Быстро вошла уходившая чика. В вытянутых перед собой руках она гордо несла мои наглазники с Хиной. У меня резко отлегло от сердца. О Хине я явно вспомнила только сейчас, но мысль о ней, как оказалось, непрестанно сверлила подкорку. Почти выхватив наглазники из рук (чика испуганно отшатнулась), я нацепила их на лоб и попыталась отковырнуть тканевую нашлепку, чтобы прикрепить контакт. Чика удержала мои руки и покачала головой. На удивление ловко она пристроила аппарат поверх нашлепки, приладила височные контакты и динамики и отступила назад. Я опустила линзы, с гигантским облегчением затенила их и пробудила окуляры (пришлось потратить несколько секунд, вспоминая, как это делать без налобного контакта).
— Лена, я здесь, — тихо сказала Хина через височный динамик. — Ничего не говори вслух, про меня не знают.
Мано снова заговорил, и в окне переводчика закружились слова. Они непрестанно прыгали с места на место, меняли позиции, и законченная фраза выстроилась, только когда он закончил говорить. Когда я немного узнала о структуре японского языка, то поняла, что такая чехарда естественна — в отличие от линго и других языков, мне известных, структура фразы в нем жестко фиксирована, а утверждение превращается в вопрос одной частицей "ка" в самом конце. Позже, когда я запомнила несколько десятков наиболее ходовых слов и выражений, я научилась угадывать смысл произносимого еще до того, как переводчик заканчивал работу. Однако до того наш с Алексом разговор с местными сильно напоминал радиосвязь на секундных расстояниях. Не смертельно, конечно, но иногда раздражало жутко.
— Как себя чувствует Кэрри-сан? — как оказалось, спрашивал мано. — У чики болит голова, есть тошнота, головокружение, помутнение зрения?
— Большое спасибо мано, я почти хорошо себя чувствую. Голова немного болит, в остальном все в порядке. Почему у меня заклеен лоб?
— При посадке на воду чику вырвало из страховочной сети и ударило о стену, — пояснил мано. — Потом шаттл затонул, но чику спас космический скафандр, он сохранил герметичность. Сотрясения мозга, к счастью, удалось избежать. Лоб у чики заклеен, поскольку находящиеся там дермальные контакты немного повредило, вероятно, когда сорвало наглазники. Нейрохирург его осмотрел и заверил, что все в порядке, имплантированный электрод не пострадал, но лучше, чтобы кожа немного зажила. Через три дня я сниму повязку, чтобы посмотреть, что там происходит.
— Большое спасибо мано, — поблагодарила я. — Но кто есть мано? И где я нахожусь?
— Меня зовут Танака Хосигава, — мано слегка поклонился. — Я главный врач отделения интенсивной реанимации в Третьей муниципальной больнице города Миядзаки. С учетом того, что чика упала с орбиты, наверное, стоит добавить, что мы находимся на острове Кюсю в южной части штата Ниппон. Ваш друг в полном порядке. Он пострадал немного сильнее вас, но пришел в сознание еще вчера вечером. Мы смогли получить айди из ваших наглазников и знаем ваши имена и имена ваших родителей. Уведомление вашим родителям уже отправлено, но ответа пока нет. Кэрри-сан может отправить еще один запрос по своим каналам? Очень странно, что родители не реагируют незамедлительно на такое известие.
В его голосе, кажется, слышалось осуждение — ну, насколько можно понять интонации незнакомого языка. Родителям? Я с опозданием вспомнила, что на Терре мы должны изображать детей каких-то терриков, работающих на орбитальной платформе. Или не на платформе? Сообщение? Разумеется, можно, но поскольку "родителей" не существует в природе... Нужно как-то выкрутиться.
— Легенда: родители вас не любят, — тихо подсказала Хина.
— У нас... не лучшие отношения с родителями, — я постаралась сыграть как можно убедительнее, но актриса из меня всегда была плохая. — Мы ушли из семьи и ищем новую. Мы живы, для них достаточно. Они не отреагируют.
— Ужасно! — тихо сказала чика, стискивая перед грудью руки. Медсестра, вспомнился мне термин — вспомогательный медицинский персонал на Терре в местах с низкой автоматизацией. — Как так можно с собственными детьми...
— Прошу Кэрри-сан пояснить, — врач нахмурился. — Что значит "ушли из семьи"? Кто вам позволил? Кэрри-сан пятнадцать лет, она несовершеннолетняя. Или в вашей стране уже совершеннолетняя? Откуда приехала Кэрри-сан?
