Архивы Конгрегации - 2

Сфорца протянул кипу исписанных листов Висконти и откинувшись в кресле (и стараясь не застонать от острого укола боли в левом подреберье) ждал, закрыв глаза, пока тот прочитает. Точнее — ждал его реакции. И был не удивлён.

— Abusus in Baccho?!

Кардинал открыл глаза и протянул, глядя в потолок:

— Если бы они там напились — это было бы прекрасно. Проблема в том, что, похоже, что нет.

— Дядя, это чистой воды пьяные галлюцинации, следствия отравления, наркотиков, чего угодно, но — это какая-то мистификация. Elephantum ех musca facis!

— Credo quia absurdum.

Если бы Сфорца верил в символы, то не мог бы не отметить, что упомянутые безумные события произошли в местечке, носящем весьма символическое название — Zorndorf, Цорндорф, что в буквальном переводе означало — Двор Гнева. Возможно, Сфорце бы тогда стоило задуматься, Двор чьего Гнева постигли страшные кары? Но Сфорца в символы не верил, пустопорожними размышлениями предпочитал голову себе не забивать, да и немецким языком владел не в полной мере. Это спасло его от многочасовых волнений и тревог. Иногда незнание — сила.

Всё началось ясным солнечным летним днем во вторую среду после Дня Святого Духа — аккурат 14 июня за сутки до Праздника Тела и Крови Христовых. И продолжалось весь день.

Все началось буквально... Ab ovo. С яйца.

В добропорядочном крестьянском семействе Прагеров произошло на первый взгляд малозначимое событие — их пестрая курица снесла яичко. Самое простое яйцо, остатки скорлупы которой впоследствии были собраны и отосланы для исследования в Abyssus. Снесла прямо на дворе, присев в первую попавшуюся ямку. Яйцо было замечено и водружено на скамью, стоявшую неподалеку от дома.

Внезапно, мимо пробежала довольно крупная мышь, которая махнула хвостиком — что привело к падению яйца на пол и его закономерному разбитию (Авторы донесения уже ничему не удивлялись и лепили воистину адский канделярит). Патриарх семейства — старый Эрих Прагер расплакался. Увидев деда плачущим и узнав о трагической судьбе яйца, бабка — Хелена Прагер принялась метаться по дому и случайно перевернуло полено из печки. Огонь сразу охватил пол, стены, добрался до стропил... Изба загорелась, бабка погибла в огне. В свою очередь внучка — Эллис Прагер, увидев деда плачущим, узнав, что трагически разбилось яйцо и бабка трагически погибла, не придумала ничего лучшего, чем пойти в амбар и удавиться.

На том беды не кончились... Мимо горящего дома, мимо повесившейся внучки, обугленной бабки, рыдающего деда и разбитого яйца шла просвирня[113] Агнес Мюнтце. Она имела неосторожность спросить у Эриха Прагера, что случилось, и так потрясена была его ответом, что от горя разбросала по земле и растоптала просвиры, которые несла в церковь (следовал запрос на то, что делать с просвирней — или какую епитимью она заслужила).

А прямо следом за несчастной Агнес в местную церковь спешил местный священник, отец Элиас. Он увидел, что просвиры растоптаны, юная Эллис удавилась, старая Хелена — сгорела, Эрих — рыдает... яичко разбилось, и перед лицом этакого несчастья посчитал своим долгом взобраться на церковную колокольню, сбросить оттуда вниз и разбить все колокола. Еще один запрос на епитимью...

Опять-таки внезапно, в Цорндорф въезжает препозит Куно Броейр, желающий встретить праздник в родных местах и пришедший в церковь служить обедню... Он увидел разбитые колокола, растоптанные просвиры, удавившуюся девушку, сгоревшую бабушку, рыдающего деда и разбитое яйцо, пошел и начал рвать в клочки все церковные книги, а в пылу гнева ударился об косяк. Так в этой истории появился третий труп.

Вместо праздника местные получили похороны. Весьма масштабные, но — не слишком удачная замена. Эрих Прагер сошел с ума. Агнес Мюнтце и отец Элиас заключены под домашний арест.

