Осколки

— Ладно.

Пожав плечами, безрогий снова протянул лапу за ребенком.

— Я согласен, Йен. Все как ты просишь: честно и без фокусов. Но для всего нужна жертва, а твои дрожащие ручонки, боюсь, только испортят все дело. Так что давай я, так уж и быть, сделаю тебе услугу.

Кивнув, я передал ему младенца.

В его глазах промелькнул хищный блеск. В один миг он сотворил перед собой глубокую деревянную чашу. Он поставил ее на землю, играючи размотал пеленки и схватил ребенка за ногу.

Тот проснулся. Заплакал.

Мое сердце разрывалось на части от воспоминаний, но я заставил себя все проглотить и смотреть, как он проводит когтем по его тонкой беззащитной шее. Хлынула кровь. Алые ручейки стали наполнять чашу и наполнили ее до самых краев, когда жизнь в нем оборвалась окончательно.

Словно какую-то надоевшую куклу, безрогий отбросил его тело в сторону — в грязь, — а затем с благоговением поднял чашу с кровью и поднес ее к губам.

Я поморщился, услышав противные звуки его чавканья.

— Твоя очередь, — улыбнувшись, тварь протянула миску чашу мне.

Я сделал все, как надо — и не будем об этом.

— Йен, а Йен. Я ведь могу все исправить. Что я, не вижу, что ли, как любовь гложет тебя изнутри? У тебя сотни масок, мой дорогой проводник, но мои глаза видят сквозь них все. Она спит с другим, делит с ним свое ложе и ждет ребеночка, как тут не мечтать повесится? А я могу избавить тебя от этой любви. Раз — и готово!

— Нет. Ты уже предлагал мне убить Марианну. Я отказался.

Он всплеснул руками.

— У тебя еще будут дети. Это ясно как день. Помнишь, что я сказал? Лишь один общий. Интересно, кто станет твоей новой женщиной, а? Можно ускорить процесс. Я просто разорву нити, связывающие тебя с этой наглой эльфийкой, да и все. Чик-чик, как ножницами.

Я заинтересовался.

— А ты можешь?

— А ты обещаешь повернуть обратно? Дуэль дуэлью, а пачкать руки твоей кровью мне сегодня что-то не охота, я ведь итак сыт.

— Договорились.

Усмехнувшись, он полез в карман своих изорванных брюк.

— Вот и отлично, — существо протянуло мне какой-то изжеванный зеленый листик. — Бери-бери. Только на днях сорвал его с Печальной ивы. Вкус так не себе, но зато купидонов сбивает на подлете, и крепче всяких амурных дел! Ну, прощай, что ли. Надеюсь, больше никогда не увидимся, иначе тебе уж точно не жить.

Он повернулся. Готов был уже испариться, но я подал голос:

— Честные долго не живут, а сделки мы с тобой не заключали.

— Что?..

Счет шел на секунды. Он только начал оборачиваться, а я уже ринулся на него вперед, являя себя миру. Всего трех мгновений мне хватило, чтобы прервать его жизнь, пожрав сердце и печень. И всего одного, чтобы вернуться обратно.

Все заняло меньше пяти секунд. Он даже опомниться не успел, а его тело уже валялось в горячей колдовской крови, хлещущей из вен, и бурой влажной грязи, которая обволакивала его и словно утаскивала под землю.

Я вытер кровь с подбородка. Посмотрел на сжатый в кулаке листок и после недолгих раздумий выкинул его в большую зеркальную лужу, в которой отражалось хмурое небо.

Надо найти лопату.

ИСТОРИЯ ДЕСЯТАЯ. ЛЯРВА

Марианна

Я учуяла его еще до того, как он подобрался ко мне со спины.

От него пахло псиной. Только лишенный нюха не смог бы заметить, как он медленно подходит сзади, распространяя вокруг себя зловоние смерти и пролитой недавно крови.

Дважды просить меня не пришлось.

В одно короткое мгновение, вытащив из колчана оперенную стрелу, я молниеносно натянула тетиву и спустила ее, поворачиваясь на каблуках. Взвизгнув, черная стрела блеснула в лучах солнца серебром и устремилась к твари — прямо в промежуток между глаз.

