Восход над Шалмари

— Знаю, но извините, Геннадий Артемович, без согласования с советом я никаких действий предпринимать не стану.

— Ну и дурак, — сказал второй, впрочем, без особой злости, — допрыгаетесь вы со своим миндальничанием. Сам же сказал, что мы перед котом — ноль без палочки. Ну, как он сюда припрется? А он припрется, рано или поздно, удивляюсь еще, почему он до сих пор этого не сделал. Что тогда? Вы ж его не остановите. А если он ее заберет, тогда всему конец. Условия соглашения с Сахаотом ты знаешь не хуже меня. По-моему, так шлепнуть ее, пока она у нас, и дело с концом. Если не хочешь руки марать, я это и сам могу сделать.

— Вот когда припрется, тогда и шлепнем, — первый голос звучал уважительно, но непреклонно, — это, во-первых. А во-вторых, я не собираюсь ее здесь долго держать. Лацис собирался сразу по приезду ей заняться, но, по причине недавних событий, задерживается — обещался сегодня к вечеру быть.

— Лацис — это хорошо, — удовлетворенно отозвался второй, — он тут порядок наведет. То, что он, как ты говоришь, "облажался", еще ничего не значит — впредь умнее будет. Он-то, наверное, думал наскоком все проблемы решить. А...

Но тут со стороны лестницы послышался громкий разговор и шаги нескольких поднимающихся людей.

— Похоже, мои ребята вернулись из ментовки, — сказал первый голос, — надо бы послушать, может чего нового расскажут.

И разговор на этом прервался. Семен же, оказавшийся меж двух огней, заметался. Оставались секунды, прежде чем его увидят поднимающиеся по лестнице. Пройти по коридору тоже было никак нельзя. Семен неслышно метнулся к ближайшей двери, толкнул ее — заперто, следующая — заперто. Начиная паниковать, Семен быстро осмотрелся. Рядом была всего еще одна дверь и та — с кодовым замком. С ней даже и пытаться не стоило, но в памяти вдруг всплыло: слепящее солнце, горячий песок, замерший в оцепенении пятиметровый ящер. 'Пяаахтьт-тес-сят три тф-фе`атсс-сать'.

Что ж, других вариантов все равно не было. 5312 — быстро набрал Семен и, с замершим сердцем, потянул вниз ручку. И она подалась! Семен, еще не веря своей удаче, проскользнул внутрь комнаты, тихонько, придерживая язычок замка, чтобы не щелкнул, закрыл за собой дверь. Прислушался. Звуки шагов и громкого разговора приблизились к двери, и, не задерживаясь, прошли дальше. Семен облегченно выдохнул, обернулся, приваливаясь к двери и замер — он был в комнате не один. У окна стояла невысокая девушка с короткой стрижкой и недоуменно за ним наблюдала. Семен сглотнул, улыбнулся и прижал палец к губам: 'Тссс'.

— А я Вас знаю, — сказала вдруг девушка негромким голосом, — Вы в кутузке напротив меня сидели. И сбежали с этим... волчонком.

Но Семен тоже вспомнил, где ее видел.

— Да, — сказал он полушепотом, кивнув, — извините. Я Вас тогда действительно за проститутку принял.

— Ерунда, — ответила девушка, — а вот дверь Вы зря закрыли. Она изнутри не открывается. По-моему, Вы не из тех. Вы кто такой?

'Из каких — 'тех'?', — удивился про себя Семен, но вслух сказал:

— Семен. Астраханцев.

Девушка улыбнулась, сразу став ослепительно прекрасной:

— Очень приятно, Алита. Но я не об этом.

— У Вас улыбка очень красивая, — сказал Семен, тоже улыбаясь, — а вообще, это долгая история, не думаю, что у нас есть на нее время. Говоря вкратце, мы оба находимся сейчас в очень неприятной ситуации. Меня собираются 'нейтрализовать', сразу, как найдут, уж не знаю, что под этим подразумевается, а насчет вас — мнения разделились. Кто-то хочет вас убить немедленно, а кто-то пока не хочет. Они спорили тут в коридоре.

Алита побледнела, подошла к Семену.

— Зачем? — спросила они недоумевающим шепотом.

