Естественный отбор

И я сделала то, чего он так настойчиво добивался. Я выпустила на свободу дикарку, жившую внутри меня. Дитя природы, не обременённая ханжескими запретами цивилизации, открылась навстречу новой стихии, готовой соединиться с ней и повести за собой...

'Душа к душе...'

Спасибо горячей подружке Танаис, поделившейся со мной страстью, с которой она соблазняла в танце своего мужа. Спасибо прародительнице королеве Мелиссе, научившей любить открытым сердцем и верить своему мужчине несмотря ни на что.

Я слушала свои воспоминания, слушала себя, слушала его... Моё тело чувствовало прохладную кожу и жаркие объятия. Мои глаза видели взгляд, полный страсти. Мои губы отвечали на поцелуи...

Я прижимала его к себе, когда мне казалось, что он уходит... Я чувствовала его, как саму себя...

'...мы с тобой неразделимы вовек...'

Во многом меня просветили мои наставницы, во многом, но не во всём. Кое-что они оставили мне постигать самой. Спасибо... Испытать это в первый раз, смотря в любимые карие глаза с золотыми звёздочками, ощущать биение пульса, слышать счастливый стон...

Я не раз соединялась с огненной стихией. Пламя стало моим побратимом, посвящая меня в негу огненной крови...

И в этот миг я была Танцующей с Огнём...

Я впустила в себя упругую первозданную стихию воды, и она позволила мне насладиться её мощью и покорностью.

И я была Идущей по волнам...

Я открылась своей любви, доверила себя лучшему мужчине в моей жизни. И он посвятил меня в любовь. В чувственную, страстную, всепоглощающую...

И я стала Парящей на крыльях любви...

Я вдруг заплакала, и по моим щекам потекли слёзы... Солёные, как морская вода. Горячие, как пламя огня. Счастливые, как любимый мужчина, который нежно собирал их губами с моих щёк. А я сковала его своими объятиями, не позволяя разрушить живой символ соединения мужского и женского начала.

'Сердце к сердцу...'

Я пела! Нет, не в голос, я пела душой. Песню, которую слышала всего один раз в жизни. Песню, которую напел Хантон на студенческой вечеринке.

Тогда она расстроила меня, а сейчас я мысленно повторяла её, как светлую мантру:

На небесах за нас давно всё решено.

Но никому об этом знать не суждено.

Тот путь пройдём, что предназначен нам судьбой.

Я лишь молю, что б быть с тобой, с тобой...

— Вольф...

— М-м-м...

— Это всегда так прекрасно?

— У нас будет всегда.

— Я счастлива...

— Я люблю тебя Петра... Я буду жить и дышать только ради тебя...

— У-у-у. А как же наши дети?

— Они, это тоже ты...

— И ты...

— И я...

Рассвет. Наш первый рассвет... Мы встретили его, обнявшись, на берегу моря, ещё тёплого и удивительно спокойного. Это в Фонландии осень, и природа уже закатила гала-концерт, расцветив мир в оранжево-жёлтые краски и устроив прощальный бал-листопад. А здесь, на берегу южного моря бархатный сезон. Тут можно ещё купаться в ласковых волнах и подставлять разгорячённое тело шаловливому ветерку.

— Как стремительно всё изменилось в моей жизни, — я прижалась к плечу Вольфа, запустила пальцы в его буйную шевелюру и слегка её потрепала. Серебряная прядка выбилась из копны каштановых кудрей. — Три месяца назад я была беззаботной девчонкой, едва распрощавшейся с детством. А сейчас я замужняя женщина... да ещё королева... хи-хи... хиппов, — я залюбовалась светлой прядкой, намотала её на палец. И тут до меня дошло, с чем я так беззаботно играю. — Вооольф, у тебя седые волосы!

— Да, любимая... Я знаю, — вздохнул он печально.

— Почему?.. То есть, откуда?

— Я не хотел, что бы ты видела... Не успел закрасить, — улыбнулся он невесело.

— В этом виновата я?

— Нет... Но ты, причина. Я не пережил бы твоей смерти! ...я не хотел второй раз проходить через ЭТО...

