Ночные тени. Книга 1

— Могу сорвать тебе лопух.

Данни ворчал, передёргиваясь и подрыгивая задними ногами, на которые пытались сесть жужжащие кровопийцы. Белые, почти невидимые линии с кончиков моих пальцев завершили окружность, образуя защитный знак. С гнусавым, действующим на нервы зудением насекомые отлетели, но продолжали кружить неподалеку, не в состоянии отказаться от такой вроде бы близкой и лакомой добычи. Наши запахи не исчезли, но защита не пропускала их.

— Перестань уже ворчать — мне тоже жарко, зато нас теперь есть не будут.

— Ну — это да... — седло слегка поскрипывало, а уздечку без грызла немного перекосило. Челка под налобным ремнем взлохматилась — узда раздражала его, тем более по жаре. Вздохнув, я снова остановил Данни.

— Что на этот раз?! — всклокоченная унылая морда повернулась ко мне, слегка оттопырив верхнюю губу в сторону. — Слепни не едят, конюх за нами не бежит, так чего стоим?

Я расстегивал ремни, вытягивая чуть разбухшие от пота и жары полосы мягкой кожи из пряжек.

— Если не нравится, могу и оставить, — хлопнув его по шее, чтоб наклонил голову поудобнее, снял всю ременную конструкцию. Если что, он отлично поймёт, что делать, а попавшимся навстречу людям отведу глаза. И вообще, я, может быть, последователь гуманных принципов старинной Высокой школы верховой езды. Француз я, или кто!

Пальцами расчесав спутанные волосы чёлки, я запихнул уздечку в сумку, притороченную к задней луке седла. Смачно фыркнув, Данни сделал вид, что роет копытом мягкую белую пыль, и изящно изогнул шею.

— Может, рысью? — утвердившись в седле, я похлопал его по холке.

— Жарко...

— Зато быстрее до дома доберемся, и ты искупаться сможешь, — надвинув шляпу на лоб, я поудобнее устроился, расслабляя спину и прикрыв глаза.

— Нее... — оставляя смазанные следы, Данни плавным шагом пошёл дальше. Тень от шляпы закрывала лицо и плечи. Рубашка, наполовину расстегнутая, позволяла редким порывам ветерка хоть немного охлаждать кожу. Гнус приотстал, разуверившись в нашей съедобности, и тяжёлая тишина в накалённом воздухе почти ощутимо опустилась ниже.

Шаги кэльпи укачивали. Усталость вкрадчиво вступала в свои права, делая веки тяжёлыми, а голову опустошённой от мыслей, донимающих вопросов и нерешённых пока что загадок.

Серые, плавных очертаний скалы, сглаженные бесчисленными поцелуями волн, ждали прилива. Как зубы хищника в самой глубине пасти, они не рвали, но дробили когда-то подступающие к берегу яростные гребни волн. Чернота за ними полнилась шепотками и шорохом на прибрежной гальке. Мокрый тяжёлый песок жаждал принять в свои ладони тела волн, напитаться ими и смешаться с их плотью в бесконечном танце. И скалы ждали повторения древнего таинства прилива — чтобы с каждым всё больше уходить в песок и становиться им. За скалами в угольно-бархатной темноте кончался мир хаоса — и нечто невидимое, но упорядоченное, скрывалось в ней.

Я вновь стоял босиком, и ноги по щиколотку погрузились в холодный плотный песок. Ветер из океана за спиной перебирал и спутывал пряди волос, перекидывая их через плечи вперед. Передо мною поднимались из воды серые скалы, а позади дремал хаос...

Из-за невидимой прежде на чёрном тёмной границы медленно потекло голубоватое свечение. За спиной раздался тихий вздох необъятной водной глади, на которую лёг знак начала таинства. В искристом ореоле взошла и осталась чуть выше скал выточенная из огромного небесного опала Луна. Потаённые переливы в её идеальном диске светились приглушёнными цветами драгоценного камня. Извилистые разломы и искры голубого и аметистового цвета мерцали и текли под молочно-белым покровом в её глубине. Казалось, что если встать на один из серых камней, то вытянутой рукой вполне можно будет коснуться сияющего великолепия.