— Затем, что Вы, видимо, чужая. Инопланетянка. И при этом, очень важная, чуть ли не принцесса.

— Дурацкая шутка, — ответила Алита, бросив на Семена осуждающий взгляд.

Семен молчал.

— Вы серьезно? — Алита пристально всматривалась в его лицо, словно надеясь прочитать там ответ, — Бред!

— За что купил, за то продаю, — Семен пожал плечами, — Мне один... Ваш соотечественник рассказал. Вас похитили семнадцать лет назад и привезли сюда, на Землю.

— Бред, — повторила Алита, но уже не так уверенно.

— Теперь он Вас ищет, чтобы вернуть, а те, кто Вас похитили, они наши, то есть, с Земли, не хотят, чтобы он Вас нашел.

— Бред, — едва слышно сказала Алита жалобным голосом, — скажите, что Вы пошутили.

Семен открыл рот, чтобы ответить, но тут услышал за дверью шаги. Кто-то подошел и остановился у двери. Защелкали нажимаемые кнопки замка. 'Сделайте так, чтобы он зашел' — одними губами произнес Семен, хватая увесистую табуретку и становясь у косяка. Лязгнул замок, потом дверь открылась.

— Что нибудь нужно, Алита Ивановна? — поинтересовался мужской голос. Семен замер, не дыша.

— Да, — сказала Алита, зажав левую ладонь пальцами другой руки, — я порезалась. Посмотрите, пожалуйста.

'Молодец', — мысленно воскликнул Семен, и, как только голова вошедшего показалась из-за двери, со всей силы обрушил на нее табуретку. Мужчина молча рухнул на пол, Алита тихонько вскрикнула. Семен быстро затащил упавшего внутрь комнаты, осторожно выглянул наружу — никого. Обернулся, поманил Алиту:

— Пошли.

К счастью, никого им не встретилось ни в коридоре, ни на лестнице, ни в холле. Семен спокойно попрощался с вахтершей, открыв тяжелую дверь, пропустил Алиту и вышел наружу, в темноту зимнего вечера. Семен обрадовался вечерней темноте, как приятному подарку — принимая во внимание скупое освещение тверских улиц, можно было особо не опасаться, что его опознают из проезжающей машины.

— Куда пойдем? — негромко поинтересовалась Алита, — может, к Ольге — подруга моя.

— Нет, — Семен отрицательно покачал головой, — твоих подруг они в первую очередь проверят. Есть у меня идея, но давай отойдем пока.

Прошли пару кварталов, вышли на улицу пооживленнее. Семен порылся по карманам, выругался. Обернулся к Алите:

— Ручка с бумажкой есть?

— Есть, — Алита полезла в сумочку, достала блокнотик, вырвала лист — а зачем?

Семен вздохнул:

— Надо на такси ехать, а у меня денег ни копейки.

Алита непонимающе нахмурилась:

— У меня есть деньги. А ручка с бумагой причем?

Семен улыбнулся:

— Черт. Не сообразил. С бумажкой нельзя. Водитель потом может в ментовку пойти и привести их прямо к нам. Поехали за деньги.

Семен вышел к проезжей части и протянул руку в международном жесте. Почти сразу же затормозила невзрачная шестерка. Семен открыл дверцу, приглашающе махнул Алите рукой.

— Я все равно ничего не поняла, — пробормотала та, засовывая ручку с бумажкой обратно в сумочку и садясь в машину.

— Линейная, два, — сказал Семен водителю. Ему хорошо запомнилось, что замок в квартире некоей учительницы по литературе не был английским, и Кирилл, выходя, просто плотно прикрыл дверь. Правда, номер дома и квартиры он не запомнил, но собирался сориентироваться на месте.

* * *

Ожидания не подвели — стоило Семену дойти по Линейной до девятиэтажек, как он сразу вспомнил, которая ему нужна. Они поднялись на второй этаж, и Семен толкнул знакомую дверь. Дверь открылась, он прошел внутрь, обернулся: Алита неловко мялась у входа.

— Не бойся, — Семен сам не заметил, как перешел на 'ты'. Процитировал Кирилла — малина чистая. Я про эту квартиру случайно узнал.