Меня скрутил приступ жестокой паники. Я теоретически знала, что такое "совершеннолетие" на Терре, но что оно является необходимым условием для смены семьи, услышала впервые. И еще, оказывается, в разных странах разный возраст? Ой, мамочки мои... И как выкручиваться? Ляпнуть первое вспомнившееся название страны? А вдруг там не так и врач знает? А вдруг Алекс уже что-то сказал?..
— Хорошо, не надо отвечать! — врач истолковал мое молчание по-своему. Он успокаивающе поднял руки ладонями вперед. — Ваша семья — не мое дело. Мои нижайшие извинения за нескромный вопрос. Однако прошу чику помнить, что вами обоими уже интересовалась полиция. Они расследуют крушение шаттла и хотят задать вопросы. Я заявил, что в ближайшие несколько дней общение категорически запрещено, но они очень невежливо и настойчиво заявили, что дело не терпит отлагательств. Пока чика пусть отдыхает. Я назначил терапию, применяющуюся для реабилитации после долгой невесомости, она поможет. Миябури Таоко-сан позаботится о чике.
Он жестом показал на медсестру, поклонился и вышел из отсека. Я проводила его взглядом, пытаясь запомнить, как положено двигаться в постоянном векторе. Выглядело не слишком сложно, почти так же, как в фильмах. Мне вдруг загорелось попробовать самой. Я выпуталась из окутывающей меня тряпки (холодный воздух стиснул тело, но я решила пока его игнорировать) — и забарахталась на кровати. Мне удалось развернуть тело и вывести голени за пределы горизонтальной поверхности (их тут же согнуло пополам, пятки зацепили стену отсека — ту, что террики называют "полом"). На том все и закончилось. Привести тело в перпендикулярное "полу" положение мне не удалось. Выяснилось, что одно дело — висеть в векторе в страховочной сетке скута или лайнера, но совсем другое — двигаться. Кровать притягивала меня, словно магнит — кусок железа.
Возможно, я и справилась бы после нескольких вминут попыток, но на меня буквально набросилась медсестра, до того наблюдавшая в легком ступоре. Очнувшись, она ухватила меня за ноги, с легкостью развернула меня параллельно длинным сторонам кровати, снова закутала тряпкой — и при том не переставала трещать с такой скоростью, что перевод уходил за пределы линзы быстрее, чем я успевала читать.
— Не понимаю, — сказала я наконец, полностью побежденная гравитацией и могучей во всех смыслах заботой. — Прошу чику Миябури говорить медленно.
Медсестра забавно замахала руками, но темп резко снизила.
— Прошу Кэрри-сан не вставать! — заявила она. Транслятор сопроводил ее слова значком "кудасай", обозначающим категорически-приказной стиль женской речи. (Примечание: в Ниппоне речевых стилей несколько, применяются в зависимости от пола говорящего, ситуации и отношений — я так толком и не сумела полностью понять систему.) — Нельзя! Доктор сказал лежать как минимум до завтра! Кэрри-сан хочет в туалет?
Я подумала.
— Да, хочу, — согласилась я в конце концов. Тело ощущалось словно резиновое, ощущения казались приглушенными, но мочевой пузырь давал о себе знать. Почему мне просто не поставили катетеры, как всегда делают с бессознательными пациентами? Хотя, если подумать, в векторе с ними куда сложнее возиться, чем в безвесе. А может, и нет.
— Хай! — откликнулась медсестра. Она на мгновение скрылась за кроватью и появилась оттуда со странным предметом — плоским, полым, без одной стенки, сделанным, кажется, из белой пластмассы. — Прошу прощения Кэрри-сан...
Она освободила среднюю половину меня от тряпки и ловко всунула предмет между кроватью и моей задницей. Я лежала неподвижно, ожидая продолжения и пытаясь прикинуть, откуда она извлечет шланг туалета. Несколько секунд спустя медсестра как-то странно посмотрела на меня, еще раз извинилась и вышла, сообщив, что вернется через несколько минут. Я слегка ошалела от такого поведения. Если у нее вдруг возникли срочные дела, зачем вообще начинала? Я и потерпеть могла. Но выхода не оставалось, и пришлось дожидаться, когда она вернется. Она извлекла штуковину, заглянула в нее и уставилась на меня в некотором замешательстве.
— Мараси-сан не может помочиться? — озадаченно спросила она. — Или Кэрри-сан стесняется? Стесняться не надо, я профессиональная медсестра.
