Еретик. Книга 1

Элиза не бралась отвечать на этот вопрос. Однако в своей жизни и в том укладе, который блюли еще ее далекие предки, она видела гораздо больше свободы и счастья. Она ни на что бы это не променяла. И, возможно, Вивьен — которого можно было счесть еретиком на службе Святого Официума — мог понять Элизу в этом, как никто другой. Не потому, что сам обладал такой свободой, а именно потому, что был лишен ее и осознавал это.

— Кажется, слежки за нами нет, — наконец произнес Вивьен, когда они приблизились к лесной тропе.

Элиза потянула его за собой под темный навес крон деревьев и подарила ему нежный поцелуй.

— Спасибо тебе, — прошептала она.

— За что?

— За то, что привел меня в свой дом. Ты сказал, что тебе было важно показать его мне. Знаешь, — она помедлила, — мне тоже было важно посмотреть на него. Теперь у меня есть ощущение, что я знаю тебя чуточку лучше. — На губах Элизы показалась слегка виноватая улыбка. — Правда, так вышло, что из-за меня тебе не удалось поспать.

Вивьен пожал плечами.

— Поверь, когда сна тебя лишает нечто столь прекрасное, об этом совсем не приходится жалеть.

Элиза неспешно пошла по лесной тропе в сторону своего дома. Вивьен шел с нею рядом, держа ее за руку. Услышав его последние слова, Элиза нахмурилась. Обычно она сама спала очень крепко. Оставаясь в ее доме, Вивьен засыпал намного позже нее, если вообще засыпал раньше предрассветного часа, и она толком никогда не улавливала, насколько беспокоен его сон. Но несколько раз — особенно в то время, пока он оправлялся от раны — она видела, как он с силой впивается во сне пальцами в подушку или в одеяло. В эти минуты лицо его напрягалось и искажалось мучительной гримасой, а из груди мог прорваться стон. Элиза с трудом могла представить себе, каково это — для нее сон был прекрасным способом отдохнуть, восстановить силы и преисполниться бодрости тела и духа. Для Вивьена, как ей казалось, сон был вынужденным и весьма неприятным процессом.

«Из и без того малодоступных для служителя Церкви простых радостей, которые можно получить от жизни, его лишают даже этого. Почему? Не должно быть… так», — думала она.

— А что обычно лишает тебя сна? — вдруг спросила Элиза, остановившись. Вивьен приподнял брови, недоуменно воззрившись на нее.

— Прости… ты о чем? — невинно спросил он.

— Не надо, — строго сказала Элиза. — Прошу тебя, не лги мне и не притворяйся, что у тебя нет никаких проблем со сном. Мы оба с тобой знаем, что они есть. Сны тебя мучают. Я видела это и не раз, Вивьен.

Он вздохнул, отведя взгляд.

— Мне жаль, что тебе довелось это лицезреть, — поморщился он. — Я часто сожалею, что сны не поддаются контролю.

Элиза сочувственно сдвинула брови и приблизилась к нему.

— Послушай, мне почему-то кажется, что ты этого стыдишься…

— Гордиться тут нечем, — строго произнес Вивьен. Элиза снисходительно улыбнулась.

— Дело ведь не в стыде или гордости, — покачала головой она. — Человек действительно не властен над тем, что ему снится. Но… возможно, во снах ты видишь что-то, что мучает тебя и наяву? Возможно, если ты расскажешь об этом, эти сны уйдут.

Вивьен невесело усмехнулся.

— Боюсь, что к яви мои сны имеют наименьшее отношение из всех возможных.

— А что тебе снится?

— Много чего. И в этом нет ничего такого, что стоило бы рассказывать. Если честно, мои сны больше похожи на какой-то лихорадочный бред.

Элиза испытующе прищурилась, посмотрев ему прямо в глаза.

— Например? — подтолкнула она. Вивьен неприязненно повел плечами.

— Это глупо.

Элиза покачала головой.

— Рени часто говорила мне, что сны — это особая часть жизни человека, и ей стоит уделять не меньше внимания, чем яви. Если ты не можешь поговорить об этом со мной, может, тебе стоит поговорить с ней?

Вивьен нервно хохотнул.

— Об одном из моих снов она сказала мне, что я вижу свои предыдущие воплощения.

— Тебе снятся твои прошлые жизни? — восторженно воскликнула Элиза. Вивьен нервно перебрал пальцами.

— Не только… — покачал головой он. — Нет, в основном мои сны похожи на бред пьяницы. Если бы я рассказал об этих снах, к примеру, Ренару или судье Лорану, они бы, скорее всего, сочли, что меня одолевают слуги сатаны. — Он вновь усмехнулся, но увидев серьезное выражение лица Элизы, тяжело вздохнул и решил рассказать один из последних своих снов: — Не так давно мне, к примеру, снился какой-то человек, который стоял на территории деревни, очень четко — ровной линией — отделенной от лесной чащи. Недалеко от этой деревни находилась огромная бездонная пропасть, через которую был виден какой-то другой… берег, обрыв — не знаю, как это еще назвать. Там, на той стороне, росли непомерно огромные деревья и, кажется, даже были люди — очень маленькие, чтобы я мог разглядеть их со своего места. Я стоял и смотрел на этого человека, и тот вдруг начал меняться. Он… превратился в огромного, невозможно огромного кузнечика с подкрученными черными усами и огромными белыми глазами навыкате.