За спиной опять вздохнуло море. Шорох крыльев огромных птиц, невидимых и высоко парящих, коснулся моего слуха. Песок, прежде мёртвый и холодный в своём ожидании, слегка потеплел. С едва слышным шуршанием тихо подступала тёплая вода морская. Она жидким зеркалом текла к скалам. Тёмный песок сменялся отражённым, чуть волнующимся, сиянием луны в ровной глади. Вода прибывала, быстро и безмолвно, горячим плотным потоком, и была уже мне по пояс.

Из-за спины полетели к берегу ночные морские ветры, неся с собой солёные капли и запах бесконечного водного простора. Луна сияла, и вся вода передо мною до самых скал стала отражением её света, но не её самой. Я зачерпнул пригоршнями почти горячего, поднявшегося до груди, сияния. В ладонях вода померкла, и тёмные капли стекли обратно меж пальцев. Ветер обдал меня горячими брызгами, и остатки вылились из рук.

Вода остановилась, едва зайдя за скалы, а берег по-прежнему оставался чёрен. На лунном диске, в профиль, стояла девушка в тёмном старинном платье. Причудливый её силуэт с изломанными складками подола казался вплавленным в лунный опал. Глубинная чернота одеяний сменялась призрачной белизной лица и рук. Тёмную зелень волос стягивали за спиной белые ленты, и жемчуг мелькал россыпью в прядях. За висками мерцали белым опалом изящно изогнутые рожки.

Высокая грудь не вздымалась дыханием и глаза, обрамлённые чёрными ресницами, остались закрыты. Волосы чуть трогал ветер, а подол платья клубился, как дым. Она не казалась мёртвой, но не была и живой. Сокрытая в лунном шаре и явленная морю в час самого высокого прилива... Родственная по крови и чужая. Порождённая чёрной ночной водой и лунными лучами, кто она?

Вода качнулась, сбивая меня с ног, ветер хлестнул мокрыми волосами по лицу и волны ударили в спину, закрывая с головой сиянием, словно таинство близилось к сокровенному началу, и никому не дозволялось видеть его. Горячая вода охватила тело, и песок отдал меня волнам.

* * *

Проснулся я в несусветную рань, не было даже девяти часов. Солнечный свет проникал сквозь колышимые ветерком шторы, погружая комнату в зеленоватые, почти подводные сумерки. За распахнутыми настежь окнами слышался шорох ветвей старой яблони и уже который час, не унимаясь, орали птицы. В доме же было подозрительно тихо. Ни бьющихся чашек, ни хлопающих дверей, ни слоновьего топота босых маленьких ножек по лестнице... лишь тихий шепоток разговора где-то на кухне. Я прислушался, но так ни слова и не уловил — громыхнул поднос, покатилось по доскам эхо от рассыпающихся яблок.

— Ну-у во-от... — зевая, протянул я, выбираясь из-под простыни — спать в жару под этим покровом меня заставило только присутствие Юстина, который мог случайно заглянуть в комнату. Спустившись вниз в одном лишь халате, я остановился в дверях кухни и устало привалился плечом к косяку. Почти у ног, пока не замечая моего появления, ползали по полу двуликий и фэйри, собирая мелкие зелёные яблоки. Я невольно улыбнулся. У мальчишки получалось лучше — на четвереньках ему было привычнее, чем Фаэ.

Фаэ...

Было до ужаса необычно наблюдать её в одежде! Тем более в одежде мальчика... Тёмно-синие шортики, "матросская" рубашечка с большим полосатым воротником. С табурета возле стены мило свисали белые гольфики, прикрытые светлой бескозыркой... Надо будет как-то поосторожнее выводить их в город — как бы кто из соседей не опознал свою пропажу.

— О! — изумилась фэйри, неожиданно натыкаясь на мои босые ноги.

— Доброе утро, — Юстин поднялся с пола, придерживая в подоле вчерашнего чёрного халата собранный урожай.

— Доброе, — улыбнулся я, и, уже обращаясь к Фаэ, оценил. — Мило выглядишь... эм-м... — я понял, что не знаю, как к ней обращаться, уж точно не истинное имя называть. — А что-то посущественнее яблок есть?

