Евангелие от Егория

Кто-то за­при­чи­тал: "Че­ты­ре дни про­шло... Чай, уже смер­деть те­ло на­ча­ло — эва дух ка­кой спёр­тый..." (Ос­та­вим на ва­ше ус­мот­ре­ние, чи­та­тель, от­че­го мо­жет смер­деть в пе­ще­ре, вход в ко­то­рую до по­гре­бе­ния был от­крыт.)

Ии­сус по­про­сил всех отой­ти по­даль­ше, а сам во­шел в пе­ще­ру. Ми­аз­мы в пе­ще­ре "бла­го­уха­ли" дей­ст­ви­тель­но та­кие, буд­то це­лое ста­до коз­лов пе­ре­но­че­ва­ло здесь. Ии­сус по­до­шел к ка­мен­но­му гро­бу, сдви­нул крыш­ку, от­крыв ли­цо Ла­за­ря: оно бы­ло свет­лым и чис­тым, буд­то он спал пра­вед­ным сном.

"Так оно и есть! — по­ду­мал про се­бя Ии­сус. — Эти не­учи опять чуть не за­хо­ро­ни­ли жи­во­го еще че­ло­ве­ка!"

Он вы­шел из пе­ще­ры и ска­зал, что­бы при­нес­ли ему ча­шу с во­дой, ибо он дол­жен ок­ро­пить ли­цо Ла­за­ря, что­бы тот ожил. Ко­гда рас­то­роп­ная Мар­фа че­рез па­ру ми­нут при­нес­ла ча­шу с во­дой из ближ­не­го род­нич­ка, Ии­сус взял ее, от­стра­нил ру­кой лю­бо­пыт­ст­вую­щих и опять во­шел в пе­ще­ру. Там он дос­тал свой за­вет­ный ме­шо­чек с ма­ги­че­ски­ми кри­стал­ла­ми, дос­тал один и бро­сил его в во­ду. Во­да за­ши­пе­ла и со дна ста­ли под­ни­мать­ся мел­кие пу­зырь­ки. Под­нес Ии­сус эту ча­шу к ноз­д­рям Ла­за­ря, пред­ва­ри­тель­но под­няв его го­ло­ву. И вот ноз­д­ри Ла­за­ря раз­ду­лись, как у ко­ня, го­то­во­го со­рвать­ся с мес­та, по­том дрог­ну­ли рес­ни­цы, по­том от­кры­лись ни­че­го не по­ни­маю­щие гла­за, по­том в очах его за­брез­жил­ся рас­су­док:

— Это ты, Ии­сус?.. Где я?.. Что со мной?..

— Да, это я, Ла­зарь. Я вос­кре­сил те­бя. По­до­ж­ди не ше­ве­лись без мо­ей ко­ман­ды, — от­ве­тил Ии­сус.

С эти­ми сло­ва­ми он бы­ст­ро опять поя­вил­ся из тем­но­го зе­ва пе­ще­ры, воз­дел ру­ки к не­бу и гро­мо­вым го­ло­сом, ко­то­рым он во­ис­ти­ну ар­ти­сти­че­ски управ­лял, про­воз­гла­сил:

— Бо­же ми­ло­серд­ный, сде­лай, что­бы Ла­зарь вос­стал из гро­ба! — а по­том до­ба­вил, уже об­ра­ща­ясь в глу­би­ну пе­ще­ры: — Вос­стань, Ла­зарь, из мерт­вых!

И уви­де­ли все сквозь пе­щер­ный мрак, как Ла­зарь сдви­нул ка­мен­ную крыш­ку, ко­то­рая с гро­хо­том упа­ла на ка­мен­ный же пол скле­па и рас­ко­ло­лась по­по­лам... По­том по­кой­ник как-то не­лов­ко вы­ва­лил­ся из гро­ба, упав на чет­ве­рень­ки, под­нял­ся и ша­та­ясь, как пья­ный, по­брел к вы­хо­ду из пе­ще­ры. Ко­гда он, за­жму­рив­ший­ся от яр­ко­го све­та, поя­вил­ся пе­ред на­ро­дом, все ах­ну­ли и сра­зу же за­при­чи­та­ли, на­ча­ли мо­лить­ся и воз­да­вать хва­лу Гос­по­ду и Ии­су­су, сы­ну Гос­под­ню. Ла­зарь на­столь­ко был слаб, что се­ст­ры его, под­хва­тив на ру­ки, по­нес­ли его до­мой. Вся тол­па ра­до­ст­но по­ва­ли­ла за ни­ми.