— Ты уже терял любимую? — тихо прошептала я.

Сердце моё сжалось, словно губка, от жалости к нему. Но мне казалось, нет, я была уверена в том, что жалость моя ему сейчас совсем была не нужна.

— Как-нибудь потом... не сейчас, я расскажу тебе...

— Я что, похожа на неё?.. — спросила, не надеясь на ответ.

— Внешне, нет. Но ты такая же независимая, самостоятельная и отчаянная... — он крепче прижал меня к себе и поцеловал в висок. — И если тебе снова приспичит вляпаться во что-нибудь жутко опасное, захочется пощекотать свои нервы, то я буду стоять рядом с тобой. Всегда...

— Спасибо, — я счастливо улыбнулась.

Как хорошо, что он понимает, что замужество не сделает меня уютной домашней кошечкой. Нет, в определённые часы я буду ею. Буду ласковой, мурлыкающей... Но в остальной время... Заборы, крыши, верхушки деревьев будут звать и манить меня, обещая весёлые приключения и непередаваемые ощущения... Эх, ходить нам драными.

Я хихикнула, представив королевскую чету хиппов, вылезающих из какой-нибудь перспективной пещеры, наперевес с метровым мослом вымершего дракона. Или спасающих свои неугомонные задницы от диких папуасов, вознамерившихся запечатлеть на этих самых частях тела историю своего народа. Нет, татуировки мне и одной вполне достаточно.

Кстати, после ночи любви, светлые розовые знаки на наших запястьях, стали тёмно-красными, почти чёрными. Надо будет потом уточнить у Танаис, что это значит, хотя предположения на этот счёт имеются, и даже вполне очевидные.

Вольф поинтересовался, над чем это я тут тихо хихикаю сама с собой. Я рассказала о своих фантазиях. Жалко, что ли...

Он уставился на меня вытаращенными удивлёнными глазами, хлопнул себя по лбу и спросил.

— Ты что, из памяти информацию добывать умеешь?

— Откуда?

— Так я тебе рассказать должен был про чулан!

— Про чулан?! — Чулан. Так хиппы называют склад с невостребованными находками, которые, по их мнению, не годятся для продажи. Но они их бережно складывают в этот самый Чулан. — Ты что, там был?

— Набегом. Глянул одним глазком, прикинул, чего хиппы туда натаскали... Петь, знаешь, там столько всего!

— Аха, они говорили, но я туда так и не попала. Это же совсем в центре пустыни. Туда долго идти надо.

— А мы с эм гэ тэ хоть сейчас можем посмотреть. Ну, ты как, согласна? — в глазах Вольфа промелькнул уже знакомый мне огонь научного азарта. Он был готов немедленно топать в пустыню к хлоровой бабушке и капаться в пыльных экспонатах.

— Неээ, — помотала я головой, с сомнением глядя на этого энтузиаста — археолога. — Во-первых, я хочу спать. Во-вторых, я хочу есть. Нет, есть я хочу во-первых. А потом, с огромным удовольствием! — и одарила его блаженной улыбкой.

— А у меня ничего съестного нет, — сокрушённо доложил муж.

— Мужчины... Совсем ничего? — он подтвердил отсутствие провианта. — Тогда показывай, где тут у тебя сети?

— Зачем?

— Рыбу ловить... Потом жарить... Потом жену кормить... тебя кормить... Я вообще-то проглотик! Ты что не знал?

Вольф смотрел на меня с такой нежностью, что я передумала идти на рыбную ловлю, и решила посвятить это время любимому мужу. Поголодаю ещё немножко... С меня не убудет.

В пески, исследовать залежи древностей, мы отправились через три дня, которые посвятили переговорам с многочисленными родственниками и представителями хиппов, значащимися как посол и... второй посол, оспаривавшими право на проведение нашей с Вольфом свадьбы.

Король Бернард, принц Алеард и принцесса Хлоя настаивали на том, что мы, во-первых, сами подданные королевства Фонландия, а уж во-вторых, король и королева Темсарии. А Рихтер настаивал на своём длительном родстве со мной.

