник предпочел бы отступить. Если не бежать, сломя голову — сдаваться им СЕЙЧАС не стоило никому.

Впрочем, противников поблизости не было, поэтому, добравшись до свободного участка улицы перед воротами, Ракташи остановились и прикипели взглядами к лицу Неддара.

Динтер Раскалывающий Валуны, один из сильнейших лам'наш'ги Шаргайла, служивший глазами своему старшему отцу, еле заметно шевельнул губами, и аннар, подслеповато прищурившись, уставился на правое плечо Неддара:

— Смотрю ...

Короткое, предельно сухое, но при этом исполненное искреннего горя и боли обращение аннара к гонцу, принесшему недобрую весть, внезапно вызвало у Латирдана безумное желание вернуться в недавнее прошлое и посадить Негзара на кол еще раз. Поэтому прежде, чем шагнуть вперед и протянуть отцу головы виновных в смерти его дочери, он опустил взгляд и несколько мгновений вспоминал перекошенные лица и истошные крики ори'те'ро и брата во Свете.

Наконец, желание мстить чуть-чуть поутихло, и Неддар, шагнув вперед, вскинул перед собой обе руки:

— Смотри...

Руководствуясь шепотом Динтера, аннар дотронулся до лица Мыши, ощупал пустые глазницы, раны вместо носа и ушей, провел пальцами по обломкам зубов и удовлетворенно кивнул:

— Он умирал достаточно медленно...

'Недостаточно!' — мысленно скривился король. — 'Если бы не а'дар, он бы умирал вечно!'

Тем временем старший отец Ракташей провел ладонью по лицу Юлая Подсвечника и кивнул еще раз:

— Этот — тоже...

Потом прислушался к шепоту Раскалывающего Валуны и нахмурился:

— А что с Крылом Бури? Почему его голосом говоришь ты?

— Он скажет... Сам... Когда добудет голову того, кто послал этого илгиза в Шаргайл... — тряхнув головой Юлая, ответил Латирдан. И добавил. Мысленно. Для самого себя: — '...и кто решил убрать меня руками его жены...'

— Что ж, я тебя услышал. И принимаю их кровь... — веско сказал аннар, шевельнул пальцами, приказывая, чтобы кто-нибудь забрал у Неддара обе головы, а потом, понизив голос, еле слышно поинтересовался: — Скажи, Лев, зачем им были нужны ее дети?

— Чтобы стравить хейсаров с вейнарцами... — так же тихо ответил Неддар.

— Как?

Латирдан зажмурился, представил себе серое, безглазое и покрытое потеками пота и крови лицо Юлая Подсвечника, и тут же 'услышал' его хрип:

— После побега... она... вернулась бы... в сарти... Аттарков... И при первой... возможности... подсыпала бы... вам в пишу... Черный Лед...

— Побега? А как же твое обещание отдать ее Негзару?

— Я не собирался... никого... отдавать: Мышь — то-... только инструмент... Способный... вытащить из сарти... нужного человека... И довести... его... до братьев-надзирающих...

— Так как они собирались нас стравливать? — не дождавшись ответа, властно спросил аннар.

— Убить меня... — криво усмехнулся король. — Руками Аттарков... Уточнять, как и почему Неддар пришел к такому выводу, старший отец рода Ракташ не стал — видимо, был наслышан о криках пытаемых, перебудивших весь город. Поэтому свел кустистые брови к переносице, пожевал губами, исчерченными старческими морщинами, вскинул голову, набрал в грудь побольше воздуха и злобно оскалился: