Аниран расправляет плечи

И мне пришлось рассказать ему всё. От корки до корки. Не всю книгу пересказать, а часть про аниранов. Про божественную сущность, про двенадцать тех, кто поборется за право стать достойным. Про второе пришествие и будущего наместника, который соберёт в себе все части божественной сущности.

Профессор выслушал с нескрываемым интересом. Мне даже показалось, что на некоторые вещи я открыл ему глаза. Ничего подобного, как он признался, он даже не предполагал.

— Значит, это неизбежно, — спокойно произнёс он. Без всякого фатализма в голосе.

— Вопрос лишь во времени, — осторожно сказал я. — Неизвестно, как много времени потребуется самому сильному... простите, проф... самому достойному анирану собрать все части сущности.

— Это ты правильно поправился на слове "сильный", — нервно засмеялся Гуляев. — Увы, на самого сильного я не тяну. Куда мне даже до тебя — скелет ты ходячий... А давай на руках поборемся?

— Проф, — я понял, что его беспокоит и почему он отреагировал именно так — нервно и слегка неадекватно. — У нас ещё много времени впереди. Не бойтесь. Не бойтесь меня, если действительно боитесь. Я никогда не подниму на вас руки, уже поверьте. Ни одна тварь, сидящая в голове, не заставит меня это сделать. Как бы она не старалась, ей не удастся разделить нас...

— Разделяй и властвуй! — воскликнул Гуляев и засмеялся. — Ничего нового. Даже те, кто нас сюда отправил, ничего лучше не придумали. Тысячи лет человеческой эволюции и неизвестно сколько лет местной эволюции, а для получения абсолютной власти лишь одна рабочая тактика — столкнуть всех лбами и наблюдать, как они убивают друг друга.

— Наверное это так, потому что работает, — пожал я плечами. — Но ведь нам необязательно прислушиваться, верно? У нас же есть свои головы на плечах. У нас есть план, проф, и нам надо его придерживаться. Мы задумали... простите, я задумал многое изменить. У меня получилось посеять семя жизни, получилось решить несколько незначительных проблем. И я, с вашей помощью, буду уверенно двигаться вперёд. И ни одна тварь не сможет нас сбить с верного пути, проф. Ни голоса в голове, ни люди из плоти и крови.

Профессор Гуляев с улыбкой на меня посмотрел. Посмотрел, как на достойного ученика.

— Желания и настрой похвальны. Но готов ли ты отдать за них жизнь?

— Лучше б, конечно, забрать чужую... Но да, готов, — уверенно заявил я, хотя на самом деле был не уверен, что положу голову под гильотину раньше, чем узнаю, чем всё завершится. Я хотел прикоснуться к свету в конце тоннеля, а не позволить кому-то другому сделать это за меня.

— Вот именно, — профессор услышал, что хотел услышать. — Забрать чужую... Ты несомненно готов выполнить всё, для чего сюда прислан... В отличие от меня.

— Проф, не загоняйтесь, — по-простяцки сказал я. — Это всё вилами по воде писано. Давайте будем следовать плану, а от дурных снов спасаться, как я спасался в лагере — вдыхать дым. Если это работает, как говорится, будем пользоваться.

— Ты не слушаешь меня, Иван. Или слушаешь, но не слышишь, — в голосе Гуляева появилась строгость. Он поднял старческий безвольный зад с кровати, сделал шаг и крепко сжал мои плечи. — Тебе не нужен дым, чтобы одолеть его. Мне не нужен дым, чтобы одолеть его. Ты думаешь, он способен проникать в наш разум и контролировать тело? Чушь собачья! Да, через сны он указывает направление. Да, подталкивает, когда мы не выполняем его требования. Но он не властен над нами. Ты сам себе хозяин. Твоя воля ничуть не слабее его воли. Как не пробил мою волю, так не пробьёт он твою. Если ты будешь сопротивляться, ты обязательно его победишь. Тебе не нужен дым для этого. Ты достаточно силён. Не позволяй ему навязывать свою волю. Навязывай свою.

