Часть 2. Первый день весны

— Зачем? — срывающимся голосом выговорил он. — Зачем ее? Если я вам чем-то мешал, ну убили бы меня... Но ее зачем? — он замолчал, пытаясь восстановить дыхание, потом сказал: — Простите... я... не могу.

И сел. А Кантор подскочил на месте, словно его скорпион укусил. Он вспомнил. Этот дрожащий от слез голос, который когда-то повторял это самое "не могу" раз сто, наверное. Да, это он. Человек, которого не существует. Плод его больного воображения. Сукин ты сын, Амарго...

Он понял не только это, а также мгновенно сообразил, что будет дальше, для чего Элмар передвинул меч на правую сторону, кто этот меч возьмет и что с ним сделает... А также понял, что этот кто-то будет следующей мишенью для засевших на галерее стрелков. Он поспешно пощупал его за плечо и ощутил только ткань камзола.

Жак обернулся.

— Ты без кольчуги? — спросил Кантор, хотя вопрос был лишним.

— А зачем? — пожал плечами Жак, всхлипнул и отвернулся. Кантор перегнулся через него и, уже не заботясь о приличиях, дернул за рукав Элмара.

— Что тебе? — отозвался тот, наклоняясь навстречу.

— Скажи королю, что на галерее прячутся стрелки, — шепнул Кантор. — И скажи, что Жак без кольчуги.

Элмар, не задавая лишних вопросов, тут же повернулся к королю, но было поздно. Король встал и произнес:

— Слово имеет наш гость из солнечной Мистралии дон Диего Тенорио.

Кантор поднялся, судорожно соображая, что сказать, и увидел, как Элмар наклонился к королю и что-то ему объясняет, как король резко меняется в лице и кратко что-то приказывает, торопливо расстегивая камзол... И тут откуда-то зазвучала музыка. Обещанный государственный гимн Мистралии, как бы в знак уважения к иностранному гостю... бездарное творение маэстро Морелли, старого засранца... на стихи, которые написал лично господин президент сам в свою честь... Убил бы за такую песенку! Задушил бы своими руками! За такие стихи вообще надо на месте расстреливать! И это государственный гимн, позорище!

Он почувствовал, что вот-вот начнется, и поспешно перевел взгляд на Комиссию за отдельным столом. Тоже сволочи, убил бы гадов, был бы с собой нож — покромсал мы на лохмотья... За Ольгу, за Терезу, за незнакомую подругу восемьдесят третьего паладина, за дочку вон той заплаканной женщины, за всех, кого эти шесть паскудников отобрали... Все, пошло... Ну, как говорил когда-то папа — держитесь за воздух...

Он уперся ногой в стул, чтобы успеть вскочить на стол раньше, чем арбалетчики догадаются, в кого надо стрелять на самом деле, и впился глазами в Жака, чтобы не пропустить момент. Гимн закончился, надо было что-то говорить, а в голову лезло что-то совершенно не то...

— Что за бардак вы тут развели в вашем Ортане? — сказал он, надеясь, что ему не придется долго импровизировать. — Что за идиотская система — отдать отбор жертв на усмотрение шести говнюков, которые из всего этого соорудили себе кормушку? Да еще и не тронь их никто! Вы тут что, вообще все умом подвинулись?

Жак вдруг выпрямился и поднял лицо, и по его остекленевшим глазам Кантор понял, что сейчас начнется.

— И до каких пор это будет продолжаться? — продолжил он свою речь. — Недолго, уверяю вас. У нас в Мистралии таких вещей не прощают.

Жак неуловимым движением выхватил из ножен меч Элмара и стремительно нырнул под стол. И в тот же миг Кантор оттолкнулся от стула, опрокинув его, и вскочил на стол. Две стрелы ударили ему в спину, сбросив на пол, одна свистнула мимо, и, падая, он услышал, как еще несколько вонзились в мебель. Твою мать, больно...

Почти одновременно завизжали женщины в зале, грянуло несколько выстрелов, Элмар взревел: "Всем лечь на пол!", а король скомандовал: "Стража — все на галерею!". Затем загрохотал опрокинутый стол, и затопали стражники, бегом кинувшись исполнять приказ. А потом пронзительно завизжал мужчина. Именно завизжал, как поросенок под ножом мясника, в ужасе и панике, и спустя секунду визг резко оборвался.

