Следователь А.Р.Нобель описывает детали деятельности ДПНИ-Киров так, как будто эта организация уже признана судом экстремистской, и любое проявление ее активности является криминальным. Об этом говорят, например, такие слова: "проводили политическую агитацию действующих и вновь вовлекаемых сторонников ДПНИ путем изложения программных задач ДПНИ и предоставления листовок, планировали проведение публичных мероприятий, обсуждали результаты проведенных сторонниками ДПНИ публичных мероприятий в городе Кирове и других регионах страны. В ходе собраний разъяснялись и обсуждались положения действующего законодательства, касающиеся производства по делам об административных правонарушениях и предварительного следствия по уголовным делам, разрабатывалась атрибутика ДПНИ-Киров". Данный фрагмент либо не имеет отношения к делу, либо представлен в Постановлении с целью дискредитации общественной организации и ее активистов.

148 6. Не понимая смысла правовых норм, следователь представляет деятельность членов группы, предположительно экстремистскими направленности, как противозаконную в тех аспектах, которые по законодательству не запрещаются и не являются криминальными. В ряду деяний участников группы следователь перечисляет не только возбуждение ненависти и вражды к социальным группам (при этом следователь совершенно не понимает значение термина "социальная группа"), но и к "действующей власти". Возбуждение ненависти и вражды к власти законом не запрещено, что свидетельствует о том, что следователь планирует репрессивные меры против обвиняемого, произвольно добавляя в трактовку закона свои собственные измышления, которые, скорее всего, связаны со страхом перед вышестоящим начальством и властью вообще, которую, как предположительно считает следователь, нельзя не только ненавидеть, но даже критиковать. Текст Постановления делает такое предположение обоснованным, а само Постановление — плодом рассудка, потрясенного какими-то внешними факторами, не имеющими отношения к профессиональным обязанностям.

Не случайно следователь А.Р.Нобель среди мероприятий по подготовке преступлений перечисляет не только померещившуюся ему цель "возбуждения у значительного количества людей ненависти и вражды к действующей власти и отдельным социальным группам" (данный рефрен, безумно часто повторяемый в Постановлении, характеризует его в полной мере как безграмотное и не имеющее никакого отношения к праву сочинение), но также и "привлечения к деятельности ДПНИ-Киров и проводимым последним публичным мероприятия большего количества лиц". Тем самым следователь уже саму общественную деятельность представляет как преступную.

7. В Постановлении указывается лишь на четыре "преступления" — фактически четыре публичные акции общественных активистов, к которым следователь без всяких оснований привязывает всю прочую общественную деятельность, выдаваемую либо как самостоятельный состав преступления (фактически — работу общественной организации), либо как приготовление к совершению преступления. При этом состоявшееся, по мнению следователя, "возбуждение ненависти и вражды, а равно унижение человеческого достоинства" подтверждается только обрывками стенограмм выступлений и вырванными из контекста фразами из листовок. Фактически на этой информации основан домысел об образовании экстремистского сообщества. Стоит только выяснить, что указанные тексты стенограмм и листовок не имеют признаков экстремизма, и выстроенная следователем конструкция рухнет. Вопреки своим обязанностям, следователь не нашел возможности исследовать все обстоятельства дела, чтобы подкрепить их хоть чем-то, кроме чужого мнения — недобросовестных экспертов (а также, предположительно, начальства, требующего успешных дел по пресечению экстремизма).

8. При рассмотрении эпизодов общественной деятельности следователь допускает недоказанные им утверждения о целях таковой, вменяя участникам общественных акций преступный замысел. При этом никаких доказательств замысла в Постановлении не приводится. Взамен таких доказательств приводятся различные высказывания и строки из листовок, допускающие разнообразные трактовки и отнесения к самым разным категориям лиц. Следователь произвольно определяет, к кому отнесены эти высказывания и фрагменты текстов, и только на этом произвольном выборе строит свое обвинение.

9. Вопиющим в Постановлении является отнесение "высшей государственной власти" к социально-профессиональной группе. "Власть" не является понятием, которым очерчивается какая-либо группа вообще. Власть — это всего лишь способность и возможность осуществлять свою волю, воздействовать на деятельность и поведение других людей. Политическая власть — это свойство социальной группы, позволяющее навязывать свою волю другим социальным группам, способность государственного института, позволяющее навязывать свою волю гражданам. Высшей государственной

149 властью наделены институты власти. К сожалению, А.Р.Нобель не понимает разницы между субъектом и его свойством. И это демонстрирует его профессиональную неподготовленность, чрезвычайно низкий уровень квалификации.