Звучало довольно-таки убедительно. Я даже поймал себя на мысли, что верю профессору. Что, наконец-то, поверил в то, что от Голоса он не закрывается наркотой, а научился игнорировать. Пусть не контролировать, но хотя бы игнорировать.

— Вы думаете, это реально?

— Я не думаю, я знаю, — уверенно произнёс Гуляев. — Пусть с нами что-то сотворили, контролировать наши мысли и наши поступки, они не умеют. Каждый аниран — сам себе хозяин, учти.

Я промолчал. Я знал, что бывает и наоборот. Я прочувствовал это на своей шкуре. Хоть тогда на тракте я не до конца потерял контроль над самим собой и помнил, что вытворял, всё же это был не я. Мною управляли, будто игровой фигурой. Ненависть и ярость давали божественной сущности доступ к рычагам управления. И если от приходящего во снах Голоса ещё можно было как-то защититься, не дать ненависти прорваться наружу было крайне проблематично. Далеко не каждый человек способен себя контролировать. А поскольку анираны — тоже люди, их это касается в не меньшей степени.

— Я учту, проф, — пообещал я. А себе пообещал, что в следующий раз, когда придёт Голос, я дам ему отпор. Я буду сопротивляться. — Вы только, пожалуйста, не бойтесь меня. Я никогда не причиню вам вреда. Вы просто помогайте мне, чтобы я смог исполнить задуманное.

— Я не боюсь смерти, — с улыбкой сказал Гуляев и погладил меня по волосам, будто любимого сына. И в этот момент я не испытывал перед ним страха. Я был уверен, что этот человек никогда не нанесёт подлого удара. — Чего боятся неизбежного? Я боюсь лишь не успеть всего, что хотел бы успеть.

— Я обещаю вам, Игорь Александрович, — я впервые назвал его по имени отчеству. — Я сделаю всё, чтобы изменить этот мир. Я приложу все усилия. И самое главное, я хочу, чтобы вы стояли рядом. Я хочу, чтобы вы смотрели, как он меняется, чувствовали надежду, которую мы с вами пробудили у обречённых людей, и верили в счастливый конец. Может, мы с вами не доживём до этого момента, но мы обязаны приближать его каждый день. Ведь, как мы оба знаем, кто, если не мы?

— А ты, я смотрю, подрос. Не в плане роста, конечно, — засмеялся он и прижал меня к своей груди. — Но изменения заметны невооружённым взглядом. Похоже, ты действительно достоин стать для местных мессией. Если ты действительно такой, каким кажешься, у тебя есть все шансы.

— Спасибо, проф, — я попытался выбраться из объятий. — А теперь, когда нам обоим полегчало, идёмте перекусим чего-нибудь. Я голоден, как волк.

— Идём, — Гуляев меня отпустил, но улыбаться не перестал. — Скажу тебе честно, Ваня: я рад, что судьба свела меня с тобой. Я буду рядом так долго, сколько тебе потребуется. И окажу помощь, даже если ты не станешь о ней просить.

Часть 4. Глава 25. Селекционная работа Её Величества.

Спустя пару дней, как мы профессором окончательно расставили все точки над "Ё", пришло вежливое письмо от Эвенета — хозяина Востока, как мы его прозвали в узком кругу. Его Величество, прибежав на совет крайне возбуждённым, разворачивал письмо дрожащими руками. Несомненно он опасался, что ответ на его грубое послание будет не менее грубым. Но, как мы очень быстро выяснили, опасался он зря.

Письмо действительно было написано вежливым тоном. Эвенет растекался мыслью по древу, славя короля и воздавая почести неожиданному гостю. И лишь в последнем абзаце перешёл к сути. Он выражал надежду на скорое знакомство с анираном. Вежливо писал, что будет очень рад, если аниран прибудет на восток, а не старый немощный старик самолично отправится через всю страну, чтобы с ним познакомиться. Он окажет анирану все положенные почести. А настойчивые требования Его Величества покорный слуга Эвенет обещает исполнить в ближайшее время: караван с задолженностями по налогам был собран в тот же день, когда получено послание. И сейчас этот караван уже на пути в столицу.

