Кто поверит эху? - Часть 1

Посыльный говорил полушепотом. Разобрала только чужое, растерянное "Сейчас же не рассвело еще... это будет не самым лучшим..."

— Ну ладно, позже, — отозвался Энори. Не глядя, выхватил цветок каллы из вазы, пальцы переломили стебель. — Я подожду...

Вестник с поклоном исчез. Юноша смотрел ему вслед так, будто хотел догнать и откусить голову. То ли посыльному, то ли еще кому...

— Что случилось? — встревоженно спросила молодая женщина. Он не ответил, парой движений умудрился одеться полностью — будто в один миг очищенная луковица вернулась в свою шелуху — и почти вылетел из комнаты; была бы закрыта дверь, наверное, сквозь нее бы прошел. Впервые видела его злость. Так шмель, случайно попав в паутину, с ненавистью рвет ее, помешавшую, рассчитанную на мелких мошек.

Оставшись одна, она будто проснулась.

"И стоишь ли ты, такая, добрых слов?" — подумала Лайэнэ, глядя в зеркало. Приложила к веку палочку с новой краской, в цвет бирюзы. Убрала, со вздохом отодвинула коробочку. Вроде бы еще болит душа об одном человеке, а другого порой лучше бы и не видеть, но... Вот она осталась в "бутоне", хотя поначалу и не хотела этого. Может, и неглупа, но совсем слабая...

Молодая женщина не стала наводить красоту — накинула легкий шарф на волосы, медленно пошла вдоль по улице, мимо канала. Пахло водой, было довольно прохладно. Рассветало уже, бледнели фонари, дома из силуэтов становились массивными и цветными.

Остановилась, увидев корявый росчерк — дерево. Засохшая слива, формой и разлетом ветвей похожая на ту, из детства. Лайэнэ ощутила себя такой же старой, разве только не высохшей. Впереди не ждало ничего, кроме зимы, даже если осень будет долгой, неотличимой от лета.

Глава 18

Вещица была сделана с выдумкой: шесть лепестков сверху и шесть снизу, нижние прятались под верхние. А если фонарь перевернуть, становилась видна оборотная сторона лепестков-дощечек. Художник искусно расписал фонарь, все животные года были как настоящие. Филин-тээгу чванливо поглядывал на кими-чирка, а рысь, хири, казалось, вот-вот прыгнет на ясу-лань.

В самый раз для ребенка.

...Когда зашел, в комнате Тэни была нянька. Она поклонилась и исчезла за дверью, хотя хозяин дома совсем не требовал этого. А мальчик, сидящий на ковре перед рассыпанными игрушками, поглядел вслед ушедшей и состроил гримаску.

— Ты не любишь ее? — удивился старший.

— Не знаю, — ответил мальчик скованно. Он даже чуть отодвинулся от вошедшего.

— Смотри, это тебе.

— Ой...

Тэни потянулся к подарку-фонарю, вниманием его завладели нарисованные животные. Спохватившись, поблагодарил, и, кажется, чуть оттаял. Может, и подаренную лодку вспомнил.

— Почему же нянька тебе не по душе? Может, лучше кто-то другой будет вместо нее?

— Ну... — мальчик задумался. — Она все суетится, даже когда молчит... чего-то ждет от меня. А сама ничего не предложит, кроме того, что годится совсем маленьким. Я же не малыш. И в саду с ней не погуляешь. Смотрит, боится, что на меня бабочка сядет! Я так не могу. И сказки у нее — для младенцев, а остальное не интересно.

— Например? Расскажи мне.

Ребенок замотал головой.

— Нет... это все скучно. Она рассказывает о том, чего вовсе не знает. Вот Энори — он знает.

Кэраи присел на оббитое тканью сиденье.

— А о чем же он говорит?

Похоже, ему удалось вызвать не доверие, но интерес мальчика. Видимо, домочадцы то ли привыкли к рассказам Тайрену, то ли побаивались их, что больше походило на правду.

Где-то полчаса спустя Кэраи осторожно, будто бы вскользь спросил племянника, помнит ли тот что-нибудь о недавней тревожной ночи. И об Энори, разумеется.

— Он мне снился, — сказал мальчик неуверенно. — Он мне часто снится, но мне тогда показалось — не сон... а потом, наутро, сказали — еще не приехал.

— Бывает. Порой ночные видения не отличить от жизни..

