Быстро забежав в туалет, я увидел там нежелательного свидетеля. Сегодня тут паслась нематериальная охранница. Изгнав ее порыдать экзорцизмом: "прыщавая и некрасивая девчонка, с которой никто не будет никогда дружить, даже такой жирный мальчик, как я", — я спрятался в заранее подобранной туалетной кабинке в противоположном стороне от эрзац-класса зельеварения.
Вот послышались шаги, которые я тщательно считал. По количеству вроде бы совпало, но на всякий случай я тихонько открыл дверь и наклонился головой к мокрому полу. Подобрав, чтобы не замочить, съехавшую на грудь мантию, я убедился, что ноги стоят в дальней кабинке. Той самой дальней кабинке. Уж очень мне не хотелось оказаться в, мягко сказать, неприятной ситуации, помешав девочке справлять свои естественные нужды. Что обо мне тогда подумают окружающие? И кем будут считать после? Такие яркие ярлыки клеятся однажды, но пристают намертво и остаются на всю жизнь. Тихонько подкравшись, я открыл заранее мною же смазанную дверцу и произнес, шипением подражая Снейпу:
— Очень интересный состав, не так ли, мисс Грейнджер?
Честно говорю, глядя на то, как в ответ высоко подпрыгнула Гермиона, я мысленно дал себе хорошего пинка. От такого приветствия можно было и копыта откинуть, или хотя бы в обморок упасть. Ага! Представляю себе картинку: я стою, склонившись над бездыханным телом (она просто в обмороке) одноклассницы; в руках у меня палочка (с помощью которой я хотел привести ученицу в сознание Энервейтом), а дело все происходит в женском туалете (рядом с которым до этого нашли первую жертву). Что, глядя на эту композицию, скажет любой преподаватель или старшекурсник? Только одно: "Ступефай! Мордредов наследник! Вот ты и попался!". Бр-р...
К счастью, у Грейнджер оказались либо крепкие, либо хорошо тренированные нервы. Она только обернулась, с облегчением увидела, что потревожил ее простой одноклассник, и бросилась в ответную атаку.
— Это женский туалет, Крэбб! Что ты здесь делаешь?
— Промахнулся дверью. Как вы думаете, мисс Грейнджер, что станет с котелком, если я туда брошу, ну, хотя бы пару листиков мандрагоры, которые мы пересаживали на прошлом уроке гербологии?
— Нет! — Грейнджер наставила на меня палочку.
— Нападете на меня, мисс Грейнджер?
— Если ты сейчас же не уберешься прочь, то клянусь, я оглушу тебя. А учителям я скажу, что ты...
— Испортил твое зелье? Конечно! Я даже отпираться не буду. Так и скажу при всех деканах, что я случайно испортил варимое гриффиндорцами зелье, в состав которого входит шкура бумсланга. — Гермиона чуть опустила палочку. — Вы ведь достаточно уважаете разумность профессора Снейпа, не так ли? Сколько, по вашему мнению, уйдет у него времени на то, чтобы соотнести воровство... Не кривитесь, мисс, воровство — именно так это называется на языке закона... Так вот, времени, чтобы соотнести воровство достаточно редкого реагента из его запасов, которые, он, кстати, покупает на свои деньги, и некую студентку-второкурсницу? С Гриффиндора. И что он после этого со всеми вами сделает?
— Откуда ты знаешь...
— Тебе бы следовало аккуратнее выбирать своих сообщников. Некто особо рыжий об этом разве что посреди Большого зала не орал во весь голос. Я уж не говорю о лестницах, следующий пролет которых не просматривается! В следующий раз, когда захочешь собрать что-то вроде подпольного кружка, придумай меры конспирации гораздо серьезнее, чем сейчас. Или хотя бы проштудируй на каникулах маггловские брошюры в области подпольной работы. Например, ирландские.
— Хорошо, Крэбб, — Грейнджер убрала палочку. — Зачем приперся?
— Как грубо, мисс Грейнджер, — Гермиона поморщилась, потом вздохнула, натянула на лицо совершенно пластмассовую улыбку, сделала подобие реверанса в мантии и произнесла:
— Мистер Крэбб, не будете ли вы так любезны, и не просветите вашу вежливую, но любопытную и нетерпеливую слушательницу, какой именно интерес у вас к ней? — посреди туалета это смотрелось феерично. Обязательно солью в омут памяти!
