Alexandr(обновление15.02.12)

Узенькие улочки, уходящие в гору, не способствовали нашей безопасности, из каждого дома, угла, в нас могли выстрелить. Если не из ружья, то хотя бы из арбалета, которые я с удивлением обнаружил у местных жителей. По началу, мы по приказу капитана Михайлова, выбивали двери и врывались в дома, проверяя, нет ли там спрятавшихся персов. Но пару раз попали под пули, засевших врагов.

— Ваше благородие, — по-уставному обратился я к Ростовцеву. — Можно предложение?

Мы шли во второй линии, и я мог обратиться к нему напрямую.

— Говори, Илья.

— Мы можем потерять много нижних чинов, если будем и дальше так вламываться в дома, — сбивчего начал я, еще бы, переть в двадцатиградусный уклон по жаре, в плотном мундире, то еще удовольствие.

— Твое предложение.

— Стучать, приказывать, чтобы все вышли, не то будем стрелять. Если никто не будет выходить, кидать гранату. А то мы их таскаем бестолку, так хоть какая польза будет.

— Прапорщик Сазонов, а вы подумали, что там могут быть женщины и дети?

— Подумал, ваше благородие, но мне наших солдат более жалко. Можно предупреждать, что будем кидать гранату, если не выйдут.

— Хорошо. Так и сделаем.

Первый же дом, в который мы кинули гранату, показал мою правоту. Дверь была заперта, и на наши крики никто не обращал внимание. Тогда фельдфебель Челядин, поджег фитиль и кинул его в окошко. Через десять секунд бахнуло так, что вылетела дверь, ушибив одного из солдат. В большой комнате, занимавшей почти всю площадь домика, лежало два тела, с ружьями.

— Я же говорил, будет действовать, — радостно осклабился я.

И тут Ростовцев, так же зашедший в дом, рассмеялся. Я, и остальные солдаты, находящиеся рядом, удивленно посмотрели на поручика.

— Илья, а ты подумал, что эти персы хотели сдаться, но они не понимают по-русски?

ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР 20 06 1797

Погода стояла великолепная. Сплошные облака, не дождевые, не грозовые, а легкие белые, защищали от горячего летнего солнца, и поэтому воздух был не горяч, чуть прохладен на ветру, и очень приятен для тела. И для рыбалки, которой я занимался в данный момент.

Прошло две недели, как я переехал в Александровский дворец, в Царском селе, который для меня построила бабушка. Я не знаю, почему я не поехал в более помпезный Петергофский дворец, может, захотелось немного спокойствия и относительной уединенности. Я сидел на берегу одного из прудов Александровского парка с длинной бамбуковой удочкой и делал вид, что рыбачу. Нет, конечно я честно пытался поймать хоть одну рыбку, но за все время ловли не смог ни одной подсечь. Так, как монотонно наблюдать за поплавком мне очень быстро надоело, я достал из корзины, которую я принес с собой (точнее ее принес камердинер) книжку. Это была комедия Вольтера 'Блудный сын', конечно же на языке оригинала. Я взял ее почитать только из-за предисловия, где прочел фразу: 'Touslesgenressont bons, horsIegenreeniuiyeux', то есть 'все жанры хороши, кроме скучного'.