Алита внимательно посмотрела на Семена:

— Сначала ты мне все расскажешь.

Семен кивнул. Алита вздохнула, зашла внутрь и прошла в квартиру. Семен облегченно закрыл дверь на замок, зашел в кухню.

— Чаю будешь? — спросил он громко, наполняя чайник. Ответа не последовало. Семен поставил чайник на плиту, прислушался и крикнул еще раз:

— Алита! Чай тебе делать?

Нет ответа. Семен встревожился и прошел в зал. Дубленка валялась на полу, а Алита, приоткрыв рот, лежала на диване и безмятежно спала. Семен улыбнулся, вышел и прикрыл дверь зала.

Пошел в кухню, закурил. Будущее выглядело туманным и безрадостным. 'Обложили', — тоскливо подумал Семен. Институт, бывший надежным прибежищем и защитой, превратился в ловушку. Знакомых, таких, которым можно довериться, у него не было, и что делать дальше — идей не было тоже. 'Ладно', — решил Семен, — 'утро вечера мудренее', стащил свитер, тот зацепился за нагрудный карман рубашки и Семен вдруг вспомнил, что означала привычная тяжесть на груди, на которую он давно перестал обращать внимание — Вадик. Если кто и может помочь, то только он. Правда, он собирался появиться здесь только через неделю, и то — не факт. Насколько Семен знал подобных людей, Вадик запросто мог передумать еще раз и решить, что его помощь здесь нафиг не нужна. Семен вздохнул, махнул рукой и пошел в спальню.

Проснулся Семен от запаха чего-то жареного и сразу вспомнил, что за весь вчерашний день кушал только один раз — позавтракал вместе с Вадиком утром, еще в Тайге. Семен потянулся, надел рубашку и, облизываясь, направился к кухне, откуда неслись шкворчащие звуки и аппетитные запахи.

— Доброе утро, — сказал он, заходя.

Алита обернулась от плиты:

— Доброе. Ничего, что я тут расхозяйничалась? Уж больно кушать хочется.

— Мне тоже, — ответил Семен, — и потом, это все равно не моя квартира.

— А, — отозвалась Алита, — в холодильнике почти все испортилось, я выбросила. Но яйца вроде еще нормальные, колбасу копченную я пожарила. Ты какую яичницу любишь? Глазунью или вперемешку?

— Без разницы, — отозвался Семен, — лишь бы побыстрее.

Алита засмеялась, положила на стол перед Семеном доску, поставила сверху благоухающую сковородку с жареной картошкой и яичницей. Села напротив. Посмотрели друг на друга, потом на сковородку, потом... потом было только мелькание вилок и чавкание.

— Уф, — сказал Семен, откидываясь и протягивая руку за сигаретами.

— Не кури здесь, — сказала Алита, — пожалуйста. И... ты обещал мне все рассказать.

Семен вздохнул

— Чаю хоть можно?

— Чаю? Чаю можно, — Алита поднялась.

Семен еще раз вздохнул.

— Все началось с того, что я в автобусе увидел эльфа...

* * *

— Н-да, — сказала Алита, — люблю фантастику. Спрашивать у тебя, правда ли все это, я так понимаю, бессмысленно.

Семен жадно пил остывший чай — в горле порядком пересохло.

— И что дальше собираешься делать?

Семен пожал плечами.

— Честно говоря, я не знаю. У меня практически нет вариантов... вот разве только Вадик. Можно недельку пожить тут, а потом, когда он сюда перейдет, посоветоваться с ним. Неплохо бы Рорика как-нибудь найти, но как его найдешь? Если по улицам шарахаться, так нас самих заметут. Так что я не знаю... может, ты чего предложишь?

Алита вздохнула:

— Ну и ситуация, блин. Даже и не знаю, подумать надо. С этим твоим эльфом мне пока встречаться точно не хочется. Блин! Знаешь, я во все это до конца так и не поверила..., — она задумалась, рассеянно рисуя пальцем на столе замысловатые фигуры, — есть у меня один знакомый в Иркутске... точнее, отец одного знакомого, не маленький человек, кстати, ...тут телефон есть?