Слух о чу­де мгно­вен­но раз­нес­ся по ок­ру­ге. Труд­но по­ве­рить, как вес­ти, осо­бен­но бла­гие или же пе­чаль­ные, бы­ст­ро раз­но­сят­ся, буд­то вет­ром, по ми­ру! Не про­шло и ча­са, в Ви­фа­нию стек­лось мно­же­ст­во на­ро­да по­смот­реть на ожив­ше­го Ла­за­ря, по­щу­пать его, ус­лы­шать его го­лос. Ко­неч­но же, без вни­ма­ния не ос­тал­ся и глав­ный ге­рой — Ии­сус.

* * *

* * *

**

Ве­че­ром хле­бо­соль­ная Мар­фа уст­рои­ла для Ии­су­са и его уче­ни­ков на­стоя­щий пир в честь вос­кре­ше­ния Ла­за­ря. Ии­сус воз­ле­жал око­ло цен­тра сто­ла, по обе сто­ро­ны от не­го рас­по­ло­жи­лись Мар­фа и Ма­гда­ли­на. На­про­тив Ии­су­са, по дру­гую сто­ро­ну сто­ла, си­дел сча­ст­ли­вый Ла­зарь, не сво­див­ший с Ии­су­са вос­тор­жен­ных глаз.

Ии­сус воз­ле­жал, опи­ра­ясь на ле­вый ло­коть, Ма­гда­ли­на си­де­ла не­множ­ко сза­ди, за его го­ло­вой, а Мар­фа раз­мес­ти­лась в но­гах. Ко­гда Ма­гда­ли­на тя­ну­лась за кув­ши­ном, что­бы под­лить ви­на в ча­шу Ии­су­са, ее уп­ру­гая грудь ка­са­лась пле­ча или за­тыл­ка Ии­су­са и то­гда слад­кая мол­ния не­уто­ли­мо­го же­ла­ния прон­за­ла все его те­ло. Ино­гда во вре­мя раз­го­во­ра он, по­ка­чи­ва­ясь в такт сво­им сло­вам, сам ка­сал­ся юно­го те­ла Ма­гда­ли­ны, а она не от­стра­ня­лась, а ка­за­лось, да­же по­да­ва­лась ему на­встре­чу. "Ес­ли это и есть гре­хо­па­де­ние, ко­то­рое от­кры­лось на­шей пра­ма­те­ри Еве... — ду­мал Ии­сус. — Да... То­гда спа­си­бо Змею-ис­ку­си­те­лю! Кто не по­знал это­го, тот зря поя­вил­ся на этой греш­ной зем­ле!"

Кон­чи­лась ве­че­ря, хо­зяе­ва ста­ли ук­ла­ды­вать гос­тей на ноч­лег. Ии­су­су от­ве­ли от­дель­ную ком­нат­ку, в ко­то­рой обыч­но спал Ла­зарь, а сам Ла­зарь от­пра­вил­ся с ос­таль­ной бра­ти­ей на се­но­вал. Вско­ре все уго­мо­ни­лись: уже не слыш­но бы­ло го­го­та­нья Фо­мы и ок­ри­ков Пет­ра, уже кон­чи­ли буб­нить о чем-то по­сто­ян­ные со­бе­сед­ни­ки — Мат­фей с Фад­де­ем... Дом по­гру­зил­ся в ти­ши­ну. Слыш­ны бы­ли толь­ко без­у­молч­но зве­ня­щие ноч­ные сверч­ки, лег­кий пря­ный аро­мат юж­ных цве­тов, буд­то бы про­снув­ших­ся по­сле днев­но­го зноя, ще­ко­тал ноз­д­ри... Ии­су­су не спа­лось.