Антонио заметил, что какая-то циничная сволочь приписала на полях донесения: "Вот какое яичко вышло дорогое!". Он присмотрелся к почерку... Да, точно — и циничная, и сволочь.

— Почему Курт Гессе прочитал это раньше меня?!!

— И меня тоже. Он в Бранденбурге сейчас, прочитал документы по праву первого. Abducet praedam, cui occurit prior. Написал, что может заняться этим, поскольку вскоре освободится... И необычно вежливо прибавил — если, дескать, мы не будем против. Я ответил, что не будем.

— Возможно, стоило посоветоваться, дон Сфорца! — Будущий преемник вспыхнул от гнева — ему вечно казалось, что старший товарищ оберегает его от многих проблем. — Мы — Совет!

— А смысл собираться? — Старый кардинал на вспышку молодого не обратил внимания. — Больше бы спорили... Время потеряли бы. Кроме того, Гессе... все равно сделал бы по-своему.

— ...Я почему Гессе выбрал, — пояснил он, когда Антонио малость успокоился: — Потому что он — человек прямой. Как я. То есть видит х&й — так и говорит: "Х&й"! А не виляет языком по чужим задницам...

— Так точно. — поспешил согласиться Висконти, вообще-то матерными выражениями брезговавший. Секунду помолчал, а потом не без внутренней борьбы брякнул: — Figlio di puttana[114]...

Сфорца строго посмотрел на него и укоризненно покачал головой:

— Антонио...

— Да, дон Сфорца?

— Не подлизывайся!

Местного агента звали Вольфганг Шрадер, inspector"а Конгрегации — Рихард Бреннер. Оба были, что говорится, в возрасте — первый под тридцать лет, второй — уже седой старик — за сорок. Не молокососы, как показалось Курту при чтении их dépêche ... Немаловажно — оба были опытными и многое повидали, так что слава Великого Курта Гессе, Hexenhammer"а им глаза не застилала.

— Это не наша магия, майстер инквизитор, — Шрадер, высоченный светловолосый мужчина с голубыми глазами, мог бы вполне походить на какого-нибудь древнегерманского воинственного бога-аса — доведись его увидеть Каспару, тот немедленно занес бы его как эталонного немца в какой-нибудь свой таинственный список и призывал бы всех своих сторонников равняться на него.

— Что значит — "не наша"? — Курт слушал их очень внимательно, не менее внимательно осматривая потрясенную трагедией деревню. Местные крестьяне напоминали живых мертвецов: серые лица, скупые движения, потухшие глаза, ни улыбки, ни детских игр — будто порчей поразило всех в округе... Даже отошедшие от ужасов просвирня и священник прятали глаза (правда, в случае женщины это могла быть защитная реакция — как заметил Курт, ее глаза немного косили). Священника била дрожь, он постоянно крестился — причем обеими руками, чередуя левую и правую руки, и молился дрожащим голосом...

— Не германская, он имеет в виду. — Рихард Бреннер, инспектор, был столь же высок ростом, как и его товарищ, но телосложением отличался более худым, костистым. Несмотря на возраст, движения его были быстры, пусть макушку его седой головы уже тронула лысина. Бывший oper? Скорее всего, получил ранения и перевод на более спокойную работу, подальше от оперативной службы. — Вот.

На столе оказались несколько листов, плотно исписанных и исчерканных. Курт не без интереса вчитался... Интересно! Крайне интересно! Вот что значит, опытные подготовленные сотрудники: не стали пороть горячку и устраивать децимацию и аутодафе каждому десятому, как поступили бы в "Старой Инквизиции", безжалостной Inquisitio haereticae pravitatis, Sanctum Officium. Но — аккуратно расспросили всех и каждого о возможных встречных странностях, кто вел себя необычно, какие новые люди появлялись в деревне и около, не было ли чего выдающегося в куриных яйцах в последнее время, что покупали у приезжих купцов на последней ярмарке... И так далее и тому подобное. Вплоть до расспроса деревенских старух-знатоков старинных сказок, легенд и небылиц на предмет роли яйца в этих историях. И вывод — практически бесспорный: поскольку у местных странности отсутствовали, а вот несколько чужаков в окрестностях шаталось, а также в народных преданиях куриные яйца и яйцеобразные артефакты отсутствовали вообще (но рисковали появиться в сказаниях новых) — магия, вызвавшая цепочку страшных событий в Цорндорфе не является местной, аборигенной. И вызвана она пришельцами, скорее всего из Восточных Славянских стран: Польши или Руси (Russiae). Данный вывод обосновывался тем, что как раз в славянских сказках яйца и присутствовали и играли важную роль.