— Есть, — отозвался Семен, — в коридоре на тумбочке, вроде. А этот... твой знакомый... если он тебе хорошо знаком, то его слушать могут? И этот звонок мигом вычислят.

Алита засмеялась, вставая из-за стола:

— Нее, вот кого-кого, а на него в последнюю очередь подумают, чтобы меня найти. Не, не беспокойся. Да он меня и не помнит, наверняка, мы из Иркутска лет семь назад съехали, я тогда еще ребенком была. Я навру ему чего-нибудь.

Алита вышла в коридор, и вскоре оттуда донеслось удивленное восклицание.

— Чего там? — спросил Семен.

— Тут... пистолет лежит, — ответил встревоженный голос, — тяжелый, ...похоже, настоящий.

— Это, наверное, Кирилл оставил, — отозвался Семен, — не трогай, он заряжен, может быть. А вообще хорошо, что он его тут оставил — вдруг пригодится.

— Пусть уж лучше не пригождается, — возразила Алита под звуки набираемого номера.

— Пусть, — согласился Семен, выходя в коридор и подбирая с полки у телефона пистолет, — только пусть уж лучше он будет и не пригодится, чем наоборот.

Но Алите, видимо, как раз ответили по телефону, поэтому она ничего не сказала — только кивнула, послушала трубку, попросила 'Петра Михайловича', послушала еще и с извинением положила трубку. Раздраженно полистала маленькую записную книжку.

— Облом, — сказала она, — а больше пока в голову ничего не приходит. Ну что, брат Робинзон, воспользуемся планом Б?

— А? — не понял Семен.

Алита махнула рукой:

— Не обращай внимания. Будем сидеть, и ждать, пока твой этот Вадик не заявится. Или пока чего-нибудь новое не придумаем.

Семен только плечами пожал и ушел в ванную — курить. Вернувшись через десять минут обнаружил Алиту, придирчиво изучающую корешки книг в библиотеке. Семен за все прошедшее время так и не успел рассмотреть квартирку, поэтому тоже заинтересовался. Тем более, что библиотека была обширная — три шкафа с книгами занимали всю стену в зале, кроме этого, как помнил Семен, еще один книжный шкаф стоял в спальной. Алита, заметив интерес Семена, скептически хмыкнула:

— Не понимаю, как такое можно читать? Тысяча книг, а читать нечего. Хоть бы детективчик какой завалящий. И телевизора нету. Это же — со скуки сдохнуть можно. Бедные школьники, чему их может обучить человек, живущий в таком... таком ските?

Семен тоже уже успел оценить состав книжных шкафов:

— И чем же тебя не устраивает эта сокровищница мировой литературы, — язвительно поинтересовался он, — как же это 'читать нечего'? Допустим даже, что полное собрание сочинений Достоевского ты знаешь наизусть, но вот здесь наверняка найдется много незнакомого даже для такой начитанной девушки, — Семен достал с полки книгу 'Творчество советских писателей-передвижников. Собрание в 26 томах. Том первый' и протянул Алите. Та фыркнула:

— Ой, блин, нашелся эрудит. Сам-то Достоевского хоть что-нибудь читал?

Семен открыл рот.

— Преступление и наказание не считается.

Семен закрыл рот, обескуражено засмеялся и кивнул:

— Да я и из него-то ничего не помню, по совести говоря.

— Типичный случай. Мало кто помнит. Это все советские школьные министры виноваты. Это ж надо придумать — взваливать на детишек такую массу. 'Преступление и наказание' следует читать первый раз лет в тридцать, второй — лет в сорок.

Семен искоса взглянул на Алиту:

— Ты неплохо сохранилась для своих лет, надо заметить.

Алита рассмеялась:

— Это мне моя учительница по литературе говорила. Одна из. И дала нам вместо 'Преступления и наказания' 'Идиота', чем меня и подставила, когда я в другую школу пошла. Там училка была типа этой, — Алита обвела рукой вокруг, — и когда я выдала ей фразу про тридцать и сорок лет, возненавидела меня лютой ненавистью. Единственная четверка в аттестате у меня из-за нее, вот я и запомнила. До сих пор на эту дуру злюсь, представляешь. Такая неприятная тетка была, мы ее, помнится, Жабой прозывали...

Семен засмеялся.