— Чудесно. Просто чудесно. Вы очень способны, мисс Грейнджер, вам это кто-нибудь говорил? Способны в обмане. Еще бы чуть-чуть поменьше искусственности, и Слизерин с гордостью принял бы вас в свои ряды.
— Ах! Вы так добры, мистер Крэбб. А теперь, — Гермиона прекратила валять дурочку и впилась в меня взглядом, — хватит ломать комедию! Говори, что ты хочешь от меня?!
— Мисс Грейнджер. Я могу дать вам слово, что не буду вредить вашим шедеврам в области зельеварения. Как и никому не расскажу про то, что узнал о вас и... некоторых несамостоятельных перемещениях неких реагентов. Если, конечно, меня не спросят в суде. Но не буду я и помогать тебе. Вам. Устраивает такая формулировка?
Грейнджер подумала и согласно кивнула.
— Что ты хочешь взамен? — осторожно спросила она.
— О! Ничего серьезного. Не уделите ли вы мне часть своего времени для обсуждения новостей, публикуемых в газетах?
— Что?
— Пойдем, говорю, поболтаем на политические темы.
— Э... И все? Ты даже не спросишь, зачем нам оборотное зелье?
— Да. И еще раз "да" на второй вопрос. Мне это неинтересно. Наверняка какое-то гриффиндорское безумство.
— Хорошо. Тогда я согласна.
Мы покинули неработающий туалет и пошли на улицу. Там, в увитом плющом внутреннем дворике, мы уселись на скамейку. Я достал из кармана сложенную много раз газету, которую за эту броскую статью стянул из нашей факультетской гостиной, и протянул девочке, указывая пальцем на интересующий меня абзац.
— Мисс Грейджер. Вы, несомненно, имеете великолепный разум, уже в этом возрасте отточенный как клинок опытного бретера. Для начала, скажите, как, с академической точки зрения, вы оцениваете фразу из официальной министерской газеты "Ежедневный пророк": "... Сейчас прогрессивная часть магического сообщества пытается бороться с пережитками феодальных времен, также называемых статусами крови... "? Какие выводы вы можете сделать из этого?
Гермиона думала недолго.
— Из этого следует, что перемены к лучшему возможны и в магическом мире. Что, если бороться, то можно достичь той цели, что поставлена самому себе. Что магический мир постепенно догоняет обычный в плане торжества свободы, разума и справедливости...
— Великолепно. Но это все не то, что я хотел услышать. Самый главный вывод вы так и не сделали. Мне в этом полном пафоса выражении слышится совсем другое. Что факт дискриминации мага из-за происхождения его родителей присутствует и эксплуатируется сильными мира во всей своей неприглядности.
— Магглорожденные ничуть не хуже, чистокровный ты сноб! И если ты привел меня сюда, чтобы опозорить меня перед всеми...
— Мисс Грейнджер, потише. На нас уже оборачиваются. Мы, если вы до сих пор не поняли, находимся в школе-интернате смешанного обучения. Тут очень мало новостей, и поэтому любая сплетня разлетается по всему замку мгновенно. Поверьте, если бы я хотел вас опозорить или создать вам действительно серьезные проблемы то... То я бы вот прямо здесь, во внутреннем дворике, обнял бы вас и поцеловал. Как бы к тебе стали относиться твои друзья и знакомые после этого? — Гермиона сначала не поняла меня, а потом в ужасе отшатнулась. Дошло. Увы, как сказал когда-то в отличном советском фильме герой артиста Караченцева: "Молодой человек! Грязью забросать можно любого... " — Не волнуйтесь. Я не хочу привлекать внимания к себе не меньше, чем вы. Я, вообще-то, безвозмездно помогаю, тщетно пытаясь достучаться до вашего мозга. Все еще не понятно? Тогда я продолжу.
