— Прости, — тихо произнесла Лиа.
Тай, кашляя и держась за горло, сел на полу, с ужасом наблюдая, как Светозарная переплетает хрупкие пальцы, и, подчиняясь этому движению, ветви ясеня стискивают ее мужа. Еще, еще... Тело Дана бледнело, истончалось, сливалось с корой дерева... Вскоре он исчез, растворился в ветвях, влился в них, стал их частью. Только на белых пальцах Владычицы появились пятна крови. Магия смерти — обратная сторона магии жизни...
Круг поверил свидетельству Тая. Многие видели, как плох был Светлый князь в последние дни жизни. Несколько старейших магов заявили, что подавленность и отрешенность часто предшествуют "Сумраку души". Лишь мать Дана — Рил'Сириэлле — настаивала на дополнительном расследовании. Ей отказали. С тех пор не было ни дня, когда бы Лиа не ощущала ее ненависти. Со всей истовостью матери, у которой отняли детеныша, Сири мечтала о мести. И хотя она не выказывала своих намерений, Светозарная знала, кто ее главный враг. И кто больше всех желает отобрать диадему власти. Каждый год, в день смерти Дана, его мать окрашивала золотом ясень, в котором сохранилась частичка Светлого князя. И Лиа снова и снова, глядя в окно, вспоминала ту ночь, когда стала убийцей...
Впереди показался Аллирил. Светозарная отодвинула занавеску, посмотрела в окно. Вот она, ее любовь, ее страсть, ее боль и вечная забота! Волшебный, неповторимый лес-государство, для которого она и живет. У нее нет больше дочери, зато есть подданные, которые должны быть дороже детей. Жаль, что Сири этого не понимает. Карета въехала под сень густых деревьев, колеса коснулись заросшей густой травой дороги. Нежный, напоенный ароматами трав, листьев, ветра, воздух волшебным бальзамом коснулся израненной души. Губы Лиа тронула слабая улыбка. Она прикрыла глаза, наслаждаясь родными звуками и запахами. Вдруг раздался короткий вскрик, и карета остановилась. Следом послышались звуки борьбы. Светозарная, сотворив щит, толкнула дверцу экипажа и спрыгнула на землю. Она ничуть не боялась. Что с ней могло случиться на родной земле? Кучер лежал, привалившись к карете спиной и широко раскинув руки. В груди его торчала стрела. Перед каретой на дороге стояли лошади двоих охранников — всадники, упасть которым не давали стремена, безжизненно висели вниз головами. Восемь стражей дрались с отрядом вооруженных эльфов. Брови Лиа удивленно взметнулись. Такого не могло быть! Это просто глупо! Один жест нежных рук — и из-под земли вырвались ярко-зеленые стрелки, тут же превратившиеся в гибкие растения. Лианы обвили ноги нападавших, приковав их к месту, потом поползли выше, оплетая руки разбойников. Вскоре весь отряд был оплетен зелеными стеблями.
— Убить, — приказала охране разгневанная Владычица, — оставить двоих для допроса.
Она могла сама избавиться от нападавших, попросту приказав лианам уволочь их под землю, или превратив их тела в растения. Но они не заслуживали такой красивой смерти. Пусть умирают страшно, изуродованные мечами. Пусть из перерезанного горла льется кровь, а глаза закатываются в агонии. Кто посмел?... Лиа развернулась, собираясь вернуться в карету, но тут какой-то чужеродный звук, вернее, даже предчувствие звука, заставил ее резко закрыться новым, более плотным, щитом. Вовремя: мощная волшба ударилась в невидимую поверхность и отскочила, угодив в охранника. Вскрикнув, тот вспыхнул ярким пламенем. Неведомый маг, спрятавшийся за деревьями, продолжал атаковать. От его заклятий упали с разбитыми головами двое разбойников, которых охранники оставили в живых, чтобы допросить. Светозарная, развернувшись в ту сторону, откуда летели заклятия, подняла руку в протестующем жесте, и с ее ладони сорвались сотни ледяных игл, помчавшись со страшной скоростью, и уничтожая все на своем пути. Из-за сломанных деревьев раздался полный боли крик. Лиа спокойно двинулась среди поваленных стволов. В десятке шагов от дороги она обнаружила тело, изрешеченное иглами. Человеческий волшебник. Откуда он здесь? Владычица провела рукой над распростертым телом. Ладонь ощутила мощную волну магической энергии. А он был сильным, этот чародей. И глупым. Иначе не стал бы нападать на повелительницу эльфов в ее родном лесу. Пусть остается здесь, Аллирил позаботится о его теле.