— Нет, все было не так. Я видел зеленый свет... — мальчик не смотрел на старшего, крепче сжимая подаренный фонарь. — Тогда я подумал — это волшебство, и мы отправимся в страну, о которой он говорил... я видел его лицо, оно сияло, как раковины жемчужницы... а потом я не помню ничего. И мне сказали, это был сон.

— Больше ты ничего не помнишь из сна? — мягко спросил Кэраи.

— Ничего, кажется...

— Хорошо.

Он отошел от мальчика, стал у окна и какое-то время раздумывал.

— Если что еще вспомнишь из того сна, скажи мне сразу, договорились?

— Зачем? — удивленно спросил мальчик.

— Я тоже люблю сказки, — улыбнулся Кэраи. Тайрену посмотрел на него с сомнением и ничего не ответил. Затем покосился на лампу, тронул ее осторожно, будто живое существо.

— Она будет гореть ночью?

— Будет, если так хочешь.

— Хочу. Может, я тогда смогу разглядеть...

**

Дядя давно ушел, и нянька уложила мальчика, но заснуть он не мог. Смотрел на картинки, украшавшие лепестки, и думал. Ему казалось, эта вещь должна понравиться не только ему. И даже не Энори. Тайрену порой видел какое-то маленькое существо в своем собственном доме — не то лисенок, не то чайник заварочный, но живой, шустрый. Считал — обман зрения, даже не говорил никому. Но порой надеялся — вдруг взаправду? Старшего друга спрашивать пока не хотел — ведь лучше в кои-то веки ему самому рассказать тайну, раскрыть загадку!

Тайрену ждал долго, пока не понял, что к нему бодрствующему никто не придет, и заснул. Сразу качнулась занавеска, зашевелилась, и кто-то прыгнул на постель. Мальчик быстро глянул туда, рассчитывая увидеть неведомого зверька. Но сейчас на кровати сидела девочка, около шести весен, не старше, и смотрела раскосыми злыми глазами. Прикусила палец, перевела взгляд на окно.

Вместо ног у нее были заячьи лапы, и, как сумел понять Тэни, под складками платья пряталось нечеловечье тело.

— Ой, — сказал мальчик, повыше подтягивая одеяло.

— Ха! — откликнулась мелкая нечисть. Впервые заговорила.

— Ты кто?

— Ко-йоши. Так нас называют. Ты меня видел уже.

— Ты... что-то хочешь?

— Ничего. Я с тобой играю, потому что играть хочу. Я тебя не боюсь.

— Зачем меня бояться? — не понял Тэни.

— Ты маленький, но маленькие тоже убивать умеют. Я была домашней, а меня в колодец бросили. Я любила.

Говорила она тоненьким голоском, не совсем человечьим — будто комар научился слова произносить; и губы почти не шевелились.

— Думаешь, не вижу, что ты его? Ты как я — маленький и умрешь.

— Почему? — спросил Тэни, чувствуя, как по коже ползет холодок.

— Таких всегда убивают.

— Почему? — снова спросил мальчик. Он уже не был уверен, что спит.

— Так всем проще.

— Зачем ты здесь?

— Мне велели... Но я потом уйду, а тебе идти некуда.

— Я не хотел, чтобы меня сюда привезли, — вздохнул мальчик. Он сам себе удивлялся — спокойно беседует с какой-то тварью, но это был сон, поэтому можно. — Если бы я мог остаться дома...

— Нет, нет, — пропищал-проскрипел голосок. — Лучше тут. Безопасней. Хотя везде опасно, тебе особенно...

— Маленький господин? — с дверь постучала служанка. — Вы с кем говорите?

— Уйди! — крикнул мальчик, но поздно — существо исчезло, оставило его одного.

Со вздохом он повернулся на бок, поджал ноги, подсунул ладонь под щеку. Сон не шел, и тогда Тэни вспомнил, что уже спит. Так и пролежал до утра, глаза сомкнулись, лишь когда небо порозовело, а лампа погасла.

**

...Этот дивный дом, где полы ощущались атласными, настолько гладко было отполировано теплое дерево, где узорные решетки на окнах и в комнатах казались не из дерева созданными, а из кости, такие белые — а были еще и темные, украшенные панцирями морских черепах. В этом богатом доме Нээле испытывала желание забиться в щель и не вылезать. Все тут было для нее слишком, даже одинаковые платья служанок — бледно-малиновое верхнее, синее, голубое или сиреневое нижнее, со спины она многих путала. Ладно хоть прически носили разные.