'Я её с рождения знаю!' — этот его убойный аргумент разбивал все доводы и короля, и представителей хиппов, которые, в свою очередь, настаивали на том, что первые король с королевой просто обязаны провести торжество в Темсарии.

Мы с Вольфом тихо охлоревали от их споров, злобно обещая отметить свою свадьбу в узком кругу на две персоны, на каком-нибудь необитаемом острове! Спорщики обижались, в сердцах отказывались от права первенства на проведение свадьбы, предлагая другой стороне немедленно приступить к её организации, и снова углублялись в спор. И так по кругу. Точнее, по спирали.

— Фенолфталеинчику никто не желает? — сурово вопросила я разошедшихся родственников. — И хлорофоса на закуску?

— Вольф, успокой свою алхимическую жену! — потребовал Его Величество Бернард. — И вообще, ты дочь, или не дочь? Я, как отец, пусть и приёмный, обязан выдать тебя замуж, как полагается! Ты же принцесса!

— Она королева, папа, — педантично поправил его Жорж.

— Тем более! Ну не позорьте вы меня перед мировой общественностью!

— Эх, надо было к Алеарду всё-таки примазаться, — сокрушённо пробормотал Вольф. — Жаль, не успел с Петрой поговорить вовремя.

— Ну, уж нет! — сверкнула синими глазами возмущённая Хлоя. — У каждой девушки должна быть своя собственная свадьба с белым платьем, фатой и подружками!

Я очень любила подругу. Я даже была согласна с её доводами, но... Как мне надоел этот затянувшийся спор!

— Ангидрит твою, фторпикриновую, Хлоя! Я больше не могу это слушать, тем более принимать участие! Позвольте нам самим решить, где, когда и как состоится наша свадьба! Хотя смысла в этом я уже не вижу! И так все знают, что поженились мы десять дней назад по обряду хиппов! Что вы меня все мучаете, я ведь вас всех люблю?! И что вы, Ваши Высочества делаете во дворце, когда должны бороздить на яхте моря, наслаждаясь медовым месяцем? А не пошли бы вы к хлоровой бабушке?.. Простите...

Я нахмурилась, надулась, и смотрела на всех исподлобья. Вольф привычно гладил меня по спине, успокаивая. Первым рассмеялся Жорж.

— Вежливость, Петя, не только послать, но и проводить!

— Провожу, — буркнула этому насмешнику.

— Хорошо, — Его Величество король Бернард, решил взять время на обдумывание оказавшегося вдруг неразрешимым вопроса. — Давайте ещё раз всё хорошо взвесим, подготовим предложения и поговорим аргументировано, а не на эмоциях. Срок на подготовку — три дня.

Опытный дипломат... Я была уверена, что через три дня всем спорящим сторонам придётся согласиться с доводами нашего мудрого монарха, и нам в том числе.

И чего тогда зря время терять на аргументы и предложения. Лучше провести их с пользой. Вот мы и отправились разгребать Чулан.

Вольф о чём-то совещался с мужчинами хиппами, а я занималась упаковкой и укладкой провианта, заготовленного на три дня пребывания в центре пустыни. Проверила, не разморозились ли сосиски и антрекоты, не потекли ли бутылки с водой, не просыпалось ли чего...

— Привет, подруга! — рядом со мной присела улыбающаяся Танаис. — Ай, Петра, у тебя глаза счастливой женщины!

Она заразительно рассмеялась, тыча в меня пальцами и изображая жестами интимные движения.

— Что, так заметно? — смутилась я.

— Ты что, стесняешься?! Зачем? Тебе хороший муж достался! Жена не смущаться должна, жена гордиться должна!

— Я горжусь... Танаис, я хотела вас с Кур-олисом поблагодарить... за тот танец. Вы мне так помогли!

— Ай, зачем благодаришь? Мне хорошо было, ему хорошо было, тебе хорошо было! Я всегда делюсь, когда мне хорошо! — она взяла мою правую руку и с интересом уставилась на татуировку. — О, Петра... ца-ца-ца, как он тебя любил!

— Как? — не поняла я её восхищения.