Элиза поморщилась.

— Ох… — неприязненно произнесла она, передернув плечами. Вивьен кивнул.

— Он начал двигать и дергать своими лапками, и вдруг из обрыва в эту деревню вползла огромная — размером, наверное, с руанский собор — гусеница странной раскраски — синей, красной и, кажется, белой. Она придавила кузнечика своей огромной массой и съела его. Все вокруг охватило огнем — деревню, лес. Я повсюду слышал крики, перемежавшиеся каким-то стрекотом. Пока гусеница ползала и разрушала деревню, на краю обрыва появился еще один незнакомый мне черноволосый человек, который также начал меняться и превратился в такого же непомерно огромного продолговатого жука с длинными ногами. Одним прыжком он перелетел пропасть, оказался на другом берегу, и начал своими острыми лапами рубить головы тем людям, которые мне там виделись.

Элиза вновь поморщилась, но ничего не сказала. Вивьен пожал плечами.

— Я начал бегством спасаться от пожара. Забежал в какую-то хижину, чем-то похожую на старый деревенский дом, где я вырос. На стене почему-то было зеркало, хотя моя семья себе такую роскошь никогда не позволяла. Я подошел к зеркалу и увидел, что тоже начинаю меняться: мои руки превращались в лапы кузнечика, а глаза надувались и становились похожими на огромные белые шары.

— Какой ужас! — воскликнула Элиза.

— Я сказал что-то вроде «нет, не хочу», и изменения, вроде бы, остановились, но огонь добрался до дома, в котором я находился, и на этом я проснулся.

Элиза прильнула к нему, словно могла своими объятиями избавить его от этих страшных видений, прогнать их, выкинуть прочь.

— И так… всегда?

Вивьен нежно обнял Элизу и погладил ее по волосам.

— По-разному бывает. Иногда я даже не могу запомнить, что вижу во снах: забываю об этом через миг после пробуждения. Но если я что-то запоминаю, то оно… выглядит примерно так.

— Наверное, я бы навсегда разлюбила спать, если бы увидела что-то подобное, — задумчиво ответила Элиза. — Мне почти никогда ничего не снится. Рени говорит, что много чего видит во снах, а я, — она покачала головой, — почти никогда. А даже если вижу, то оно точно не такое. Если б я только могла…

Вивьен снисходительно улыбнулся.

— Элиза, не печалься, прошу тебя. Поверь, я не считаю это проблемой, из-за которой стоит сокрушаться. Это всего лишь сны. В вещественном мире ничего такого не происходит, и, как мне кажется, одно это — уже достаточный повод для радости.

Элиза улыбнулась, отстранившись от него.

— Наверное, ты прав, — ответила она.

Они вновь направились вдоль по лесной тропе. Когда они добрались до дома, на поляне уже затлел разожженный Элизой костер. Предрассветные сумерки практически обратились в зарю, и солнце должно было вот-вот осветить Руан и его окрестности.

— Как думаешь, они еще там? — заговорщицки спросила Элиза, подразумевая Ренара и Рени. Вивьен пожал плечами, вернув ей улыбку.

— Можем постучать и разузнать, — предложил он и первым направился к дому. Поднявшись по ступеням крыльца, они обнаружили, что дверь в дом приоткрыта. Вивьен нахмурился, толкнул ее и вошел внутрь.

— Есть кто дома? — довольно громко спросил он, давая Ренару несколько мгновений на то, чтобы проснуться и отозваться.

— Неужто вернулись? — послышался из комнаты невыразительный оклик Ренара. Вивьен вошел первым, Элиза держалась у него за спиной.

Ренар сидел на скамье, попивая что-то из кружки и смотря за окно.

— Долго же вы отсутствовали, — почти обличительно произнес он. В следующий миг он окинул взглядом Элизу, и недоуменно округлил глаза. — Это, что, монашеская сутана?

— Долгая история, — отмахнулся Вивьен. — А… где Рени? Помнится, вы оставались вдвоем, когда мы уходили.

— И совершенно понятно, зачем вы уходили. Очень любезно с вашей стороны, друзья, но можете убрать с лица эти гнусные улыбки. — Он хмуро сделал еще один глоток того, что было у него в кружке. — Эта бестия убежала почти сразу после вашего ухода.

Элиза сочувственно посмотрела на Ренара. Похоже, она искренне надеялась, что между ним и ее сестрой пробежит искра, которая разожжет чувства Ренара и сделает Рени чуть более привязанной к внешнему миру.

— О… я думала, — начала Элиза, но Ренар качнул головой, заставив ее умолкнуть.

— Я тоже так подумал. А потом твоя сестра просто сбежала. Она совершенно дикая, вот, что я тебе скажу. — Он сделал последний глоток и отставил кружку в сторону. — Надеюсь, ты не против, что я сделал себе немного отвара, пока ждал вашего возвращения и сторожил дом.