На этом письмо завершилось. И прочитав его, король пустился в пляс. Натурально. Правда долго задирать колени не получилось: Его Величество быстро вспотел и плюхнулся на спасительный трон. Но в течение всего совета оставался весел и напыщенно-доволен, будто совершил подвиг.

После совета, где мы обсуждали удачно складывающиеся дела на ниве отрывания кусков военной плоти от тела Эоанита и расселение бывших жильцов Трущоб, меня, к удивлению многих, у двери подловила королева Исида. Она смиренно дожидалась, не смея вмешиваться в дела мужчин, и ждала своей очереди. Но когда я покинул зал, успела меня перехватить перед удивлёнными лицами гессеров.

— Прости, аниран, — слегка поклонилась она. — У нас практически не было времени, чтобы поговорить наедине. Ты всё с супругом моим, да с супругом. Не окажешь ли мне честь важным разговором?

Я посмотрел на немощную даму и заметил на её лице изучающую улыбку. Словно она собиралась сделать мне заманчивое предложение. Хоть с момента появления анирана в Обертоне на лицо королевы вернулся румянец, её высушенное тело вызывало лишь озабоченность. Я видел, как она потребляла калории — пила и ела не меньше других. То есть в умышленном доведения себя до анорексии её нельзя было обвинить. Но, тем не менее, новые килограммы в самых важных местах не появлялись. Похоже, отправной точкой неудовлетворительного состояния королевы являлись проблемы ментальные, а не физические.

— Ваше Величество, — вежливо поклонился я в ответ. — Чем могу быть полезен?

— О, нет, — улыбнулась она. — Говорить будем только наедине. Хватит этих мужских сборищ. Удели немного внимания женщине.

Он бесцеремонно взяла меня под руку и потащила за собой. А за нами следом увязались остальные: Иберик, Сималион и гессеры с Бертрамом во главе. Да и Его Величество бросил подозрительный взгляд, прежде чем отправиться заниматься любимым делом — предаваться греху чревоугодия.

— Постойте здесь, — королева обернулась и выставила перед собой руку, словно шлагбаум. — Рядом со мной анирану ничего не грозит. Мы лишь обсудим кое-что в соседней зале.

К моему удивлению, её послушали. Мои телохранители, которые были обязаны подчинятся лишь мне, не посмели перечить королеве. Вместо возмущений все они склонили головы в поклоне.

— А говорят, у женщин Астризии нет власти над мужчинами. Что они обречены лишь подчиняться, — попытался топорно пошутить я.

— Так и есть, — спокойно ответила королева. — С тех пор, как на наши земли обрушилась кара Триединого Бога, женщины лишились всего. Лишились голоса в королевском совете, лишились права расторгать брак, лишились возможности заниматься полюбившимся ремеслом. Так же им отказано в обучении. Ни одна женщина не может стать ни магистром, ни святой матерью. Пути в Университет и в Храм для женщин закрыты.

— Серьёзно? — я действительно удивился. По правде говоря, я даже не задумывался на этим вопросом ранее. Социальное равенство меня интересовало в последнюю очередь. — Простите, не знал.

— Конечно. Ты же аниран, пришелец с небес. Поэтому и не знаешь, — вновь спокойно сказала она, всё ещё держа меня под руку. — Много чего изменилось с тех пор, дорогой аниран. Так было не всегда, конечно. В истории нашего государства случались времена, когда благословенно правил не Его Величество, а правила Её Величество. Прекрасные времена полного достатка, когда люди не желали ничего, кроме мира.

— Вполне могу предположить, — осторожно высказался я, всё ещё не понимая, куда королева клонит.

— Но карающий огонь изменил всё. Мужчины поспешили обвинить нас во всех грехах. Именно женщин они посчитали недостойными, потому что женщины лишились того, что могли делать на протяжении многих зим — давать жизнь. Мужчины посчитали, что это наша вина. Что мы прогневали Триединого Бога, а не они... И многие из нас не вынесли тяжести обвинений.