Когда я учился на Слизерине, нам, как и всем первокурсникам, читали факультетскую приветственную речь. Были там и такие слова: "... Никогда не приводите никого с другого факультета в нашу гостиную и не сообщайте им наш пароль. Никто из посторонних не заходил к нам уже более семи веков... ". Все еще не понятно? — Гермиона отвернулась. — Тогда... Поттер — наследник древнего и благородного рода, а также Мальчик-Который-Убийца. Слизеринцы к нему относятся... по-разному. Кто-то не любит, кто-то ненавидит, но Поттер, являясь противником, все же для них остается своим. Магом от плоти магов. Когда такой обман раскроется, а раз уж в списке посвященных присутствует Уизли, обман раскроется обязательно, Поттера будут не любить сильнее, но... Ему все равно из-за родовых и личных достижений многое простится. С Уизли проще. Уизли — предатель крови. Раньше его самого и всю его семью сожгли бы на костре сами маги. Таким образом, он ничего не теряет просто потому, что терять ему абсолютно нечего. Его не станут презирать сильнее. Некуда сильнее. Зато любое событие с его участием ему, как говорится, "в тему". И еще у них, по магическим меркам, очень сильный сейчас род — много молодых действующих членов. И вот, наконец, третий участник драмы. Он не потомок древнего рода, за ним не стоит крупного семейного клана, он не может похвастаться всеобщей любовью, он, пока еще, просто никто.
Слизеринцы будут опозорены, пропустив самых худших чужаков в свои святая святых. Впервые за семь сотен лет! Змеи будут... очень недовольны. И они отомстят. Был бы я слизеринцем, я бы обязательно отомстил. И на ком проще всего выместить злобу? На Мальчике-Который-У-Всех-На-Слуху? Нет. На другом мальчике, у которого куча старших братьев? Да, гораздо более легкая и приятная цель. Или, может быть, на бедной маленькой магглорожденной девочке, за которую абсолютно некому заступиться? Точно! Ведь ее учебу так просто превратить в Ад! Достаточно оторвать ее или от нее друзей, и она опять станет изгоем, как в школе у магглов. Остальное доделают ее "подруги" и "смелый" факультет, который в силу своей честности и храбрости не будет травить тебя иcподтишка.
Но и это еще не все. У детей есть такое свойство — они рано или поздно вырастают. Слизеринцы, вырастая, обычно, занимают весьма немалые должности и политические посты. Ты готова отправить под откос всю свою оставшуюся жизнь, и школьную, и взрослую, ради участия в чужой, сомнительной авантюре? Причем абсолютно бесполезной!
Гермиона молча плакала.
— Что ж. Я все сказал. Надеюсь, вы, мисс, поймете мой намек. За грубость на первом курсе мы теперь в расчете. Вон, идут твои рыцари. Скорее утри глаза, если не готова прямо сейчас, сходу, выдумать какую-нибудь убедительную ложь.
Я ушел, оставив Гермиону на растерзанье друзей и тяжелых мыслей. Надеюсь, этого хватит, чтобы канон пошел своим чередом. А то в драке, которую я наблюдал, лежа во время свалки клуба дуэлей имени Локхарта, было отчетливо видно, что именно гриффиндорка первая рванула свою противницу за волосы, а потом спрятала руку в карман. Куча измышлений о том, что в рукопашную полезла дочь чистокровного магического рода, не выдерживала никакой критики еще при размышлении над каноном. Слишком хорошо, как я помню из детских воспоминаний Винса, высокопоставленные родители внушают своим деткам понятие дистанции. Дистанции во всех смыслах.
Ну а помимо глобальной задачи по сохранению канона, у меня тут еще присутствовал и... личный, назовем его так, интерес.
Как и любой эгоист-фелиноман я очень любил потискать котиков. Чужих котиков, потому что своего заводить — слишком много мороки. А так придешь к кому-нибудь в гости, погладишь, поиграешь, вот потребность и удовлетворена. К моему огромному сожалению, на факультете Хаффлпафф было не так много домашних питомцев-книззлов или полукниззлов, чтобы удовлетворить мои желания. Да и не любили магические создания чужих рук. Оставалась только Миссис Норрис. Но чертова кошка вела себя как английская королева. Я уж к ней и так и сяк: и вкусности со стола таскал, и играть пытался, а она потискать себя не давала. Вот стерва! Филч на мои старания лишь только посмеивался, убежденный в верности своей спутницы жизни.