Владычица вернулась к карете. Охранники относили трупы разбойников к обочине и складывали на траву.
— Светозарная, — обратился к Лиа один из воинов, — на этих эльфах нет знака Дома.
Кай'Велианир подошла ближе и взглянула на руку мертвеца, лежавшего ближе всех. Действительно, на безымянном пальце правой руки не хватало перстня с камнем, символизирующим принадлежность к тому или иному Дому. Осталась лишь светлая полоска, говорившая о том, что украшение было снято совсем недавно. Светозарная двинулась дальше, рассматривая тела. Ни на одном из убийц перстня не было. Лиа отдала стражам несколько приказов и села в карету. Когда экипаж тронулся, Владычица прошептала короткое заклятие. Нельзя смещать природное равновесие. Защищаясь от мага, она невольно нарушила целостность леса, нанесла урон деревьям. Теперь энергия, высвободившаяся при гибели волшебника, пойдет на восстановление погубленных растений. А разбойники станут неплохим удобрением. Их тела уже погрузились под землю, сквозь плоть их проросли корни трав и кустарника. Охранники же, отдавшие свою жизнь за повелительницу, выполнившие долг, заслужили уход в леса Брижитты. Их тела превратились в молодые дубки, а души отправились к прекрасной, вечно юной богине.
Кто? Светозарная снова и снова задавала себе этот вопрос. Нелепо было надеяться, что разбойники смогут причинить ей вред. И человеческий маг, сколь бы ни был он силен, не в состоянии сравниться с ней в могуществе. Если бы все нападавшие являлись людьми, Лиа с уверенностью сказала бы: покушение организовано Вериллием. Хитрый, многоликий Верховный маг империи мог сыграть в какую-то ему одному известную игру. Но здесь были замешаны эльфы Аллирила. Лиа понимала: нападение — дело рук одного из Владык. Но зачем? На что они надеялись? И главное, кем надо быть, чтобы заставить эльфов снять перстень со знаком Дома? Это — святыня, предмет гордости каждого жителя Аллирила. Показаться без родового знака — позор, все равно что для человека пройтись по людным улицам города без одежды. Прослыть не помнящим родства — равносильно обвинению в воровстве. Как же эльфы на это пошли? И кто они? Стражники срезали у каждого нападающего прядь волос, вопрошающие маги определят, кому они принадлежат. И тогда станет понятно, кто стоит за этим странным происшествием. Хотя сердце и разум подсказывали, а интуиция просто кричала: Рил'Сириэлле развязала войну. Личную войну.
* * *
Ко мне потянулись наманикюренные ручонки. Я встал с кровати, дабы случайно не соприкоснуться с этим нелепым фигляром в дамских нарядах. Какой-никакой, а принц все-таки. Меня душили злоба после разговора с Вериллием, ощущение собственного бессилия, тревога за друзей, дядюшку, принцессу, да и всю страну, как ни странно. К ним примешивалось раздражение из-за того, что вместо поиска выхода, на который у меня времени было всего-то до утра, мне приходится наблюдать раскрашенного идиотика. Все эти чувства свернулись в душе в тугую спираль, которая грозила вот-вот разжаться и ударить по Келдину. Поэтому я из последних сил сдерживался. Попытался уладить дело миром.
— Ваше высочество, я не по этой части...
— Дорогой, будьте со мной ласковей, — пропищал придурок, томно прищурясь, — вы говорите с будущим императором Галатона!
