Знак Змееносца

Я сперва не понял о чём идёт речь — странно: многие рассказывают про далёкое будущее.

Эта фантастическая заметка меня порадовала — автор, некий Миллер. Он пишет, что через двадцать лет такое случится. Возможно...

Сейчас в мире многое твориться... такое...

Я начал заниматься по его методике — книга продаётся в табачной лавке на углу девятой и Линкольна. Рекомендую ознакомится.

Конечно, это было с моей стороны самонадеянно. Возможно, я, даже не прав. Ну, не знаю, на счёт всех этих тонкостей — мне нужно каждый вечер играть в клубе "Дикая Лошадь" с ребятами из бэнда "Коричневый Том". Дела у них не плохи, но, администратор, сущая сволочь. Да и Джерри...

Меблирашки на девятой авеню, стоят не дёшево. То прямо напротив отеля "Глория". Я снимаю свою конуру только из соображений рациональности — от работы рядом, и есть с кем завести знакомства.

Так вот — Джерри назвал меня "Чарли Паркером Девятой улицы". В серьёз, или в шутку — я так и не разобрал.

Я понимаю — он гомик, и неравнодушен ко мне в чём-то, но его голос... даже не знаю: действительно искренне жаль тех цыпочек, которые влюбляются в его голос. Никто так не поёт Элвиса, или Джонни Рея, как этот сукин сын. Стоит ему произнести в микрофон: "Папа любит мамбо" — и все дамочки в радиусе ста футов готовы менять бельё. Вот так жизнь устроена — если у тебя есть что-то, чего нет у других, не всегда оно помогает — да.

Конечно, его минус в том, что он заставляет нас играть Гиллока или Томаса Уоллера, а мне подавай Паркера или Брауна. Но дело не в том.

Точнее с этого началось... Я хотел изменить свою жизнь, но не знал, как. Дороти — она покрасила волосы в чёрный... Я люблю этот цвет. Вообще, он идёт Дороти. Я собираюсь жениться на ней, но, пока не хватает денег — она играет на рояле в Нью-йоркской филармонии. Она замечательная девушка и красавица: казалось бы — что тебе не хватает?

Так вот — по радио твердят про Корею и Кубу, большой Гарри (Трумен) готовится в отставку. А у меня всё отлично! Кроме, конечно же администратора, гомика Джерри, и репертуара "Коричневого Тома". Я бешусь с жиру — а тут ещё и жалование урезают — новые налоги... Конечно, Дороти тоже зарабатывает — на жизнь нам хватает. Но вся идея свадьбы летит к чёртовой матери, на неопределённый срок.

Я предложил Дороти уехать в Кливленд — она отказалась.

И тогда Чёрный Сэл, наш портье, предложил мне почитать интересную брошюру — ту самую.

Не понимаю почему, я решил, что это мне поможет — но начал заниматься активно.

Конечно, как и говорила мне Мэт, моя парикмахерша с Идиллиума, всё это чепуха.

И верно — в жизни ничего не изменилось. Но...

Со мной стало что-то происходить — мне начали сниться какие-то странные сны, а последнее время я перестал отличать их от реальной жизни: вижу какие-то разрушенные города, как Хиросима, в них огромные люди... Лицо Дороти — она что-то шепчет мне, но я не понимаю, и всегда переспрашиваю, а она... она исчезает...

Она странно одета — чёрное облегающее трико, и масса оружия — словно она боец... Может сходить к врачу? Но, я стесняюсь говорить это посторонним...

Ещё было видение, как я управляю большим и странным самолётом, как я бегаю по полю, а вокруг всё взрывается...

Я сижу в какой-то тюрьме, а по стенам ползут улитки, воет что-то неприятное, и люди в противогазах... Наверное, вытаскиваются прежние мысли — Дуайт Эйзенхауэр был со мной в Алжире. Это было сразу после колледжа. В общем — все эти образы пугают меня — кажется, Дороти не захочет связать свою судьбу с сумасшедшим... Надо поговорить с "фрейдистом"...