Еще секунда — и он будет мертв. Я уже видела перед глазами его бездыханный труп, но в последний момент что-то пошло не так.

Чья-то когтистая рука, покрытая редкой, едва проступающей серой шерстью, вынырнула из полутьмы леса и перехватила мою стрелу у самой морды черного волка. Древко хрустнуло, и этот звук заставил меня вздрогнуть. Еще никто никогда не уходил от моего выстрела.

Я медленно отступила назад. Вытянула из ножен свой старый потертый меч и приготовилась к бою, но тут раздался знакомый голос:

— Ты че здесь встал, придурок! — заорал этот "кто-то" на волка. — Вали отсюда. Давай-давай. Сгинь, кому говорю, тупая ж ты скотина!

В ответ зверь склонил голову и протяжно заскулил. Было видно, что никуда он уходить не собирался, однако тот, кто осмелился приказывать черному волку, вдруг нагло толкнул его ногой и снова заорал, махая руками.

Поддавшись, хищник побежал прочь, поджав хвост.

Стиснув зубы, я убрала оружие обратно в ножны.

— Мог бы хоть предупредить, Йен, я ведь тебя даже не заметила.

— Ври больше, — выйдя из сумрака, он презрительно поморщился, и от одного его взгляда у меня сжалось сердце. — Ты бы учуяла меня еще у Быстрой, если бы не сюсюкалась со своим Авианом. Кстати, где он?

Я решила перевести тему и взглянула на его правую руку.

— Что с ней?

Йен поднял ее к глазам и внимательно разглядел, словно сам не верил, что она принадлежит ему.

— Без понятия, — выдохнул он, снова возвращаясь ко мне. — Бедную животину чуть не пристрелила, ай-яй-яй!

— Хватит ерничать, Йен!

Внезапно его глаза зло блеснули желтизной. Лишь на миг, но я будто вновь вернулась в ту секунду, когда он ожил, и попытался меня убить. Наверное, просто побочное явление...

— Ты изменился, — после секунды раздумий заявила я. — Я больше не могу тебя учуять.

— А ты думай о своем, так и беду проспишь.

— Нет, тут что-то другое.

Я подошла ближе. Он отшатнулся от меня как от пламени, но потом выпрямился и уверенно встретил мой взгляд, и в его глазах кроме неприязни и гнева я ничего не видела. Все еще злится. А чего бы ему не злиться? Сам все профукал, я ни в чем не виновата!

Я шумно втянула воздух. В носу защекотало.

— Только не говори мне, что ты...

— М-да, — пожал он плечами. — И что? Ты всегда хотела, чтобы я изменился, и я изменился. Пусть и не в лучшую сторону, но теперь я в десятки раз сильнее.

— Ты Волк, Йен!

— Оп-па, вот это открытие, да? Так, заткнись-ка, Марианна. Я уже вижу пляшущие на твоем языке вопросы, но ответов на них ты все равно не получишь. Я сделал, что хотел, и хватит на этом.

Я бессильно вздохнула. Вразумлять каменную стену было задачей менее сложной, чем пытаться вдолбить хоть толику правды в его упрямую голову. Но то, что он сделал сейчас, вообще выходило за грани здравого разума.

— Ты хоть представляешь, какую ношу ты взвалил на свой горб? Пока ты не мог обращаться, в твоей жизни было все просто, а теперь все изменится. Твоя рука уже изменилась, Йен.

— Я что, слепой, что ли? Я вижу! — он с мрачным видом натянул перчатку. — Это легко лечится. Надо всего лишь на одну ночь совершить полное обращение, да и все. Главное, что так я смогу выжить. А если за мной по чьей-то, — тут Йен многозначительно глянул на меня, — вине явится Проводница, то во мрак я уж точно не попаду. Максимум, что мне светит — Ледяные Пустоши, а там я уже как свой.

— Но ведь ты не обратишься.

— Нет, я же не дурак. Как некоторые, — снова злобный взгляд. — Это у оборотней все просто: одна личина сменяется другой, а у Волков все по-другому. Башка-то на голове человечья, а тело уже волчье с потрохами. Вот и сходят с ума.

— Так ты знал! И все равно решил им стать?

— Один раз живем. Тем более у меня есть вот это.