Да уж, спасите, боги, империю от такой перспективки! Не знаю, что ужаснее: жестокий, беспринципный маг во главе страны, или это напомаженное недоразумение? Я предпринял еще одну попытку в нелегком деле увещевания изысканного:
— Ваше высочество, шли бы вы отсюда...
В моем голосе явственно слышался зубовный скрежет.
— Рик, ну почему вы так жестоки ко мне? — заломил руки принц. — Я так ждал минуты, когда мы останемся с вами наедине! Неужели же я ошибся в вас, и вы относитесь к тем грубым, неотесанным, необразованным, вонючим мужланам, которые не приемлют прелестей изысканной любви? Нет-нет, не может быть! Я сразу разглядел в вас родственную душу!
Все... не стоило ему так обо мне отзываться. Я согласен быть неотесанным мужланом, каковым, в сущности, и являюсь. Но вот объявлять меня родственной душой — это уж слишком! Я засучил рукава и сделал шаг к кровати с твердым намерением вышвырнуть его высочество из комнаты. А если при этом его тщедушные бока окажутся намятыми, а краска на физиономии немного смажется — так я не виноват.
— Да! Да! Отшлепай меня, мой необузданный жеребец! — восторженно взвизгнул Келдин, в упоении суча тонкими, гладко выбритыми ножками. — Сделай мне больно, мой повелитель!
Я резко остановился и замер в недоумении. Потом вопросительно посмотрел в потолок, мысленно интересуясь у Неи, богини любви, как она допускает существование такой отвратительной пародии на самое прекрасное из доступных человеку чувств. Златокудрая не ответила, а я все же приступил к очистке помещения. Представляю, что подумали охранники принца, слушая раздававшиеся из-за двери вопли и стоны. На самом-то деле они были вызваны моей, возможно, излишней резкостью в обращении с членом августейшего семейства. Поначалу Келдин все еще пытался убедить меня в том, что фаворит его высочества — это наилучшая должность при дворе. Но это продолжалось очень недолго. Поняв, что к игрищам я не расположен, изысканный перестал верещать и цепляться за покрывало, и обреченно повис в моей руке. Держа принца за шиворот, я распахнул дверь и аккуратно выставил его в коридор, прямо перед оторопевшими охранниками. При этом я сумел сдержаться, и не начистить ему физиономию, здраво рассудив, что лишних проблем мне на сегодня не нужно. Захлопнул дверь и повернул ключ в замке, дабы вновь не стать объектом навязчивого внимания. Келдин замолотил кулачками по твердому ясеню:
— Ты еще увидишь! Ты еще узнаешь! Приползешь ко мне на коленях...
Я только сделал глубокий вдох и постарался сосредоточиться на собственных мыслях. Вскоре принц прекратил атаки на дверь и отбыл в сопровождении своих телохранителей. Я же обошел комнату, пытаясь обнаружить предметы, гасящие магию. Ничего, конечно, не нашел. Между тем мне было необходимо как-то выбраться из дворца, а без чародейских способностей это не представлялось возможным. Коридоры полны охраны, везде следящие и антимагические артефакты. А времени оставалось совсем немного — часы на стене показывали два часа ночи. Предложение Вериллия я даже обдумывать не собирался. Значит, меня ждала расправа. Я кружил и кружил по покоям, делая тщетные попытки разработать хоть какой-нибудь план побега. Подошел к окну, отодвинул тяжелую портьеру и взглянул вниз. Выбраться невозможно. Внизу — глухой колодец двора, прямо под окном стража. Вдруг я ощутил, как спины коснулась холодная струйка воздуха, и резко обернулся. Дверь отворилась сама собой, и кто-то невидимый проскользнул из коридора в комнату, мягко ступая по ковру и оставляя на длинном ворсе еле заметные следы маленьких ножек. Я с любопытством наблюдал за приближением то ли призрака, то ли мага под покровом невидимости, и не понимал, как ему удалось проскользнуть мимо придворных волшебников и приспособлений, определяющих любые чары. Откуда-то взялась уверенность, что это существо, кем бы оно ни было, не причинит мне вреда. Оно вцепилось в рукав моей рубахи и потянуло меня в сторону гардеробной. Я покорно двинулся вслед за невидимкой и зашел в небольшую комнатку, в которой когда-то переодевался к ужину с августейшей семьей. За мной плотно затворились двери, потом на пороге появился маленький амулет из чьей-то кости, а на створках — загадочный рисунок. Такие же чертежики образовались на портняжном манекене, полке для обуви и на полу, в двух местах. Сверху встали костяные амулеты. По-моему, в одной из книг дяди Ге я видел такие штуки, они охраняют то ли от подслушивания, то ли от подглядывания. Я был весьма и весьма заинтригован, когда наконец из воздуха раздался звонкий девичий голос:
— Все! Теперь нам никто не помешает!