Так что, обязательно нужно поймать тот момент, это вроде перед самыми каникулами, когда Поттер и Уизли уйдут "на дело", а Гермиона останется в туалете одна и...
Антропоморфная девочка-кошка! Это же такой кавай! Я буду кормить ее сметанкой, научу играть с клубком, буду расчесывать ее... В конце концов, имею же и я право на маленькие слабости?
Интерлюдия 2
— Что хотел от тебя этот барсук змеиного происхождения? — глядя на заплаканные глаза сходу начал допрос Уизли. Нет, не защиты ради, а просто из-за постоянного желания ввязаться в драку. Был бы лишь только повод.
Гермиона открыла рот для подробного пересказа, но... Что-то промелькнуло у нее в глазах. Какая-то искра сомнения и неуверенности. Она серьезно о чем-то задумалась и ответила:
— Ничего. Он только извинился за свое поведение на первом курсе.
— И поэтому ты вся в слезах? Не верь ему! Он же слизеринец, пусть и в бобровой шкуре! Наверняка он от тебя чего-то хотел!
— Ничего он от меня не хотел, Рон.
— Если он тебя обидел, то я его хорошенько побью! — распалялся Рональд. Поттер, как обычно, стеснительно молчал.
"Рон, ты идиот! Какое "если"? Как должен был Крэбб меня "обидеть", чтобы ты официально засчитал это за предлог? Слез тебе моих мало? Тупой! Или меня прямо тут, у всех на виду, как твоего брата, змеебарсук должен был прирезать?" — подумала Гермиона, размазывая по рукаву мантии свои слезы.
— Тебе с ним все равно не справиться в одиночку!
— Тогда я возьму на помощь братьев и...
— Рональд! — резко одернула Грейнджер Уизли. — Я в курсе истории твоих братьев.
— О чем вы? — ничего не понял Поттер.
— Ни о чем, — буркнул Рон. Директор строго приказал о случившемся Поттеру не болтать. "Ничего, еще придет мое время. И тогда я... " — подумал Уизли.
— И вообще! Успокойся, ты привлекаешь слишком много внимания.
— Вон идет Малфой. Хоть на нем тогда отыграемся...
— Стой, Рон! Помни, что мы обещали директору. Никаких стычек! — одернул Уизли Поттер.
— Пойдем отсюда. Нужно помешать оборотку, — закончила представление все еще задумчивая Гермиона. Взгляд ее не отрывался от Миллисенты Булстроуд, то и дело перебегая с лица на руки девочки, которыми она гладила сидящую на ее коленях кошку.
"Дамблдор Дамблдором, но нужно и самой о себе побеспокоиться. Интересно, а что получится, если в оборотное зелье опустить волос... не человека? В рецепте об этом ничего не сказано..."
Глава 5. И снова здравствуй, Темный Лорд
Следующей канонообразующей вехой стало очередное нападение василиска. Однажды, темным декабрьским вечером вовремя в спальню не пришел Джастин Финч-Флетчли. Позже в коридоре его окаменевшее тело нашел застигнутый Филчем "на месте преступления" Гарри Поттер. И хотя у меня было абсолютное алиби на этот раз, мне очень не понравился взгляд, который кинул на меня Эрни. Похоже, они с Джастином подозревали меня в участии или соучастии в нападениях. И пострадавший мистер Финч-Флетчли тут только добавлял дровишек в костер паранойи. Я даже могу частично признать разумность их догадок. Как же: "мы его заподозрили, начали следить, и тут же один из нас пострадал!" Я бы тоже, наверное, так бы подумал.
Невозможно словами описать печаль и уныние, которые охватили самый дружелюбный факультет в связи с потерей своего ученика. Острое чувство локтя, взаимная поддержка и постоянная помощь друг другу с одной стороны, как и любая структура дают неоспоримое преимущество перед неорганизованными одиночками, а с другой стороны, приводит к тому, что повреждение даже одного звена системы так или иначе отражается на всех остальных. С одиночками такого априори не происходит, в этом плане им легче. Что же будет с Хаффлпаффом, когда погибнет Диггори?