Курт зачарованно рассматривал рисунок некого демона, похожего на тяжелоодоспешенного скелета с длинным мечом в руке. Костец, он же Koschtschei (удивительный звук, который требовал для обозначения аж семь букв!) или Koschtschej, Kaschtschei, Kaschtschej или для простоты Koschei, славянский демон, который искусно спрятал свою смерть — в яйце... Другой рисунок изображал классическую ведьму, только не на шабаше, а в ступе, и с помелом в руке. Подпись под рисунком поясняла, что это — Baba Yaha, которая, если верить отзвукам дошедших восточных легенд... снесла яйцо?.. Олицетворение Великой Богини? Ну и ну...

Курт исподтишка покосился на своих сослуживцев — не в первый раз ему пришла в голову подленькая мысль, что алкоголь сыграл в этой истории не последнюю роль... Но реальность в виде трех могил и печати ужаса на лицах живых поспешила заставить убраться эту мысль подальше и поскорее. А Шрадер и Бреннер были убийственно трезвы, серьезны и не производили впечатление запойных алкашей, способных создать столь изощренную мистерию.

— Откуда эти сведения? — Он постучал пальцем по картинкам.

— Частично — из архивов, частью — старухи рассказали.

Курт хотел было выругаться на тему "Они-то откуда знают?", но вовремя прикусил язык. Старухи все знали. Ну не все — но большинство. О остальном — догадывались.

Он задумчиво посмотрел на выписки из архивных документов, хроник, писем... Все это выглядело весьма... убедительно. Если бы не одно "но" ...

"В северных краях есть некий народ, который греки по его внешнему виду называют Rousio, русиос, мы же по их месту жительства зовём "норманнами". Ведь на тевтонском языке "норд" означает "север", а "ман" — "человек"; отсюда — "норманны", то есть "северные люди" — за авторством некого Лиутпранда, аж дремучего 960 года A.D. О, и там есть наши люди!

Не хватало только одного...

— Господа! Вы проделали впечатляющую работу, что тут говорить! Я просто потрясен. Чуть ли не впервые в своей практике оказываюсь в ситуации, когда мне уже практически нечего делать — все предварительное следствие произведено на высшем уровне, осталось только взять подозреваемых и... — Он многозначительно замолчал. Предчувствие его не обмануло — агент и инспектор многозначительно переглянулись. Они тоже понимали. — В вашей картине отсутствует ключевой кусок — а именно — экспертное мнение. Без этого у нас — только теоретическая картина.

— Мы понимаем. — Бреннер кивнул. — Но поделать на данный момент ничего нельзя — монгольское вторжение оторвало Ruzen lande от Европы. И до монголов Росия была довольно диким местом — там в одном из княжеств долгое время правил князь-оборотень, волкодлак.

— Неужели?

— А его сын был тройным оборотнем — мог оборачиваться волком, рысью и медведем.

— Ничего себе. Ну и страна...

— Вот-вот. Но... — Они оба торжествующе улыбнулись, — эксперт у нас есть! Причём — довольно близко отсюда — в Шведте. И, если не возражаете, сейчас мы отправимся к ней.

— Statim atque instanter!

Спустя несколько миль показался красавец — настоящий каменный мост, гордость маркграфства Шведтского. И только тогда до Курта дошло...

— Она? Ваш эксперт — женщина?!

— Точнее — девушка. Пятнадцати лет.