Йен одернул верхний край потрепанного жилета и показал рубашку, сплошь прошитую рыжим лоснящимся мехом, от чего та, как мне казалось, светилась изнутри при малейшем касании солнечных лучей и бросала в глаза темные блики.

— Так-то. Три дня тварину ловил, а потом столько же волосья и выдергивал. Живучая, падла, но я все равно выиграл. Как говорится, волчья шкура, лисий мех! Кстати, а где твой... женишок? Что-то я не вижу его подпрыгивающим около тебя от счастья и готовым исполнять любой приказ своей беременной жены. Али не рад, дорогой, что скоро у него будет сыночек?

Скрипнув зубами, я скосила глаза на свой уже начавший выпирать живот.

— Он отошел. Сейчас вернется.

— Во-о-от как, — сложив руки за спиной, он обошел меня кругом, оглядывая как телку на базаре. От его обжигающего взгляда у меня поползли мурашки по коже. Такое случалось со мной впервые, а тем более с Йеном. Он стал сильнее, но глубоко внутри хотел остаться прежним. — Помнится мне, ты отправлялась за какой-то девчонкой. Рыжая такая, взбалмошная. Вечно огрызается, а еще любит предавать друзей, стреляя им в спину. Ну как, свиделись?

Я кивнула.

— Я сказала ей, что она тебе нужна.

— Ты... что? — я слышала, как хрустнули суставы его пальцев, когда он стиснул их в кулак. Забыв про свои когти, он на секунду отвлекся, когда из его ладони через дыры в перчатке закапала горячая кровь. — Ты издеваешься, мать твою? Мне никто не нужен: ни ты, ни она. Особенно она. Или забыла, после чего тебе пришлось меня целый год откачивать под этим сраным Древом?

— Она тебе нужна, — все равно повторила я.

"Может, хоть так ты от меня, наконец, отвяжешься", — добавила я про себя.

Честно говоря, Йен стал для меня только обузой. Не знаю, чего он ожидал, каждый раз являясь ко мне, но все заканчивалось из рук вон плохо. А когда они в последний раз встретились с Авианом, то мне потом еще долго пришлось латать их обоих и терпеть их яростные перепалки.

— А-а-а, — Йен ухмыльнулся. — Кое-кто заделался сводницей? Увы, дорогуша, а так просто все не решается. В конце концов, мы не звери — ну, по крайней мере, большие из нас, — и банально подложить под меня другую суку не получится.

Я поморщилась.

— В твоих устах все снова выходит криво.

— Конечно, во всем же я виноват!

— Мари?

Я резко оглянулась. Из другой части леса, неся в руках тройку кроличьих тушек, шел Авиан. Йена он еще не видел, поэтому улыбался, а вот когда вышел на поляну...

— Снова ты, — прошипел он.

Губы Йена расплылись в злобной улыбке — или это был оскал?

— И снова я, мой дорогой, и снова я! Ну разве не прекрасно? Любовный треугольник вновь собрался вместе. Интересно, чем же это закончится на этот раз?

— Ничем. Потому что никакого треугольник нет, есть только я и Мари.

Йен цокнул языком и театрально всхлипнул.

— Ты почти пробил меня на слезу, Отелло. Смотри, чтобы мои зубы ненароком не оказались в твоей глотке, герой-любовник, а то так и на тот свет можно попасть. Я там был. Зрелище, так скажу, не из лучших.

— Ты сейчас доиграешься, — мгновенно вспыхнул Авиан и угрожающе двинулся в сторону проводника.

— Ой-ой, как страшно! Я прям дрожу. Видишь, коленки трясутся?

Надоело!

Я встала между ними.

— Хватит! Сейчас не время ссорится!

— Именно, — Йен вдруг согласно кивнул. — Идем, мне нужна твоя помощь. А ты, муженек, можешь тоже присоединяться, я не против. Даже буду несказанно рад, если тебя сожрут.

— Никуда мы не пойдем, — ответила я. — Мы, кажется, уже договорились, разве нет?

— Планы изменились. Мне надо сообщить сестрице, что она мертва, а это будет не так-то просто, я в этом уверен. Плохие новости она всегда переносила тяжело, а тут...

— Нет. Разбирайся сам, — прервал его Авиан.