ГЛАВА 17. Bring back my Body to me.

(Анат— продолжение)

Не успела... опять не успела... Обдурил, крокодил сушёный... шкура его чемоданная...

Было не понятно, кто вытянул Анат из кинотеатра.

Улица была такая же, как и на экране — пустая, покинутая, словно внезапно из этого пространства просто "стёрли" всех живших тут людей... Но следы их недавнего присутствия были на лицо: пустой автомобиль, с распахнутой дверцей, покачивание пружинной двери в кафе напротив, мониторы в стекле витрин, на которых мельтешили какие-то невнятные кадры... Шумел меж домов ветер, шелестя вчерашним мусором и сегодняшними газетами...

Богиня озиралась по сторонам. Ей казалось, что боковым зрением она улавливает какие-то полу размытые силуэты, которые немедленно растворяются в асфальте и стенах домов...

Город призраков... город шелеста и шёпота...

Абсолютная пустота, нет никаких каруселей, которые вращались здесь только что, нет того человека, который, кажется, спас богиню, если не от смерти, то от серьёзного увечья. На регенерацию тканей могло понадобиться уйму времени, а у Анат его не было.

От части Анат понимала рассудком, от чего её мысли стали сходны со смертными: в естественной среде боги были почти всесильны, конечно, относительно, и в сравнении со смертными... но в среде искусственной нужно было понять законы созданного мира. Интуиция и эмпатия обманывали... всё как у людей... и блокировка сверхспособностей... да... Я тупею? Если это правда, значит всё ещё хуже, чем я думала: я этого не заметила, но очень на это похоже... Да уж...

Точка доступа к серверу была где-то рядом, это точно. Не мог бы он (Котар-ва-Хасис) так быстро среагировать.

В то же время, было стойкое ощущение, что не всё так гладко у Палача: явно тут присутствуют силы, пытающиеся ему противостоять, пусть и косвенно. Мужчина в драповом пальто, старик за стойкой — они не вызывали ощущения опасности... Хорошо — пусть это призрачное преимущество в призрачном городе... напоминает чем-то Обитель Богов, но всё незримо иначе...

Сейчас "Езмь Анат" никто иной, как обыкновенная смертная девушка, конечно не обычная, с рядом боевых рефлексов, заторможенной реакцией на опасность... Я не узнаю себя, многослойную, но цельную сущность... некое раздвоение "Я", как будто Анат стало две... А может и было две? Или более? То есть... Бессмертные тоже смертны? Хм... по теме сказал, сволочь...

Но сейчас думать нужно о другом. Это иллюзия, живущая по законам иллюзии. На чём строится иллюзорное представление мира у смертных? То, что они не могут себе уяснить, те звенья Вселенской цепи, которые смертные представить не могут, они придумывают, притягивая одно к другому. Допустим. Жаль нет Шабы... Интересная позиция, конечно у этих смертных, но не более. Всё же можно в ней разобраться с высшей точки зрения: они же нам родственники, эти люди... Как они действуют? Среди них же попадаются, так называемые, просветлённые". Говорят, они подобны богам... Да, взять, хотя бы царя... Нет, царя, лучше не брать... Как он ужасно смотрелся с этой шлюхой... Стоп! Я говорю, как обыкновенная женщина... Что делают наши дети, когда они ничего не понимают? Самые умные из них говорят, что нужно положиться на естественный ход событий. Как говорили древние — в любом вопросе скрыт ответ. Значит, какую бы каверзу ни придумал хозяин этого мира, есть способ её избежать, не пользуясь всеми чувствами и мощью бессмертных. Ну, примерно я поняла. Вот! Идея!

— Так, — сказала Анат сама себе, — сейчас ты пойдёшь по улице, никуда не сворачивая... Противник надеется, что ты так и будешь тут стоять, в ожидании, когда карусели поднимутся снова. Но...

Знаем мы, как тут всё по-дурацки устроено: не всегда "хозяин" может влиять на спонтанное поведение шестерней... Значит...