— О… — Элиза смешалась, — конечно, не против. Угощайся…

— Я слышал, о чем вы иногда перешептывались, — с укоризной сказал Ренар. — О том, что из нас с Рени получилась бы неплохая пара. Такая же, как вы двое. Но, видимо, Господь бережет меня от того, чтобы вступать в связь с ведьмой. Я вам так скажу: эта ваша любовь — какая-то глупость. Пожалуй, вас двоих я в этом никогда не пойму. Но вам повезло, вы одинаково безумны.

Элиза и Вивьен снисходительно усмехнулись, переглянувшись.

Ренар поднялся со скамьи.

— Я так полагаю, сутану ты украл у Лорана, чтобы привести Элизу к себе на постоялый двор? — безразлично спросил он. — Это было рискованно. Очень.

Вивьен смиренно опустил голову.

— Думаю, он не заметит.

— Нет, если мы ее вернем как можно быстрее, — деловито отозвался Ренар, посмотрев на Элизу. — Давай, снимай ее. Стоит отнести сутану на место прямо сейчас. Если Лоран, как назло, ее хватится, у него возникнет множество вопросов. — Он с завистью взглянул на Вивьена. — Я так полагаю, мне следует отпустить тебе грех прелюбодеяния?

Вивьен нервно усмехнулся.

— Боюсь, я не смогу искренне сокрушиться в этом грехе.

Ренар недовольно фыркнул, дождался, пока Элиза стянет с себя сутану, и понуро побрел к выходу из дома.

* * *

Вивьен и Ренар шли по коридору епископской обители, когда судья Лоран вдруг возник в их поле зрения, выйдя из-за угла. Увидев двух инквизиторов так рано, он искренне удивился, однако удивление его чем-то граничило с возбуждением: глаза обыкновенно сдержанного францисканца неестественно поблескивали, а в уголках губ играла выжидающая улыбка.

— Вы? Уже здесь? — Епископ спешно двинулся в их сторону.

Вивьен и Ренар замерли и почтительно склонили головы.

— Ваше Преосвященство, — хором поздоровались они.

Тот лишь отмахнулся.

— Не знаю, что вас принесло сюда в такую рань, но хорошо, что вы здесь. Сегодня вы должны отправиться в аббатство Святого Стефана под Кан.

Вивьен нахмурился. Не так давно он уже ездил в Кан, в женское аббатство Святой Троицы. Зачем вдруг понадобилось ехать туда снова? И почему в мужское аббатство?

— Кан? — недоверчиво переспросил он. — Пришел донос?

— На кого-то из монахов? — еще более хмуро осведомился Ренар.

Судья Лоран покачал головой.

— Наши агенты сообщили, что среди монахов мог находиться Ансель де Кутт.

Вивьен и Ренар с трудом удержались от того, чтобы переглянуться, но по спинам обоих пробежал холодок.

— По крайней мере, у них есть основания так полагать. На длительные разбирательства времени нет, мы и так потратили его уже слишком много, пока эта весть добиралась до нас, — с удивительным жаром продолжал судья Лоран. На несколько мгновений он замолчал, смерив своих подчиненных пронзительным испытующим взглядом. Сделав шаг вперед, он положил каждому из них руку на плечо. — Если он действительно там, вы должны поймать его.

Ренар и Вивьен решительно посмотрели на епископа. Тот взирал на них, и в его глазах светилось смешанное со страхом предвкушение.

— Я думаю, вам не меньше моего надоело то, что это дело довлеет над нами не первый год, — дрожащим голосом произнес Лоран. — Если у нас будет возможность допросить де Кутта и после передать светским властям, потому что, видит Бог, он будет упорствовать в своей ереси, мы сможем отчитаться перед папой в том, что поймали этого неуловимого катара.

Лоран не говорил своим подопечным всего, что чувствовал по поводу истории, связанной с Анселем, но они оба знали, насколько сильно он желает скорейшего её разрешения.

Вивьен покорно склонил голову.

— Полагаю, отправляемся прямо сейчас?

Ответом ему был решительный кивок.

* * *

Вивьен не мог избавиться от ощущения, что события его жизни повторяются, замкнувшись в какую-то странную петлю. Совсем недавно он приезжал под Кан и на холме напротив женского аббатства Святой Троицы размышлял об опасности сочувствия ереси. И вот он снова здесь — близ города Кана, рядом с аббатством Святого Стефана. Из-за ереси, к которой по-своему имел отношение.

— Его там не будет, — вдруг печально произнес стоявший рядом Ренар, задумчиво глядя вдаль. — Он ушел. Заблаговременно понял, что его предадут, и ушел. Он всегда уходит.

Вивьен с удивлением посмотрел на друга.

— Это не обязательно. Нам стоит явиться туда, переодевшись, к примеру, паломниками и не показывать, кто мы есть, чтобы…

— Не получится, — вновь задумчиво произнес Ренар. — Его там нет. Вот увидишь. У меня нюх на это, не знаю, почему. Он поспешил сбежать, когда увидел, что гонец уехал с письмом. Он не знал, кому это письмо адресовано, но он тут же сбежал. Он осторожничает. Всегда.