Передо мной возникла хрупкая фигурка принцессы Дарианны. Тоненькая, большеглазая, в покрывале серебристых волос, девушка напоминала то ли воздушного духа, то ли А'нхелли — посланца богов. В руках она держала внушительных размеров мешочек.
— Здравствуй, — как ни в чем не бывало, сказала она, вытаскивая из мешочка и деловито размещая на тумбочке свиной окорок, пару огурцов, краюху хлеба и оплетенную лозой бутыль вина. — Извини, посуды не взяла.
Я переводил изумленный взгляд с аппетитной снеди на принцессу. В самом деле, как она умудрилась пройти мимо стражи? То, что Келдина пропустили — это понятно, дурачка никто всерьез не принимает. Но вот за Дарианной, единственной, кому полностью доверял император, Верховный должен был установить пристальную слежку.
— Ты ешь, ешь, — ободряюще произнесла принцесса. — Этот упырь явно не озаботился тебя накормить.
— Ваше высочество...
— Давай-ка без церемоний! — нетерпеливо перебила Дарианна. — Если сидишь с девушкой в шкафу, то уже можно обращаться к ней на ты. Да и насчет высочества... похоже, недолго мне осталось носить этот титул.
— Хорошо, — пробубнил я с набитым ртом, — тогда скажи, как ты сюда попала?
— Мне помогли. Не думай, что во дворце все сплошь куплены или запуганы. Есть еще порядочные люди. У нас три часа времени, после чего амулеты и морочащие чары перестанут действовать. Магия артефактов слишком сильна, чтобы можно было нейтрализовать ее надолго. Так что давай по делу.
— Тогда, может, объяснишь мне, что происходит! — взмолился я, от души хрупая огурцом.
Интересно, что мне и в голову не приходило стесняться Дарианны. Несмотря на высокородность, она была своей девчонкой, простой и понятной. Не то, что придворные дамы, жеманные и высокомерные. Принцесса мыслила и поступала, как нормальный человек, не изображала из себя неземное создание и не обливала собеседника ледяным презрением. Этим она напоминала мне Ридрига. Может, именно такое поведение называется благородной простотой? Зачем ей корчить невесть что, если она и без того первая дама империи? Так или иначе, а мне с ней было очень спокойно и легко. Вот и сейчас она не закатывала истерик, не жаловалась, не падала в обморок, а описывала ситуацию кратко, емко и по существу.
— Отец стал таким уже довольно давно. Причем все началось с того, что он приблизил к себе эту шлюху.
Я крякнул. Оно понятно, простота, и все такое. Но не думал, что благородные девицы знают такие слова! Дарианна же продолжала:
— Она его чем-то околдовала. Не знаю, как. Вроде бы, это невозможно. Никто не может проникнуть в замок, имея при себе магический предмет, зелье, либо готовое заклятие. Покои отца полны амулетов и артефактов. Его охраняют лучшие маги империи!
Я недоверчиво скривился.
— Да-да, и не думай: далеко не все из них продались Вериллию! — горячо воскликнула принцесса. — Хотя и такие есть... Но я лично знаю троих, кто всячески стремится защитить отца. Они ломают голову, пытаясь определить, как эта тварь сумела его зачаровать.