Значит, он зависит от меня!

Эта глубокая мысль, ошеломила урезанную версию сознания богини буквально на пол минуты.

Именно! Отталкиваясь от моих действий, модели поведения, он строит ловушки и каверзы... следовательно, я должна вести себя так, чтоб мне это было удобно. Выгодно... Покуда я стою — я мишень. Пока я двигаюсь, его замыслы будут меняться... верно! Вперёд!

Анат почти шептала последние слова, так, чтоб даже артикуляция губ не выдала её мысль...

Пока она двигается — расклад меняется, пока стоит — она даёт время для приготовлений новой смерти... случайной смерти...

Анат дерзко вскинула голову, к туманным небесам, с бледным силуэтом рубильника. Вдруг, за передней частью бетонного балкона над стилобатом офисного здания, сверкнул короткий блик осветлённой оптики и на лбу Анат, остановилась пляшущая ярко-красная точка...

Анат хмыкнула, поправила воротник плаща, и уверенно зашагала по городу призраков дальше.

Игольчатым эхом отражались её шаги в фасадах высотных домов, и между стенами.

Раз... два... раз... два... Выравниваем дыхание, и ни о чём не думаем...

Всплыла в голове фраза одного земного мудреца — "победить Бога своим бессилием"! Бессмертные, тоже смертны...

А они не глупы, эти человеки — всё же наше семя... Я никогда не думала об этом всерьёз... Странно...

Анат блуждала по городу и перед этим, так почему не делать этого и сейчас? Какой, никакой, а план действий...

Минут через десять ходьбы, Анат отметила одну странную вещь — стоило ей остановиться, и предметы пейзажа обретали гротесковую чёткость, как в графическом изображении. Но, пока она шла дальше, всё вокруг, словно распадалось на тысячу пикселей: создавалось ощущение тумана... Может быть здесь гигантские расстояния, которая она преодолевает с огромной скоростью? Разница масштабов измерений? Возможно... если привести своё сознание к лёгкому сумасшествию, блок СаМо, сможет вступить в контакт с импульсами мозга...

— Сам ты дурак! — засмеялась богиня, прочтя случайно настенное граффити: "Анат — дура!".

"Хозяин", зная долгие тысячелетия, характер богини, и не подумал, что её импульсивный характер способен отступить от собственного "Я".

Анат двинулась по улице дальше, беззаботно насвистывая, и стараясь ни о чём не думать.

Вновь окружающий пейзаж подёрнулся дымкой. Она отмечала это про себя... вскользь... ведь стоит ухватить эту мысль, всё сразу становится нестерпимо чётким и ярким...

Два раза богиня увернулась от выстреливающих фонтаном воды, металлических колонок, которые взрывались сами по себе. Ещё, у припаркованных автомобилей, стоящих на холостом ходу, несколько раз, ярким бутоном огня, вспыхивали бензобаки.

Анат лишь усмехалась.

— Я люблю тебя жизнь... — напевала Анат, неизвестно откуда пришедшую на ум песню.

Когда она решила свернуть на боковую улицу, заметив там зелёный сквер, с гранитной скульптурой, в виде руки, указывающей на небо, прямо перед ней, острыми трещинами просел асфальт, и зловонные брызги взметнулись к серому небу с далёким рубильником. И потекли потоки испражнений: лопнула труба канализации...

Богиня резко сменила направление.

— В дерьме купайся сам, — резюмировала Анат.

Свернув меж двумя бутиками, она увидела надпись: "осторожно, мины"! Причём слово "осторожно" было зачёркнуто чёрным маркером, а вверху коряво подписано: "Милости просим"...

Да, у Котар-ва-Хасиса дела шли не самым лучшим образом, хоть это и не сильно утешало в данной ситуации.

— Видать энтузиазм-то у тебя на исходе, ящер лупоглазый... — злорадно прошептала девушка.