Он встал, на­ки­нул на се­бя лег­кую льня­ную про­сты­ню и по­до­шел к ок­ну. Тьма бы­ла — хоть глаз вы­ко­ли. Сто­яв­шее ря­дом с до­мом де­ре­во за­кры­ло пол­не­ба, за­сло­нив звез­ды...

Вдруг что-то поч­ти обожг­ло Ии­су­су спи­ну. Ощу­ще­ние бы­ло та­кое, как ес­ли бы он сто­ял на рас­стоя­нии ла­до­ни от хо­ро­шо про­то­п­лен­ной пе­чи. Он не­воль­но обер­нул­ся, и... Неж­ные ру­ки об­во­лок­ли его шею, жар­кая де­ви­чья грудь приль­ну­ла к его гру­ди, и он ощу­тил ка­са­ние двух уп­ру­гих сос­цов. Ее гу­бы на­шли его гу­бы. Она еще силь­нее, всем те­лом при­жа­лась к не­му. Она по­влек­ла его за со­бой, он с тру­дом удер­жи­вал ее те­ло, ос­то­рож­но опус­кая его на свою ле­жан­ку. И вот они сли­лись в од­но це­лое. То что бы­ло то­гда за сто­лом, ока­за­лось лишь сла­бым от­бле­ском то­го все­со­жи­гаю­ще­го пла­ме­ни, ко­то­рое бу­ше­ва­ло те­перь...

Про­дол­жа­ли зве­неть сверч­ки... Про­дол­жа­ла бла­го­ухать юж­ная ночь...

Часть 4. ШЕСТВИЕ НА КАЗНЬ

БЕС­СМЕР­ТИЕ ЧЕ­РЕЗ СМЕРТЬ

На­ста­ло уже вре­мя Ии­су­су про­ве­рить в дей­ст­вии уче­ни­ков сво­их. Ведь он по­ни­мал, что имен­но они по­не­сут огонь но­вой ве­ры в лю­ди. У не­го же с Иу­дой зрел план, как сде­лать, что­бы пла­мя, за­жжен­ное Ии­су­сом, не за­глох­ло да­же ес­ли с ним что-ли­бо и слу­чит­ся.

По­слал Ии­сус уче­ни­ков сво­их про­по­ве­до­вать по раз­ным го­ро­дам и ве­сям Га­ли­лей­ским: Пет­ра с Ан­д­ре­ем в Асир, Фи­лип­па в Дан, брать­ев Зе­ве­дее­вых, Иа­ко­ва с Ио­ан­ном, в За­ву­лон, Мат­фея с Фад­де­ем в Неф­фа­лим, Иа­ко­ва Ал­фее­ва с Фо­мой в Ис­са­хар, а Си­мо­на Ка­на­ни­та в Вос­точ­ную Ма­нас­сию. Сам же Ии­сус с Иу­дой Ис­ка­рио­том на­пра­вил­ся к озе­ру Ге­ни­са­рет­ско­му, где на­зна­чи­ли и сбор ос­таль­ных по ис­те­че­нии по­ло­жен­но­го вре­ме­ни. Нуж­но бы­ло друзь­ям по­быть од­ним, по­го­во­рить о жиз­ни, о но­вой ве­ре, о том, что и как де­лать даль­ше.

Пе­ред до­ро­гой дал Ии­сус апо­сто­лам сво­им на­пут­ст­вие: "К языч­ни­кам не хо­ди­те, а вы, оба Иа­ко­ва да Ио­анн с Фо­мой, дер­жи­тесь по­да­лее от го­ро­дов Са­ма­ри­тян­ских, не при­бли­жай­тесь к ним и не вхо­ди­те в них, а иди­те наи­па­че к по­гиб­шим ов­цам до­ма Из­раи­ле­ва".

Тут шеп­нул что-то на ухо Иу­да Ии­су­су, и тот ска­зал:

— По­го­ди­те ма­лость, я сей­час.

Сам же ото­шел в сто­рон­ку, где они с Иу­дой име­ли бы­ст­рый раз­го­вор, что­бы ни у ко­го не за­кра­лось по­доз­ре­ния о том, что идет сго­вор про­тив них. А у дво­их был про­стой раз­го­вор. Иу­да на­пом­нил Ии­су­су, что за­был тот про свою же прит­чу о доб­ром са­ма­ри­тя­ни­не.