Сидя на покрывале из зеленой ткани, как она называется, я не знал, я спокойно читал, и пил вино, которое так же было со мною. Вообще, я только в последнее время начал замечать, что начинаю жить по местному неторопливому ритму. Да, что там начинаю, уже живу. Вспомнилось, как первое время не хватало действия и динамики, меня сушил информационный голод. Мне, человеку двадцать первого века, не хватало новой информации, новизны ощущений, к которой постоянно стремиться современный мне человек. В том будущем, из которого я прибыл, человек привык пропускать через себя чудовищное количество информации, получая некоторое удовольствие, или удовлетворение от нее. Но выбрасывая из памяти почти девяносто процентов уже через десять минут, начиная поглощать новую порцию. Это как память телефона или компьютера, закачиваешь туда все новую и новую информацию, а когда она забивается полностью, выбрасываешь то, что тебе кажется не нужным или не интересным. И в конце концов, после десятого перезаписывания, у тебя в телефоне остается десятая часть той информации, которая в ней побывала за все его существование. Человек в детстве тоже впитывает новую информацию и запоминает ее надолго. Поэтому ребенка легче научить говорить сразу на нескольких языках, чем взрослого на одном. Просто память забивается, и ничего нового не влезает. Мои нынешние современники, к информации относятся более бережно и запоминают то, что происходит вокруг очень хорошо. Я, первое время поражался их памяти, по привычке выкидывая девяносто процентов информации в мусор. И при этом страдал от недостатка новой информации. Наверное из-за этого я решился пойти в польский поход Суворова, из-за этого я начал упорно работать, пытаясь разогнать свое окружение до нужного мне ритма. Но, постепенно, я начал сам подстраиваться под местный ритм, начал успокаиваться. Начал все больше времени отдавать не управлению государством, а отдыху и развлечению.

И вот сидя на берегу пруда в Александровском парке, я наслаждался тишиной и покоем. Пока меня подло не прервали.

— Ваше императорское величество, — от неожиданности я даже вздрогнул, настолько тихо подобрался ко мне камердинер.

Вообще это был не камердинер, это я его так по привычке именовал. Правильно его чин звучал флигель-адъютант, что соответствовало чину полковника в Армии.

— Простите Всемилостивейший государь, — извинился Витгенштейн.

— Ничего, Петр Христианович. Зачем пожаловал, голубчик?

— Послание из Петербурга, Ваше Императорское величество, — князь Салтыков лично прибыл.

— Зови его. Хотя нет, пригласи его в мой кабинет, через полчаса.

— Разрешите идти.

— Иди, иди.

Ко мне тут же кинулся уже настоящий камердинер, который все это время находился рядом, за одним из деревьев.

— Собери все и в гардеробную, нужно переодеться.

Моя гардеробная примыкала к камердинерской, и поэтому слуги всегда были под рукой.

— Всемилостивейший государь, простите меня за совет, но мне кажется сегодня подойдет адмиральский мундир.

Я был полностью согласен со своим камердинером. Адмиральский мундир был самым легким из всех, что я имел. Белый, с темно-синими отворотами, манжетами и воротом, он прекрасно смотрелся на мне.

Пройдя через уборную в свой кабинет, я позвонил в колокольчик, и в комнату вошел мой секретарь, Дюжев.

— Зови князя.

В кабинет вошел мой военный министр и учитель, Николай Иванович Салтыков. Князь уже был совсем не молод, но все равно решился прийти на встречу самостоятельно. Значит произошло что то очень важное.

— Здравствуйте, Ваше Императорское величество, — поприветствовал меня Салтыков склонившись в небольшом поклоне.

— И вам не хворать, Николай Иванович, присаживайтесь.

Салтыков грузно опустился на указанное место.

— Ваше Императорское величество, простите, что перехожу сразу к делу. Но сегодня утром, мною получено сообщение о битве эскадры Ушакова с эскадрой Джона Джарвиса. Того, что разбил в феврале испанцев.

Я почувствовал, что у меня все опустилось. Накомандовал.

— Федор Федорович сообщил, что он попытался провести с англичанами переговоры и показать ваши грамоты. Но британцы начали выстраиваться в две колонны и Адмирал принял решение атаковать.

— Князь, что с моей эскадрой?

— Ваше величество, мой государь, — голос Салтыкова поднялся, наполнился какой-то силой, — Ушаков разбил бриттов!

— Ура! Ура! Excellent! C'est les nouvelles les plus merveilleux! (Это самая прекрасная новость!), — от радости я подпрыгнул со стула, и кричал в полный голос. Так бурно я реагировал в последний раз, когда Павлюченко забил второй мяч англичанам в 2007.