— Есть, конечно!!! — с готовностью откликнулась фея и начала перечислять. — Банка старых фиг на второй полке во-он в том шкафчике, мешочек перловки — его, кажется, прежний хозяин оставил, можно приманить на него обитающих здесь мышей, ну и бутерброд с сыром и плесенью — ты его ещё в прошлом месяце на чердаке забыл. Что прикажешь из этого подать к столу? — маленький златокудрый ангелочек так радостно и искренне улыбался... Юстин хмыкнул. Кажется, даже одно блюдо из перечисленных в меню его бы вполне устроило.

— Вот что, — я окинул их улыбающимся взглядом, — дети мои... А давайте-ка куда-нибудь пойдём? Не зря ведь наша красавица так нарядилась? Кстати, милая моя, — я бросил взгляд на босые ступни Юстина, если мою рубашку он вполне мог надеть, брюки оставались под вопросом, а вот с обувью точно бы не получилось. — На той распродаже, хм... где ты приобрела свой костюмчик, ботинок тебе не попадалось случайно?

— Ну-у, — Фаэ поднесла указательный пальчик к губам. — В том доме вряд ли. Но я могу посмотреть в соседнем. Они там всё равно до полудня дрыхнут.

— Мне, право, так неловко... — Юстин смущённо переминался с ноги на ногу. — Столько хлопот из-за меня...

— Да ничего! — улыбаясь, махнула ручкой фэйри. — Так даже веселее!

Не успел я ничего сказать, как на месте хихикающей Фаэ опала одежда. Юстин даже не вздрогнул — видимо, это было не в первый раз.

— Да-а... — я задумчиво оглядел юношу. — В любом случае, я обещал ей прогулку. Да и тебе нужно потихоньку привыкать к городу. Хм... Надо было, пожалуй, попросить её принести и брюки.

Юстин потупился, катая по столу яблоко.

— Ну да ничего — морок накинем, — ободрил я его. — Всё равно наша компания слишком приметна.

Стрелки часов не добрались ещё до половины одиннадцатого, а жара стояла уже невыносимая. Солнечные лучи пробирались за тёмные стёкла очков и сверху, и с боков и даже, кажется, снизу... Я расстегнул ещё одну пуговицу, затем, плюнув на всё, вытащил заправленные полы рубашки. Проще было бы и вовсе снять, но одним мороком от солнечных лучей не прикроешься.

Хорошо в нашей компании чувствовала себя только фэйри. Двуликий нервно оглядывался по сторонам, не в силах привыкнуть к мысли, что смотрят на нас вовсе не из-за сползающей личины, а наоборот — благодаря ей. Морок не изменял черт лица, и Юстина — пепельноволосого, стройного юношу в светлом дневном костюме — уже несколько девушек проводили восхищённым взглядом.

На Фаэ — маленького светловолосого ангелочка — с умилением смотрели дамы постарше. На меня внимание тоже обращали, но уж скорее по контрасту с этими двумя — эдакий мрачноватый строгий дядюшка, выгуливающий племянников.

Добравшись до набережной, мы подошли к ярким передвижным палаткам торговцев. Купив пару бутылок лимонада, я передал бумажный пакет с напитками Юстину, и добавил к покупкам несколько булочек с джемом и пирожные, которые выклянчила Фаэ. Умилившаяся продавщица протянула ей крупное яблоко. Фэйри не замедлила вычурно поблагодарить женщину тонким звенящим голоском, вызвав ещё один прилив умиления.

Уже на подходе к Яблоневой улице, найдя свободный кэб, я с блаженством развалился на мягком сидении. Фэйри, забираясь следом, пододвинула меня так, что я чуть не вывалился с другой стороны.

— Теперь и мне места хватит! — улыбаясь, она протянула тоненькую детскую ручку за большими пакетами, и я едва их успел перехватить.

— Аккуратней! Там пирожные! — напомнила Фаэ.

Юстин тихонько влез и прикрыл за собой дверцу.

— Ну, приятного всем аппетита, — улыбнулся я, отбирая у фэйри яблоко, к которому она уже начинала примериваться.

— Эй! Это мне вообще-то дали!!! — возмущённо взвизгнуло дитятко, пытаясь если не отобрать, так отгрызть часть своей законной добычи.