Худенькая ручонка толкнула дверь, ведущую в небольшой зал, полный прекрасных запахов и зелени. Повсюду стояли декоративные деревья в больших горшках. А к стене прислонился позолоченный трельяж и пуфик рядом с ним. Королева подвела меня к пуфику и усадила.

— Простите, — неловко поелозил задницей я. — Но что значит: не выдержали тяжести обвинений? Я точно знаю, что ни мужчины не виноваты, ни женщины. Вас наказали потому, что вы не оправдали надежд чтимого вами божества...

— Прошу, аниран, без богохульства в этой комнате, — королева испуганно схватила меня за руки и принялась оглядываться, будто ожидала, что Фласэз прячется где-то за шторкой. — Он всё видит. Он всё знает. Он всё слышит. Не подводи меня под покаянную молитву...

— Простите, — опять извинился я, чувствуя себя дураком. Блин, зачем я вообще пошёл с этой маразматичкой? Она, наверное, окончательно помешалась на теме религии.

— Тяжести мужских обвинений действительно многие не пережили, — тихо прошептала она, так и не выпустив моих рук. — Женщины отказывались жить дальше и добровольно отправлялись в царство Триединого Бога. А после "Дня матерей", когда многие матери, дочери, сёстры и жёны лишили себя жизни, Его Величеству даже пришлось вмешаться и вынести запрещающий указ, обязывающий беречь женскую жизнь тому, кто за неё в ответе.

— День матерей? — переспросил я. — Я уже слышал об этом дне. Что за день такой?

— Чёрный день в истории Обертона, — печально склонила голову королева. — День, когда многие женщины не выдержали душевных мук. День, когда они устали терпеть мужские оскорбления и обвинения. И нашли единственный выход, который мужское влияние ещё не перекрыло, — они отправились к Фласэзу самостоятельно. Без чьей-либо помощи.

Я растерянно захлопал лазами. Так вот в чём дело. Вот о чём говорил король, когда награждал Каталама новой должностью. Вот за что, видимо, извинялся в бреду Вилибальд. День массового женского самоубийства...

— Я слышал от Его Величества, когда он разговаривал с Каталамом... — начал, было, я. Но королева меня перебила.

— Да, верная супруга Каталама приняла смерть одной из первых. Она прыгнула со стены в глубокое озеро. Прыгнула потому, что дети и супруг утратили способность к нормальному суждению и прилюдно отказались от неё... Но давай не будем о грустном. Что было, то было. Никто не может изменить того, что уже произошло. Но один из нас может изменить то, что ещё не случилось. Ведь так, аниран? — она подозрительно сощурилась.

— Я надеюсь на это, — пожал я плечами. — Жители Обертона, вроде бы, верят в меня. Доверяют и...

— Я не об этом! — королева властно воздела ручку. А затем уставилась на меня, как следователь на допросе. — Вера есть одна. И это вера в Триединого Бога, наказавшего нас за грехи наши. Наказавшего поделом... Но я говорю о другом. Мой говорливый супруг не смог долго хранить тайну. Он пытался держаться, но я знаю, как подтолкнуть мужчину, чтобы он рассказал всё, что я хочу узнать. И умею сделать так, что он будет рад этому... Он рассказал мне, аниран, о тебе. О тебе и о твоей... способности. Он рассказал, что где-то в городе, где правит мой сын, прячется та, которой ты уже подарил счастье стать будущей матерью. Он рассказал мне о той, кто носит твоё дитя.

Откровение было неожиданным. Но не таким, чтобы я бросился ломать и крушить трельяж, обвиняя короля в неумении держать рот на замке. Я предполагал, что нечто подобное случится рано или поздно. Радует хотя бы то, что проговорился он не перед Эоанитом или послами.

— Да, это так, Ваше Величество, — покряхтел я. — Но мне пришлось...