— Вы издеваетесь?

— Ничуть. Самый настоящий эксперт. Ведьма. Причем — русинка. Точнее, потомок русинов или россов... В общем — потомственная ведьма с Востока.

Бесплатно проехав мост (Знаки Конгрегации убедили стражников, что обычные правила против них не действуют) они попали в толпу народа, которая толкалась на узком пятачке перед воротами, споря, куда кому становиться и кто заходит в город первым. Городская стража расталкивала толпу ударами дубинок, наводя цепь, выстраивая людей, купеческие фургоны и крестьянские телеги в подобие очереди перед створками, поросшими бронзовым мхом ржавчины.

— Там у телеги колесо соскочило, отсюда и затор. — Пояснил Шрадер, перекинувшись парой фраз со стражей. — Подождем, пока наладят порядок, а потом пройдем вне очереди.

— Прошу, продолжайте рассказ. — Попросил Курт. — Я просто своим ушам не верю. Ведьма, свободно обитающая среди людей, без всяких разрешений Конгрегации?

— Она плевать хотела на все разрешения.

— Подозреваю, что и на Конгрегацию — тоже.

— ЧТО???

— Ох, выслушайте вначале...

Давным-давно, лет более трехсот назад, в Империю приехала молодая и очень красивая девушка, внучка русского короля Ярицлава, по имени Евпраксия. После обращения в католичество она приняла имя Адельхайда (Курт дернулся)... Она вышла замуж за печально известного императора Генриха IV, и в будущем сопровождала его в известном хождении в Каноссу, где ее муж три дня стоял в одной власянице, босой в снегу, ожидая, когда Папа его примет. И его жена Адельхайда все эти дни преданно была с ним, мазями и молитвой смягчала его раны и струпья от мороза, мыла его измученное тело и врачевала душу своей кротостью... В общем — лирика и легенды, от которых плачут молодые впечатлительные девушки.

Потом начинается настоящий ужас, точнее — Grässlichkeit[115]. Идиллия между супругами быстро закончилась. Генрих страдал от того, что был унижен, а жена — была свидетельницей его унижений. Кроме того, он бешено ревновал супругу, подсылал к ней соблазнителей, чтобы проверить ее верность, а под конец, окончательно спятив, требовал от своего сына противоестественного и непростительного.... Короче — император впал в психоз, направленный на унижение, позор и убийство своей супруги.

В итоге, Евпраксия-Адельхайда просто сбежала. Императрица обвинила мужа в насилии, принуждении к участию в черных мессах, сатанизме и самых черных извращениях, отдалась под покровительство Папы Римского и вскоре вернулась в Росию. Генрих умер, проклинаемый всеми, и вошел в историю, как один из самых невезучих правителей Империи.

История была давней и подобно всем старым историям убаюкивала и вгоняла в дрему — но только потому, что Курт уже вышел из нужного возраста. Будь он мальчишкой — потом ночи бы спать не мог, вслушиваясь в каждый шорох, каждый скрип, каждое дуновение ветра... в ней было все, что делает историю захватывающей и яркой: любовь, ненависть, интриги и страсти, война и секс.

Вся история пропитана кровью. Стены всех замков пропитаны кровью, звучали в подземельях молитвы черных месс, жажда вечной жизни, проклятья женщин рода, династии крестили в крови своих принцесс... Игра престолов в борьбе за инвеституру...

История Шведтской Ведьмы начинается с одной из служанок императрицы Адельхайды. Она приехала из Росии не только с огромными сокровищами в качестве свадебных даров, но и с приличной свитой. И там была молодая и красивая девушка, правда с очень труднопроизносимым именем, которая оказалась самой настоящей ведьмой. И когда ее госпожа вернулась на Родину, ее служанка — осталась... Заключила выгодный брак, набрала клиентов... И уже триста лет её потомки принимали клиентов. Нынешняя ведьма была прапра...внучкой той, старой. Пятнадцать лет отроду. На количество приобщиться к ведьмовским снадобьям возрастной фактор не влиял ровным счетом никак.