10. В Постановлении фальсифицирован смысл понятия "злоупотребление правом", когда речь идет об использовании гражданами ст. 19 Конституции РФ. Злоупотребление правом — использование субъективного права в противоречии с его социальным назначением, влекущее за собой нарушение охраняемых законом общественных и государственных интересов или интересов другого лица. Спрашивается, каким образом можно злоупотребить равенством прав в суде, запретом на любые формы ограничения прав по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности, равенством прав мужчин и женщин? Вероятно, А.Р.Нобель просто не читал эту статью Конституции, а использовал клише о злоупотреблении механически, не понимая, что равенством прав в принципе невозможно злоупотребить. Тем более, когда мы имеем дело с конституционной нормой — нормой прямого действия.

11. В комплекте цитат, приведенных в Постановлении по первому эпизоду, лишь одна из них содержит слово "власть". В нем дается обобщенная диспозиция: "Наша власть громогласно заявляет..." Связи с какой-либо социальной группой здесь не прослеживается. Как и во всех остальных приведенных цитатах. Определение "держиморда", "болтун", "двуличный политикан", "олигарх", "упырь-политикан", "марионетка", "шакал", "гадина", "оборотни в погонах" не выражает отношения к какой-либо группе или конкретному лицу (за исключением президента Грузии Саакашвили, названного по имени). Ряд выражений носит исключительно информационный характер (например, о числе абортов и недостатке бюджетных денег) или является обычными призывами вступать в организацию.

Приводя ссылку на социально-психологическую судебную экспертизу текста листовки, следователь пишет, что в листовке "имеются признаки манипулятивного психологического воздействия на читателя с целью побуждения к политической агрессии в отношении существующей власти, стремление внушить исключительно негативный результат деятельности власти" При этом следователь демонстрирует полное непонимание того, что "возбуждение политической агрессии" не является наказуемым деянием. Даже если она направляется в адрес существующей власти и внушает исключительно негативное понимание итогов ее деятельности. Перенося механически слова из текста экспертизы, А.Р.Нобель не удосуживается исполнить свой профессиональный долг: отделить наказуемые деяния от ненаказуемых, пусть и негативно воспринимаемых отдельными экспертами, начальством, властью.

Полностью голословны также и ссылки на утверждения лингвистической судебной экспертизы о том, что в тексте листовки имеются высказывания и выражения, направленные на унижение достоинства человека (группы лиц). В приведенных фрагментах текста нет признаков какой-либо реальной группы лиц. Негатив выражен лишь в отношении лиц, обладающих негативными чертами, указанными авторами листовки, или ведущих неблаговидную деятельность. Такое понимание текста листовки является общедоступным, а его отсутствие у следователя демонстрирует либо об отсутствии у него элементарных способностей понимать русский язык, либо о злонамеренном замысле, направленном на злоупотребление своим должностным положением и нарушение прав граждан.

— 5 По второму эпизоду "доказательства" несколько изменены следователем. Приводя фрагменты текста листовки, А.Р.Нобель объявляет, что в ней присутствует цель "возбуждения у них ненависти и вражды в отношении социально-профессиональной группы ?государственные служащие?, в том числе сотрудников органов внутренних дел России, а также унижения достоинства этой социальной группы и конкретных

150

— представителей государственной власти". Конституционная норма запрещает лишь пропаганду и агитацию социальной ненависти и вражды. Что не имеет отношения к негативной оценке тех или иных групп, включая государственных служащих или сотрудников МВД. Напротив, негативное отношение к подобным группам является общепринятым элементом политической полемики, политической жизни вообще, когда в данных профессиональных группах (наименование сотрудников МВД или госслужащих "социально-профессиональными" группами совершенно не обосновано) проявляются негативные тенденции, массовые нарушения законодательства и прав граждан (коррупция, произвол, бюрократизм и др.). Данные негативные свойства оказываются именно признаком профессии в силу их повсеместной распространенности, а вовсе не отдельными правонарушениями отдельных лиц. Тем самым выражение негативного отношения к определенным профессиональным группам, проявляющим как правило асоциальное поведение, является оправданным и не может преследоваться, поскольку является мнением. Возбуждает оно вражду и ненависть или нет, значения не имеет, поскольку распространение мнения о профессиональной группе в любом случае не является наказуемым деянием. А ненависть и вражда к такой группе может существовать объективно и возникать на основе имеющейся информации о массовых нарушениях закона и законных прав граждан со стороны членов этой группы.