— У тебя пирожные тают, — вместо ответа я сгрузил поклажу ей на колени, вытягивая оттуда булочку побольше для Юстина. Двуликий смотрел на происходящее с непередаваемым выражением лица. Ну, ничего, поживёт с нами пару недель, обвыкнется.

Первым местом нашей прогулки по городу значились магазины готовой одежды на улице Звонкой. Вести Юстина к своему портному я сейчас не видел ни малейшего смысла. Даже не по той причине, что пошив займёт некоторое время, а потому, что двуликий отъестся за пару недель и из пособия по анатомии станет вполне прилично выглядящим юношей.

— Мы чуть было не упустили из виду одну немаловажную деталь, — задумчиво догрызая яблоко, проговорил я. — Нужно решить, откуда вы у меня взялись.

— Кара небесная? — мило улыбнулась находчивая фэйри.

— Может, какие-то родственники? — предложил Юстин.

— Очень-очень дальние, — согласно кивнул я.

— Жа-аль, — с досадой протянула Фаэ. — Было бы забавно, если б очень-очень близкие...

— Забавно? — я окинул фэйри пристальным, изучающим взглядом, но никаких явных признаков суицидальных наклонностей не обнаружил. Хотя, может, это я параноик-перестраховщик? Кто вообще по прошествии такого количества времени предположит, что мы не просто тёзки с тем кошмаром из легенд? Да и случись подобное, уж чистокровного двуликого и фэйри из младшего рода мне в детишки вряд ли припишут.

— Четвероюродные внучатые племянники сводной сестры брата твоего прапрадеда?

Нахмурившись, я попытался представить, где это и как — получилось смутно.

— Нет, нужно что-то достаточно простое, чтобы и у вас из памяти не выветрилось. Остановимся на племянниках. Троюродных.

— Значит, я к тебе могу обращаться — дядюшка Дан? — уточнила фэйри.

— Ещё раз услышу какое-либо сокращение имени — прибью, — вполне серьёзно предупредил я. — Хватит и того, что дома зовёшь меня Тенью. Даниил. А если не можешь выговорить — Даниэл.

— Хорошо, дядюшка Даниил! — на чистом русском, без малейшего акцента, произнесла Фаэ.

Я усмехнулся, покачав головой — похоже, эта девчонка ещё не раз будет меня удивлять.

— Вы из России? — волчонок с любопытством поглядывал на нас обоих.

— Только он, — Фаэ потыкала меня пальцем в плечо для убедительности. — Хотя, наш дядюшка и здесь не одну сотню лет жил. Он у нас вообще личность легендарная — в предисходные времена такого шороху тут навёл! Правда, тогда, говорят, был не в себе...

Я поднёс второе пирожное к лицу фэйри, но деликатно заткнуть им открывшийся для продолжения ротик не успел — Фаэ перехватила его раньше и, поблагодарив, принялась слизывать крем.

— Милая моя, давай-ка я про предисходные времена расскажу сам? Сейчас у нас есть более важные дела, а История может и подождать. Вам нужны новые имена и, как выражается один мой хороший друг, "продуманная легенда".

Где-то по прошествии получаса мы подъехали к Звонкой. Можно было бы и быстрее, но трястись по до сих пор не отремонтированному и пыльному Торговому тракту я не захотел, и добирались мы через улицу Воскресную, до площади Золотой пыли. Дальше же сделали крюк по узкой, с обоих сторон укрытой от солнца высокими деревьями Носатой улице, не доезжая до конца которой свернули на коротенькую, но вполне соответствующую своему названию Широкую, и нам оставалось только немного подняться вверх по Вокзальной.

Улица Звонкая состояла сплошь из магазинчиков, магазинов и лавок. Продавали здесь в основном одежду, но были и ювелирные мастерские, и несколько летних кафе, да и что-нибудь ещё, наверно.

Перед магазином готового мужского платья от А. Штрасс из кэба вышли: скорее всего, будущий жалеть о своём решении дядюшка Даниил и братья Кларенс и Брайен Твидды, которые прибыли из Канады к единственному оставшемуся в живых родственнику, под его надёжную защиту и опеку.