На заминированном тротуаре из асфальта торчали металлические проржавевшие арматурины, с повязанными на них жёлтыми флажками: видно таким глупым способом совсем НЕ пригожий, и НЕ мудрый, пытался заманить богиню-воительницу на ложные вешки, якобы разминированной тропинки. Не стала проверять. Главное не прекращать движение...

Она решила обойти палки с жёлтыми флажками.

Один единственный раз, Анат вновь остановилась посреди улицы. Буквально, через две минуты, вновь блеснул линзой снайпер, и пробежала, ярко-кровавая точка, упавшая на асфальт.

Она, словно игривый котёнок, некоторое время внимательно смотрела на красное пятнышко, втянув шею, и вдруг неожиданно произнесла:

— Никаких тебе перчаток! Понял, голубой мальчик?...

Возможно и впрямь, богиня впала в священное безумие, а может быть в её сложных цепях ассоциаций, был некий скрытый смысл? Но ведь и в сумасшествии действуют подобные механизмы...

Абсолютно не задумываясь над смыслом своих действий, богиня подпрыгнула в воздухе, и сделала сальто на руках, кувырнувшись колесом над мостовой, и обнажив свои изящные ноги, под развивающимся плащом.

Именно в этот момент, тихо кашлянул выстрел из винтовки с глушителем, и небольшой всплеск камней пыли и искр, резким щелчком отметил рикошет пули, отразившейся от мостовой, в том месте, где только что стояла богиня.

Даже не обратив внимания на произошедшее, она, как и в кинотеатре, спружинив, так же на каблуках, замерла на асфальте. Юбка немного поехала по шву.

Боковым зрением Анат заметила трёхэтажный дом, в стиле неоклассицизма.

По его белёным стенам мерцал призрачный плющ.

Дом не очень вязался с общим антуражем. Именно поэтому, она обратила свой взор на него.

— Кажется мне туда, — с улыбкой прошептала Анат, поправив плащ, и приосанившись.

Абсолютно не глядя на строение, танцующей походкой, девушка приблизилась к центральному подъезду: он зиял тёмно-зелёным провалом в стене. Сквозь краску угадывались волокна полированного столетиями дерева.

Над дверью висела табличка: "Отель "Глория"".

— Просто Дверь в Стене, — произнесла Анат.

Она надавила ладонью, и дверь открылась...

— Добро пожаловать в наш жидкий офис! Жидкий стул, разжижение мозга! Мир жидкостей! Мы нальём вам жидких обоев, и приколем вас на жидкие гвозди, намазав жидким мылом — и ваш мозг станет жиже! Протекайте! Господин Суховей выпьет вас без остатка!

Яркий свет, и человек в белой рубашке, и в галстуке. Он напоминал рыбу пиранью — нижняя челюсть выпячена, и торчат зубы. Клочки нелепых бакенбард усиливали образ, выступая в роли плавников... И кожа какая-то землистая... как его поставили работать с клиентами?

— Вы сможете подобрать, то, что хотите...

Он говорил, как заведённый, и глаза его сверкали скверным огоньком — помнила Анат нечто сходное у Пригожего и Мудрого...

Помнится, сперва вокруг послышался металлический грохот, словно отрубила от окружающего мира стальная решётка... Или она угадила в некий аквариум. Эта иллюзия настолько внезапно рухнула не откуда (а может, богиня рухнула в неё), что не верилось в её подлинность. Опять же — шестерёнки оставались пока на месте.

Анат вынула из боевой разгрузки под плащом мел, и начертала защитную пентаграмму на ковролиновом полу вокруг себя.

Мгновение — и змеевник (а может аквариум?) исчез.

Возникла ватная мгла. Опять какие-то метаморфозы... Плазму Муту в печень...

Сквозь зыбкую сепию марева проступили очертания прилавка, пыльные полки, и диковинные растения. В проволочных клетках чирикали птицы и пару макак...

Над полками клубился пар, и в нём расплывалась надпись "Продавец Туманов".

Анат ударила ладонью по бронзовому звонку на столешнице.

В глубинах помещения раздался раскатистый колокольный звон.