Проводник пожал плечами.

— Что-то мне подсказывает, горилла-недоросток, что решающий голос в этой семейке вовсе не ты, — он посмотрел на меня. — Можешь отказаться, но девчонка сейчас именно там, а ты всегда питала слабость к обделенным и ущербным. Как раз проследишь, чтобы я ее ненароком не прикончил.

— Откуда ты знаешь, что она там?

Хмыкнув, он щелкнул меня по лбу, от чего Авиан снова двинулся вперед, но я смогла его удержать.

— Я ее чую так же прекрасно, как тебя сейчас. Напрасно она думает, что от меня можно убежать... Хотя, знаешь ли, навряд ли она бегает. Даже наоборот, и мне это нравится. Добыча сама просится в лапы.

— Ты ее не убьешь.

— А? Ну да, ну да. Это мы еще посмотрим... — пробормотал он чуть тише.

Я вздохнула. Виновато глянула на Авиана, и он в ответ тихо застонал.

— Вот видишь? У вас нет выбора. Так что в путь, голубки, я вас долго ждать не намерен!

Сделав шаг, он остановился. Под маской вечной злобы и обиды на секунду проступила другая, излучавшая боль и душевные страдания. От одного такого его взгляда мне хотелось провалиться под землю.

— Это будет девочка, — прошептал Йен одними губами. — Можешь меня избить, громила, но она не выживет. По твоей вине. Я бы хранил ее любой ценой...

С этими словами он развернулся и пошел дальше, а мы с Авианом еще долго стояли в полном молчании, не зная, что сказать друг другу.

* * *

Ольха

Нет, ну вы когда-нибудь такое слыхали, а?! Да чтоб уставшего человека, у которого, между прочим, уже ноги отваливаются от постоянной ходьбы, и кишки сворачиваются в трубочку от голода, по прибытию в — мать его за ногу! — вполне себе приличный замок отправляли работать? Это уже верх садизма.

Не успела я посмотреть свою комнату на северной (самой холодной) стороне этой долбаной крепости и перекусить парой творожных булок с сидром, который мне притащили две какие-то пришибленные жизнью мрачные служанки лет тридцати, как в тот же миг пришел слуга и передал, что хозяйка, видите ли, желает, чтобы я разобралась с нечистью в подвалах.

Я хотела отказаться, но он как бы невзначай намекнул, что иначе меня отсюда выкинут и прикажут стражникам гнать меня камнями до самого Дэна. Чтобы вы представляли себе масштаб трагедии, от пограничья досюда шла я раз в семь меньше.

Делать нечего. Влив в себя оставшиеся полкружки сидра, я прихватила кое-какие свои вещички и с мрачной миной пошла за слугой, едва сдерживая себя, чтобы не бахнуть его по башке чем-нибудь увесистым. К примеру, этим серебряным подсвечником. О, или вон, рыцарской перчаткой! Могу поспорить, весит она прилично.

Мы спустились на три уровня вниз и прошли по узким каменным ступенькам к массивной деревянной двери, обшитой железными пластинами и несколькими листами твердой стали, из чего я сделала вывод, что меня на другой стороне ожидает вовсе не единорог.

Седой старик, отслуживший здесь, кажется, уже большую часть своего мозга, щелкнул каблуками, передал мне факел и поспешно скрылся в бесконечном лабиринте коридоров, из которых я бы без его помощи точно не выбралась.

— Э, а как я назад-то пойду?

— Когда вы убьете нечисть, — донесся до меня его далекий глухой голос, — мы поймем. Тогда я за вами вернусь, и вы встретитесь с хозяйкой.

— Черт!

Выругавшись, я дернула дверь за ручку, и та не поддалась. Я уже хотела догнать слугу и потребовать ключ, но потом сама заметила его в замочной скважине. Проводница, чтоб тебя!

Раздался щелчок. Потом еще один и еще. Интересно, что они там скрывают, раз потребовалось соорудить тут настоящую крепость? Однако дверь старая, это сразу видно — лет семьдесят, не меньше. Ведь не могли они почти целый век просто терпеть эту тварь у себя под носом, а тут вдруг спохватиться и послать сюда проводника. Хотя, может быть, у них просто не было возможности, а тут я.