— Как, как... Такой цвет месяцами, а то и годами достигается! Смотри, твой обруч такой же тёмный, как и мой, она протянула мне свою руку с татуировкой. — А я уже два года замужем! И Кур-олис никогда не халтурит! Это что же он с тобой делал? — Танаис требовательно посмотрела на меня. — Давай, рассказывай!

— А чего рассказывать... — захлопала я глазами. Рассказать кому-либо о том, что я испытала... Мда. — Мы просто вошли в транс.

— Да-а-а? Как здорово! — она захлопала в ладоши. — Вы сначала танцевали? Да? А потом уже...

— Мы не танцевали, Танаис, мы просто вошли в транс.

— А вы затейники! — усмехнулась подружка и подмигнула игриво. — Пойду, расскажу Кур-олису. Может, сразу и попробуем!

— Так он на совете с Вольфом, — поумерила я ей прыти.

— Да-а-а, — сокрушённо пробормотала девушка, — вечно у мужчин какие-то неотложные дела, когда они нужны женщине. Ладно, подожду окончания их совета. Петра, а ты, если ещё чего придумаете с Канисом, сразу рассказывай! Интересно же... попробовать!

Танаис легко поднялась на ноги и ушла на поиски своего занятого мужа. Я посмотрела на её грациозную фигуру, которую не могла скрыть даже мешковатая хламида.

Танаис, ты всё-таки прелесть! Ты не играешь роль на подмостках жизни, изображая порядочную жену. Ты просто живёшь так, как подсказывает твоё любящее сердце! И я хочу быть такой же, как и ты... Свободной... раскрепощённой... честной, прежде всего, перед самой собой.

Вместе с нами разгребать Чулан отправились ещё трое мужчин. В том числе и Кур-олис, к великому огорчению его горячей жёнушки.

Развалины древнего храма, как утверждали хиппы, сами по себе были ценной находкой. А уж древний хлам, который годами стаскивали туда работящие археологи, вообще не имел цены. Надо было только определить, что это, или хотя бы предположить, или, на худой конец, придумать...

Я усеялась у ящика средних размеров, заполненного битыми изразцовыми плиточками. Кур-олис рассказал, что эти осколки откопали лет сто назад, то же в каком-то коробе, который был сразу продан. А разобрать плитки, сложить их, никто так и не попытался. Я решила взять этот ящик с собой, и дома сложить и склеить этот древний пазл. Говорят, это занятие нервы хорошо успокаивает.

Хиппы вынесли ящик из Чулана, приготовив его к отправке на реставрацию.

— А что же не продали их какому-нибудь музею? — я стала рассматривать кусочки изразцов при солнечном свете. Они все были разноцветные, с удивительно сохранившимися яркими красками.

— Старики говорили не продавать, — ответил мне Базис, один из опытнейших археологов хиппов. — Говорили самим хранить, пока не соединятся три стихии в одной.

— В одной, чего? — педантично выясняла я завещание древних хиппов. Я же теперь кровно заинтересована в соблюдении их заветов. А вдруг мне нельзя даже прикасаться к этим черепкам?

— Не знаю... — Базис смотрел на меня с недоумением.

Всё правильно, ему достаточно указания: 'Не трогать, пока не соединится...' Это мне надо докопаться до сути вопроса.

— Базис, ты подумай, пожалуйста! Вдруг мне нельзя их брать?

— Старики говорили, — вклинился в наш разговор Кур-олис, — отдать тому, кто попросит. А стихии соединятся...

— Где соединятся? — я начала нервничать. Тем более что мне всё сильнее и сильнее хотелось заполучить этот ящик. Прямо, как тогда с подвалом. — Вольф! — позвала я мужа на свежий воздух.

Он вышел из Чулана, неся в руках странного вида палку. Обычную старую суковатую палку, которую не определили в костёр по какой-то загадочной причине, да ещё на хранение на склад отправили. Муж посмотрел на ящик, на меня, на хиппов, и вопросительно вскинул брови, безмолвно интересуясь: 'Ну, что случилось, дорогая?'.

— Меня опять тянет, — сморщила я жалостливую мордашку.