Кантор резко вдохнул, расправляя ребра, и, превозмогая боль, вскочил на ноги. У него оставалась еще пара секунд, пока стрелки перезарядят арбалеты, и за это время ему надо было добраться до помоста, на котором Жак, отвернувшись от разрубленного пополам Хлафиуса, схватился с герцогом Браско. Проклятье, он же вооружен!..

Под ноги Кантору подкатилась голова Хаббарда, он перепрыгнул ее и бросился вперед. Сзади раздалось еще два выстрела, но оглядываться было некогда. Он едва успел вскочить на возвышение, загородив Жака со стороны галереи, как снова тренькнула стрела, вонзаясь в дерево, и еще несколько опять ударили в спину. Кантор врезался в стол, стол опрокинулся и слетел на пол, а сам Кантор, притормозившись об этот стол, упал на четвереньки, но на помосте удержался. Он быстро вскочил на ноги, не обращая внимания на боль, и огляделся. Чуть поодаль стоял маг и пытался дрожащими от страха руками что-то кастовать. Кантор немедленно подхватил упавшую со стола вилку и метнул, почти не целясь. Мэтр Альви с воем схватился за лицо, позабыв о незаконченном заклинании. Кантор обернулся и поспешно оценил обстановку. Стражники уже добрались до галереи, и сейчас там шла потасовка. В зале никто и не подумал ложиться на пол — гости стояли на своих местах и восторженно кричали, яростно потрясая кулаками: "Убей их! Убей!". Элмар носился по залу, пытаясь поймать какого-то озверевшего ребенка, который пинал ногами голову Хаббарда и поминал при этом любимую сестру Илару. Король стоял у своего кресла и поспешно перезаряжал пистолет, озабоченно поглядывая то на галерею, то на помост. Два арбалетчика висели на перилах галереи, и один лежал на полу. Однако умеете стрелять, ваше величество...

Бойцы уже спрыгнули с помоста, на котором было мало места, и продолжали поединок на полу. Жак белкой скакал вокруг противника, стремительно уворачиваясь от меча и иногда успевая наносить удары, которые здоровенный герцог парировал с большим трудом. Но преимущества обезумевшего шута ограничивались только невероятной силой и ловкостью, о фехтовании он не имел никакого представления, и видно было, что бой грозит затянуться. Кантор схватил стул, спрыгнул на пол и, подскочив поближе, с размаху приложил герцога Браско по затылку. Жак тут же закончил дело, одним ударом пропоров противника вместе с кольчугой, и бросился к магу, а Кантор бросил стул и рванул за ним, стараясь по-прежнему держаться между ним и стрелками. Но выстрелов больше не было. Жак деловито снес голову магу, затем нырнул под помост, вытащил оттуда воющего Ваира и всадил меч ему в живот почти по самую рукоять. Затем так же деловито провернул, вырвал, огляделся вокруг и устремил свой кровожадный взор на Кантора. Тот быстро отступил назад и снова подхватил брошенный стул в надежде как-нибудь прикрыться, но этого уже не понадобилось. Жак сделал пару шагов, затем остановился, удивленно моргнул несколько раз и его взгляд принял осмысленное выражение. Он с удивлением посмотрел на меч в своей руке, затем на помост, тихо сказал "Ой, мама..." и выронил меч.

Кантор едва успел подскочить и подхватить его под руки. Затем оглянулся и положил на ближайший стол.

— Дайте воды кто-нибудь! — крикнул он. Ему сунули в руки кувшин, он плеснул Жаку в лицо — как оказалось, вином — и пошлепал его по щекам. Господин королевский шут открыл глаза, испуганно посмотрел на Кантора, потом на зал. Он тут же наткнулся взглядом на голову, все еще валявшуюся на полу, тихо застонал, и его глаза опять закатились.

— Что с ним? — встревожено крикнул король, в три прыжка преодолевая расстояние от своего кресла до места событий. Кантор махнул рукой.