Не соотносятся ни с одной социальной или профессиональной группой экспрессивные характеристики листовки: "банда воров, обличенных властью", "каста потомственных паразитов", "антирусская "элита"", "банда разбогатевших плебеев", "гнилая прослойка", "негодяи", "кровавые карлики, находящиеся у власти". То же самое можно сказать и о фрагментах текстов, передающих переживания ее авторов: "идут гонения на тех, кто считает своим долгом говорить правду", "управляют нами с помощью лжи", "уничтожили десятки миллионов русских людей", "утратили способность мыслить государственными интересами", "занимаются грабежом", "окружили себя кучкой телохранителей-убийц", "отравляют собой все сферы государства", "власть дрожит как осиновый лист, зная о своих преступлениях", "стремится уничтожить всех, кто может призвать ее к ответу", "лгут вам, называя русскую молодежь "экстремистами", сажая в тюрьмы, убивая", "два карлика, находящиеся на высших должностях страны, целенаправленно привели страну к полному краху, выкосили миллионы русских, способствовали спаиванию миллионов мужчин, заражению СПИДом молодого поколения".

Также данный эпизод сопровождается утверждением, что в нем унижено достоинство "конкретных представителей государственной власти". Данное утверждение является ложным, поскольку в цитированных фрагментах упоминается лишь одно конкретное имя: "На отдельных сотрудниках ведомства Рашида Нургалиева находится кровь Дмитрия Боровикова, Максима Базылева, Максима Сахарова и многих других". В данном случае речь идет не о личности, а о ведомстве и отдельных его сотрудниках (не поименованных). Несколько фамильярно выглядит последующее предложение: "Рашид-Оглы, напоминаем тебе, что татаро-монгольское нашествие и его методы были осуждены судом истории и заклеймены позором!" "Оглы" у мусульманских народов означает "сын". В данном случае приставка к имени применена неграмотно, но это не создает никаких посягательств на достоинство руководителя МВД. Напоминание исторического факта не может рассматриваться как унижение достоинства. Кроме того, если достоинство частного лица задето, то защита своего достоинства — это его дело, а не дело следователя А.Р.Нобеля, который в данном случае вышел далеко за пределы своей компетенции.

Бездумно перенося в Постановление выводы социально-психологической судебной экспертизы, следователь не принял во внимание, что данные выводы не определяют никакого состава преступления. Поскольку законодательство не запрещает "интенсивного

151 стимулятивного воздействия на политическое сознание и подсознание читателя" и цели такого воздействия — "побуждение его к асоциальным действиям и поступкам в форме активного противодействия власти". Законодательство не запрещает в общем случае ни асоциального поведения, ни активного противодействия власти. И у того, и у другого могут быть вполне законные формы.

— 6 В третьем эпизоде следователь использует ранее примененное клише: "придерживаясь национал-социалистических взглядов, негативно относясь к существующей в стране власти и ее представителям, с целью возбуждения ненависти и вражды к действующей власти и отдельным социальным группам, унижения их достоинства, действуя в составе организованной группы в виде экстремистского сообщества, спланировали и совершили преступление против основ конституционного строя и безопасности государства". При этом одна часть этого утверждения не описывает криминальных деяний (взгляды, отношения), а другая, описывая событие, подобное предыдущим двум эпизодам, дает ему уникальную характеристику, которая в дальнейшем ничем не доказывается. В следующем эпизоде данный фрагмент дословно повторен и также совершенно неоправданно.

Следователь явно не знаком с определением экстремизма в законе "О противодействии экстремистской деятельности" (где преступление в основном связывается насилием и призывами к насилию) и текстом статей уголовного кодекса. Не случайно в Постановлении не указываются статьи УК, которые можно было бы подвести под деятельность обвиняемого. Если бы следователь попробовал это сделать, то ложность примененной им формулы о покушении на основы конституционного строя и безопасности государства стала бы очевидной.

Отличие от предыдущих эпизодов отражено в определении целей публичной акции: возбуждение "ненависти и вражды по отношению к социальным группам: ?государственные служащие, облеченные властью? и ?нерусские?". Здесь возникают новые социальные группы, придуманные следователем. Разумеется, ни государственные служащие, ни таковые же, но отличные "облеченностью властью", ни "нерусские" не представляют собой никакой социальной общности, ибо лишены главной характеристики: признания себя группой, обособленной от других и сплоченной понятием "мы". Государственные служащие разъединены социальными границами, резко различаются по образу жизни, не имеют общих устремлений. То же касается и группы "нерусские", которая состоит из различных национальностей, каждая из которых является социальной группой, но совместно социальную группу не образует в силу очевидных социокультурных границ. Фактически следователем сфабриковано антинаучное представление о социальной группе, что ведет к посягательству на законные права граждан и преследованию их по произвольно выдуманным мотивам.