Появление в доме девушки, да еще и вполне миловидной, вызвало пересуды: откуда она, кто и зачем здесь? Какое место ей уготовано? Однако господин больше пока не проявлял интереса, а когда увидели узор, выходящий из-под ее иглы, сделали самый простой вывод — личная вышивальщица, ежели понравится ее работа.

Это было куда менее занятно для сплетен; хоть странные слухи о ее прошлом и доходили, они были довольно невнятны. Вроде бы укротила дикую кошку... может, и вовсе ведьма? Но такие разговоры здесь, видно, не поощрялись.

А ведь она тогда испугалась, наверное, больше чем в холмах. И в тюрьме не столь уж боялась, скорее, металась, как в силках. Там казалось возможным спастись, а в доме Нэйта... И не золотая длинная кошка тому виной, а ее хозяин. Выходит, нежить напугала Нээле меньше, чем человек?

Здесь она жила вместе с двумя служанками, но тех с утра до ночи не было в комнате, и она могла вышивать.

Из окна Нээле было видно не только огороженный стеной участок сада, цветную пену роз и пионов, но и дорожку за ним, еще затененную: солнце ляжет на нее ближе к полудню, а пока едва рассвело. И вот на этой дорожке стояли господин Кэраи Таэна и какой-то незнакомый юноша в белом и сером. Он показался девушке очень красивым, и еще более — необычным. Ничем не схваченные густые пряди, у лица короче обрезанные, падающие на лоб и плечи свободно, временами почти закрывающие глаза. Странно, что не сколол волосы... Ни одного цветного пятна в наряде, только вышивка серебром. Словно зима с ее чистейшего тона тенями и светом прямиком ворвалась в летнее утро.

О чем говорили эти двое, не было слышно, но, кажется, они испытывали недовольство друг другом.

Нээле очень захотелось поближе увидеть гостя; кто он? Чуть вскинутая голова, прямая осанка, неприязнь сквозит в каждом жесте. Уж точно не из слуг, ни один слуга не посмеет, не помыслит так говорить со вторым лицом в провинции.

Сообразив, что с галереи, ведущей во внешний двор, говорящих видно получше, девушка заспешила туда. Не стоило здесь появляться, да и просто комнату покидать, она могла вызвать гнев хозяина дома или управляющего, которого боялась еще больше, но непривычная тяга оказалась сильнее.

Она успела; эти двое еще были в саду. Теперь их можно было разглядеть с расстояния в десяток шагов. На лице хозяина дома читалась только холодная вежливость. Вот его собеседник повернулся, чтобы уйти, и задержался на миг, обернувшись. Даже на расстоянии Нээле почудилось, что воздух между ними заледенел.

Испуганная девушка поняла, что направился гость не к выходу из сада, а в ту галерею, где стояла она. Ну, что делать... Вряд ли поймет, что она подглядывала за разговором. Краснея и бледнея, отступила в тень, стараясь остаться незамеченной.

Юноша выглядел очень рассерженным, и это делало его еще более привлекательным. Глаза и злая собранность — рыси, готовой к прыжку. Искрится ткань, словно под солнцем снег. Струятся по блестящему шелку серебряные змеедраконы....

Нээле вежливо поклонилась, но не сдержалась, глянула на него исподволь. Он же посмотрел на девушку очень внимательно, ей стало даже неловко от такого пристального взгляда — может, он понял, зачем она здесь? Нээле сделала вид, что спешит, они разошлись в коридоре; но, не удержавшись, оглянулась. Увидела, что и он обернулся, будто почувствовав ее взгляд. А чем еще она могла привлечь внимание юноши знатного рода, уж точно не красотой... Наверное, решил, что перед ним одна из местных служанок.

Когда он скрылся за поворотом, Нээле прислонилась к резной деревянной стенке и тихонько вздохнула. Пора было возвращаться, пока ее здесь не застали.

Вернувшись, она посмотрелась в зеркало — придирчиво, пытаясь разглядеть себя с разных сторон. Провела гребнем по длинным прядям возле висков, поправила и так аккуратно сидящий гребень.

Затем снова села с вышивкой у окна. Зеленые стебли петляли по холсту в разных направлениях, не слишком подчиняясь мастерице. А порой девушка задумывалась и не замечала, что игла уже какое-то время замерла на одном и том же стежке.