На крик в кабинет вбежали камердинер, секретарь и флигель-адъютант.

— Присаживайтесь, а вы, Николай Иванович, продолжайте, — я опустился на кресло.

— Вот донесение Ушакова, — Салтыков протянул мне футляр, но я его бросил на стол.

— Расскажите, своими словами, прочитать я успею.

— Я не моряк, но скажу. Ушаков, имея двенадцать линейных кораблей, против шестнадцати у англичан, разбил их построение, постаравшись растянуть их корабли по одному из строя. И англичане купились. А когда их линейный стопушечный корабль шел вдогонку нашему линкору, то попадал в засаду из крейсеров, в которых наше преимущество было множественное.

— Что перетопи их? — не выдержал Витгенштейн.

Салтыков недовольно посмотрел на свитского, но ответил.

— Не всех. Три корабля ушли, пять линейный и три фрегата утопли, остальные Федор Федорович взял на абордаж!

Нужно было видеть удивленные лица присутствующих. Восемь линейных кораблей на абордаж.

— А потом подошло еще пять линейных британских. Они подумали, что там свои. Ушаков еще не успел флаги сменить. И подошли очень близко, и уйти не смогли. Еще пять призов. Сам адмирал Джарвис и контр-адмирал Нельсон в плену. А сними еще три тыщи англичан. А сколько их погибло, никто не ведает, еще не считали. Наших полегло двести, еще пятьдесят ранено. Один фрегат утоп, но морячков вытащили. А затем, все этой чудной компанией, Ушаков заявился на Гибралтар. И взял его!

— Как? Я же сказал брать Танжер?

— А он и Танжер взял. Разделил эскадру. Наши корабли отправил в Танжер, а призовые, под британским флагом, в Гибралтар. Англичане ничего не заподозрили, и их взяли тепленькими.

— А Танжер?

— В Танжере Ушакова встретил султан Мулей-Сулейман. Ему нужны были деньги и оружие на борьбу с внутренними врагами. За миллион рублей и сто пушек, султан отдал нам Танжер на сто лет.

Я задумался. О таком варианте я не подумал. По данным департамента Паши Строганова, Марокко было пиратским государством. В крупных прибрежных городах власть держали бандиты. Нынешний султан смог договориться с многими из них. Но видимо не хочет упустить возможность укрепить власть. Если правильно себя повести, то мы получим союзника и рынок сбыта. Еще бы знать, есть ли у них золото.

— А за Гибралтар заплатили кровью. Ушаков пишет, что две с половиной тысячи потеряли. Но заняли береговые батареи и подавили английские корабли в порту. Их там было не много, восемь линейный и двенадцать фрегатов. Шесть линейных и три фрегата потопили, остальные захватили.

Я попытался в уме сосчитать нынешние наши силы в Средиземном море. Получалось двадцать шесть линейных, из которых 14 английских, и шестьдесят фрегатов. Очень много. Особенно фрегатов. Многие в этом времени считают фрегаты незначительной силой по сравнению с линкорами. Но, но не Ушаков. Что ж. Нужно организовывать доставку продовольствия нашим новым территориям.

— Алексей, — обратился я к камердинеру. — Готовь выезд, завтра в Санкт-Петербург выезжаем.