— Ничего страшного. Обычный обморок. А с вами?

— Да что со мной может случиться? — отмахнулся король, склоняясь над своим шутом, возлежащим на столе, как некое экзотическое блюдо. — Он не ранен? С ним точно ничего не случилось?

— Шеллар! — воззвал Элмар, дергая короля за камзол. — Да ты сам ранен! Я тебе уже третий раз говорю!

— А я тебе третий раз говорю, что я в кольчуге! — раздраженно откликнулся король, и только тут Кантор заметил обломок стрелы, торчащий из-под ключицы его величества. — Наверное, я бы почувствовал, если бы меня задело, как ты думаешь? Лучше пойди позови кого-нибудь из стражи, прикажи, пусть Жака отнесут к мэтру в лабораторию, чтобы он его осмотрел как следует. И пусть умоют обязательно, а то он так и будет в обморок падать. Он же крови боится, а он в ней весь, с головы до ног... Вот он, кстати, и сон Мафея, надо будет ему сказать... Я сейчас спроважу гостей, и пойдем... О, чуть не забыл! — Он поднял голову и крикнул в пространство: — Флавиус! Открывай первый конверт и работай! Сначала арестовать счета, а потом остальное по порядку списка. Мафей, со мной все в порядке, иди в лабораторию к мэтру, поможешь ему привести в чувство Жака.

Кантор вытер руки о скатерть, упал на ближайший стул и, схватив со стола графин, отпил прямо из горлышка. Болела отбитая спина, ушибленные колени и локти, да впрочем, чего уж там, болело все. И вполне можно было рассчитывать на отбитые почки и сломанные ребра. Очень даже запросто, так летать... Но кольчуга не подвела, и то хорошо. Прямо переполняет гордость за отечественную промышленность. А также желание съездить по шее этому мыслителю-затейнику, его величеству Шеллару, чтоб лучше смотрел за своей короной и принимал меры заранее, а не кидался в последний момент подставлять всех окружающих.

— Ты цел? — спросил король, оборачиваясь к нему.

— Частично, — ответил Кантор, снова прикладываясь к графину.

— Никуда не уходи, сейчас поднимемся ко мне, и мои маги тебя посмотрят, — предупредил его король и обратился к гостям с кратким выступлением. Он извинился за происшедшее, пообещал перенести мероприятие на другой день и выразил надежду, что столь неприятное недоразумение не очень расстроило господ гостей. Это было, пожалуй, слабо сказано — не очень расстроило. Похоже, господа гости удалялись в полнейшем восторге, злорадно оглядываясь на поверженных врагов. Кто-то пожал Кантору руку и высказал свое восхищение, какая-то дама, всхлипнув, обняла его, молодая девица чмокнула в щеку, а почтенный папаша тут же оттащил ее за ухо, обозвал бесстыжей нахалкой и в свою очередь, тоже сказал Кантору что-то похвальное. Протрезвевший восемьдесят третий паладин хлопнул по плечу и сказал, что мистралийский метод ему нравится.

Когда зал опустел, король подошел к помосту, полюбовался на головы Хаббарда и Альви, а также на разрубленного до пояса Хлафиуса, затем приблизился и внимательно осмотрел тела остальных, даже проверил пульс. Удовлетворенный результатом, он обернулся к Кантору и Элмару, терпеливо ожидавшим дальнейших распоряжений, и махнул рукой.

— Пошли.

— Пошли так пошли, — вздохнул Элмар. — Ну и как тебе?

— Больно, — проворчал Кантор.

— Потерпи немного, сейчас Шеллар всех магов соберет, и тебя полечат. Тебя не задело?

— Сам видишь. У меня хорошая кольчуга. А вот ваш король мне не нравится. Как он мог сломать стрелу, если она застряла в кольчуге? Она бы просто выпала.

— Тханкварра! — простонал Элмар. — Я так и знал! Я же ему говорил... Сейчас придем, раздену и посмотрю. Силком раздену, если опять начнет упираться. Он что, совсем ничего не чувствует?

— Я слышал, так бывает, — заметил Кантор, стараясь угнаться за размашистым шагом короля и его первого паладина.