— Не­го­же от­ва­жи­вать на­ших дру­зей от Са­ма­рии! Ис­правь­ся, Ии­сус!

Ии­сус от­ве­тил Иу­де бла­го­дар­ной улыб­кой и тут же вер­нул­ся к ос­таль­ным уче­ни­кам. Он це­нил в Иу­де бы­ст­рую ре­ак­цию на сло­ва, на дей­ст­вия, на си­туа­цию. Сколь­ко раз он его уже вы­ру­чал, ко­гда Ии­сус бу­к­валь­но спо­ты­кал­ся на ров­ном мес­те. При­чем все Иу­да де­лал все­гда де­ли­кат­но, не­за­мет­но, да­бы не ста­вить Ии­су­са в не­лов­кое по­ло­же­ние пе­ред ос­таль­ны­ми его уче­ни­ка­ми.

И Ии­сус бы­ст­ро ис­пра­вил­ся:

— Вы знае­те, что в Са­ма­рии не лю­бят ни га­ли­ле­ян, ни иу­де­ев. Ни­кто уж не пом­нит, кто ко­го оби­дел пер­вым, но вра­ж­да есть. Ес­ли вы встре­ти­те вра­ж­деб­ность, из­бе­гай­те кон­флик­та. Ес­ли же бу­дет до­б­рым от­но­ше­ние к вам, то рас­крой­те свои ду­ши на­встре­чу. А уж еже­ли смо­же­те ока­зать ка­кую по­мощь или со­стра­да­ние — ока­жи­те. И все­гда пом­ни­те доб­ро­го са­ма­ри­тя­ни­на: он по­мог иу­дею, ко­то­ро­му его же соб­ст­вен­ные со­бра­тья в по­мо­щи от­ка­за­ли. Будь­те и вы до­б­ры­ми са­ма­ри­тя­на­ми для са­мих са­ма­ри­тян!

Очень хо­ро­шо вы­вер­нул­ся Ии­сус, Иу­да был им про­сто вос­хи­щен: не зря Ии­сус поль­зу­ет­ся у лю­дей сла­вой муд­ро­го че­ло­ве­ка! Лишь ко­гда они ос­та­лись од­ни, Иу­да мяг­ко из­ло­жил свой взгляд:

— Не­го­же нам печь­ся лишь о де­тях Из­раи­ле­вых. Сам же ты го­во­рил нам, что на­ша ре­ли­гия — ре­ли­гия для всех, что нель­зя раз­ли­чать ев­ре­ев и не-ев­ре­ев, муж­чин и жен­щин, бед­ных и бо­га­тых... Твоя ве­ра долж­на за­вое­вать весь мир! А вот ев­реи-то — как раз — с их креп­кой цер­ко­вью, вряд ли пой­дут за то­бой и за на­ми.

Не­че­го бы­ло Ии­су­су воз­ра­зить Иу­де. По­хло­пал он его по пле­чу и лишь за­ме­тил:

— Не зря го­во­рят, что ум хо­ро­шо, а два луч­ше!

— Про­стиме­ня, брат мой, — сму­тив­шись, ска­зал Иу­да. — Знаю, что на­дое­даю я те­бе со свои­ми со­ве­та­ми да за­ме­ча­ния­ми. Но ты сде­лал так, что твоя ве­ра ста­ла и мо­ей ве­рой. Я го­тов за те­бя, за твою ве­ру жизнь от­дать. Но в то же вре­мя, я счи­таю, что мой долг го­во­рить те­бе прав­ду, ко­гда ты не прав. Воз­мож­но, и я бы­ваю не прав, ко­гда де­лаю те­бе за­ме­ча­ния, но ты уж ме­ня про­сти. Ведь пом­нишь, кто-то рас­ска­зы­вал, что сбо­ку от ко­лес­ни­цы рим­ско­го им­пе­ра­то­ра бе­жит юно­ша и кри­чит: "Ты ке­сарь, но ты все­го лишь смерт­ный!"