Перед сном я прочел-таки доклад Ушакова. Из написанного следовало, что Федор Федорович является мастером на все руки. Он даже снабжение крепостей смог организовать. Продукты будут покупаться у султана Марокко Мулей-Сулеймана. Порохом и ядрами можно разжиться у испанцев. Но как написал адмирал, захваченных запасов англичан хватит надолго, интересно, а он включил в это 'надолго' захват Мальты. Я бы еще и Ионические острова захватил, и Кипр и Крит. Причем эти все захваты, вполне реальны. Но удержать их будет невозможно, пока Босфор и Дарданеллы не в моей власти. А тут еще ссора с Англичанами. Скорее всего, Гибралтар придется отдать, и часть захваченных кораблей тоже. Флота англичан хватит, чтобы перекрыть мне всю морскую торговлю. Есть, конечно, один момент. Основным нашим покупателем является сама Англия. В общем, предстоят тяжелейшие переговоры с Уитвортом. Нужно срочно связаться с Данией и Швецией. Хотя нет, Швеция находится под пятой Англии. С Пруссией, возможно. Для обеспечения безопасности на Балтике. Еще было бы неплохо отправить эскадру для защиты Копенгагена и датских проливов от англов. Но тогда у меня Санкт-Петербург остается открытым. Придется ломать шведов, без них никак.

Под эти мысли я и уснул, а на следующее утро я уже трясся в шикарной карете. Все усилия нижегородских мастеров, которым была поручена постройка, прошли даром, и рессоры, за которые я заплатил пятьдесят рублей, плохо спасали от неровностей дороги.

В город мы просто влетели. Мой казачий конвой, который основал я сам, распугивал и разгонял передо мной дорогу. Собственный Его Императорского Величества Конвой, был абсолютно моей идеей, почерпнутой мною из воспоминаний о будущем. Если мне не изменяет мой склероз, то в моей истории конвой появился только в XIX веке, я только подогнал прогресс. Костяком конвоя стало то сопровождение, которое было со мной в Польше, но к ним прибавилась казачья сотня из Черноморья. В этот момент я напоминал себе высокопоставленных чиновников мой реальности. Нужно себя сдерживать, не то мои подданные сделают неправильные выводы.

До Зимнего дворца от Александровского я добрался всего за два часа. Был бы верхом, можно было и быстрее. Но если честно, то было лень.

Принять английского посла, уже второй день дежурившего в моей приемной, я решил в более неформальной обстановке, в угловой гостиной на третьем этаже. В углу комнаты, у огромного окна, с которого открывался великолепный вид на Васильевский остров и Военно-Морской музей, за небольшим столиком с двумя стульями напротив, и расположились мы с послом.

— И так, господин Уитворт, мы вас слушаем.

— Ваше императорское величество, вы уже слышали о нападении вашей эскадры на английский порт. Я понимаю, что вы не могли знать о намерениях вашего адмирала, но моему королю хотелось бы знать, вашу позицию, и ваши дальнейшие намерения.

— Чарльз. Ничего что я по имени? — англичанин, конечно, согласился, я же император. — Давайте начнем с того, почему эскадра Джарвиса напала на мою эскадру.

— Со всем уважением к вам, ваше императорское величество, но это совсем другое. Данное недоразумение совсем не относится к этому делу. Да и утверждение, что именно адмирал Джарвис был причиной агрессии, не вполне правдиво.

— Я думаю совсем по-другому. И мое мнение основывается на показаниях самого Джона Джарвиса.

Лицо посла на мгновение скривилось, но он быстро смог взять себя в руки и продолжил как ни в чем не бывало.

— Нападение на английский порт может быть расценено, как объявление войны. Но мой король склонен рассматривать это, как досадное недоразумение, и хотел бы вернуть статус кво.

— А как ваш король расценивает нападение на нейтральную эскадру?

— Это требует уточнения, но мое мнение — это решение адмирала Джарвиса, никак не соответствует позиции короля, за что адмирал понесет ответственность. Но захват Гибралтар, захваченный на кораблях под английскими флагами, является серьезным преступлением.

— Думаю, адмирала Ушакова будет ждать серьезное наказание, когда он вернется в Санкт-Петербург, — ответил я улыбнувшись.

— А что касается порта Гибралтар?

— Мое мнение, адмирал несколько погорячился. Думаю, есть возможность обсудить условия возвращения.

— Условия?

— Вы же не думали, что мы просто так отдадим вам Гибралтар? — судя по выражению лица Уитворта, он именно так и думал.