— Я знаю, — проворчал Элмар. — Со мной тоже бывало. А как ты ухитрился заметить этих стрелков? Их же не видно было.

— Я не увидел, — пояснил Кантор. — Я услышал. Я очень хорошо слышу. Мне одно непонятно — почему Жак оказался без кольчуги? Его что, не предупредили?

— Понятия не имею. Спросишь у Шеллара, если тебе интересно.

Король стремительно шагал впереди, на ходу отдавая краткие указания попадавшимся по пути людям. Начальнику стражи — убрать трупы из банкетного зала, распорядителю церемоний — прибрать этот самый зал, камердинеру — подать в королевские апартаменты вина и кофе, еще кому-то — немедленно найти мага и прислать к нему, высунувшейся на шум роскошной даме — убираться с глаз, и так далее.

Добравшись до своей гостиной, король рухнул в ближайшее кресло и сообщил:

— Что тебе сказать, Элмар. Ощутил я твое хваленое высокое вдохновение. Дерьмо полнейшее, это из-за него я три раза промазал. И если хочешь знать, я жалею, что дал тебе слово. И жалею, что его сдержал. Если с Жаком что-то случилось, я тебе этого не прощу. И даже если не случилось, как я после всего этого посмотрю ему в глаза?

— Шеллар, — перебил его кузен. — Немедленно раздевайся!

Кантор тоже заметил, как потемнела ткань камзола вокруг обломка стрелы. Издали этого было не видно, но сейчас, вблизи, было совершенно ясно, что их подозрения очень даже обоснованы.

— Отстань, — резко ответил король. — Тебе не хочется говорить на эту тему, но придется.

— Тханкварра! — взвыл Элмар и распахнул на нем камзол, вырывая крючки и петли. — Шеллар, ты идиот! Посмотри на себя! Снимай немедленно! Я тебе говорил, что ты ранен, а ты мне голову морочил своей кольчугой! Это у тебя кольчуга? Где ты взял эту рухлядь? Да что ж ты за недотепа такой!

— Элмар, успокойся, — недовольно откликнулся король, неохотно позволяя содрать с себя камзол вместе с портупеей и кобурой. — Мне не больно.

— Тебе не больно? — продолжал вопить принц-бастард, возясь с застежкой на горловине. — Придурок! Ты истекаешь кровью! Тебе что, жить надоело? Как она расстегивается? Впрочем, хрен с ней...

Он двумя движениями сломал пластину горловины, взялся двумя руками за ворот и, поднапрягшись, рванул. С жалобным звоном посыпались звенья и кольчуга развалилась почти до пояса. Кантор восхищенно покрутил головой и подошел поближе.

— Ай-яй-яй... — сказал он, увидев пропитанную кровью рубашку. — Отчего же так хлещет?

— Да вот, полюбуйся! — Элмар показал ему обломанный наконечник. — "Бабочка". Да еще он его сам себе вырвал, когда стрелу ломал. Как же тут не хлестать! Принеси из спальни каких-нибудь полотенец, что ли...

Кантор сбегал, порылся в шкафу и принес все белье, какое там было, на всякий случай, чтобы не бегать лишний раз. Элмар, ругаясь по-варварски, возился вокруг короля, который взирал на происходящее с растерянным удивлением, как бы все еще не в силах поверить, что это происходит с ним на самом деле. Элмар поймал, наконец сосуд, прижал пальцами и спросил:

— Диего, ты колдовать не умеешь? Хоть чуть-чуть. Я его долго не удержу, выскальзывает. И место такое неудобное... На палец левее и выше — и был бы я королем. Шеллар, тебе что, так хотелось, чтобы я бросил пить? Чего молчишь? Шеллар! Тебе что, до сих пор не больно?

— Уже больно... — растерянно ответил король. — А как же это получилось?

— А получилось потому, что кольчуга у тебя дерьмовая, вот как получилось. Где ты ее взял?

— В шкафу... — так же растеряно ответил король.

— И сколько она там пролежала? С самого переворота? И ее никто никогда не доставал, не осматривал, не чистил и вообще ничего не делал? О боги, надо же быть таким недотепой! Хоть бы меня спросил!