— Прошу прощения чики? — не менее озадаченно откликнулась я. — Помочиться? А где туалет?
— Кэрри-сан нельзя вставать с кровати. Нужно использовать судно. Прошу Кэрри-сан не стесняться.
— Не понимаю. Не стесняться чего? Мне нужен туалет.
— Кэрри-сан нельзя вставать в туалет. Нужно использовать судно.
— Лена, похоже, проблема в определении понятий, — тихо сказала Хина. — Выясни, что такое туалет в местном понимании и почему туда надо "вставать". Судя по фильмам, он располагается в отдельном отсеке, и его оснащение отличается от нашего, но там ни разу не показывали его устройство.
Я последовала совету. Мне потребовалось несколько вминут, чтобы объяснить концепцию нормального туалета медсестре. Она восприняла только с третьей или четвертой попытки. Само по себе использование шлангов и присосок просто не укладывалось у нее в голове. Когда до нее, наконец, дошло, она открыла дверь в противоположной стене отсека и показала конструкцию, которая использовалась в качестве туалета на Терре. Настал черед уже мне зависнуть, хлопая ресницами и пытаясь понять, что и как с ней делать. В конце концов, медсестра, страшно смущаясь, на личном примере показала, о чем речь. Чтобы не затягивать объяснения, укажу только, что местные туалеты (как и души) основаны на свойстве массы самостоятельно смещаться в сторону вектора гравитации, поэтому в отсосах нужды нет. Система страшно негигиенична, поскольку улавливает не все брызги, но местные привыкли, да и я впоследствии быстро приноровилась.
Разобравшись с несуразностями и научившись использовать судно, я с облегчением позволила медсестре унести его. Та тут же вернулась и поинтересовалась, не надо ли мне чего. У меня уже ощутимо сосало в желудке, и моя опекунша с энтузиазмом притащила местную еду: неопознанные маринованные овощи, неопознанные сырые овощи, вареный липкий рис с неизвестным коричневом соусом, неопознанная коричневатая жидкость с белыми комочками, названная "мисо-суп с тофу", странно обработанная и ужасно жесткая субстанция со вкусом курицы в очередном неопознанном прозрачном соусе. А сверх того — что-то мягкое и светлое, нарезанное ломтиками и, разумеется, тоже неопознанное. Выглядела пища крайне подозрительно. Но самое главное оказалось в том, что местная упаковка для еды на практике оказалась даже хуже, чем выглядела на картинках.
Обучение процессу поглощения пищи вышло немного проще, чем туалету, но лишь немного. Я уже знала в теории, что терранская еда сильно отличается от той, что применяется Вовне. Я понимала, что пища прижимается гравитацией к таре, если можно так сказать, так что нет нужды ее специально изолировать. Но вот к концепции крошек я оказалась совершенно не готова. Да, терранская еда крошится. Не вся, разумеется, но крошится. И те нарезанные ломтики тоже крошились. И, все силы Вселенной, вы просто представить себе не можете, что такое крошки в постели! Я бы сказала, они лишь чуть-чуть лучше крошек в безвесе. Но в безвесе их, по крайней мере, можно убрать пылесосом, а вот в кровати, когда они в векторе попадают между телом и простыней... Что же до жидкостей, то они держатся на твердом не за счет поверхностного натяжения, а благодаря все тому же постоянному вектору. Несмотря на это, посуда негерметична, и если неловко ее повернуть, жидкость из нее падает "вниз", на то, что подвернется. А подворачивалась, разумеется, я.
Опуская скучные подробности, сообщу только, что умудрилась намочить себя каким-то соком, обсыпать себя содержимым двух тарелок (плоских контейнеров для еды) и больно отбить локоть о приспособление, на которое еда устанавливается на кровати. Сверх того, пища имела резкие запахи и вкусы, настолько же странные, насколько и внешний вид. Смешавшись с вонью в воздухе, они то и дело вызывали у меня рвотные позывы, но я мужественно сдерживалась.
Замучавшаяся медсестра смотрела на меня, как на умалишенную. Потом ей на помощь явилась еще одна, и битых пятнадцать вминут они учили меня, как правильно есть местную пищу, пользуясь "ложкой" и "вилкой" — специальные инструменты, необходимые в местных условиях. Еще в комплект столовых приборов входили две короткие палочки из гладкого пластика, но их в тот момент задействовать не стали. И зря, кстати — позже выяснилось, что управляться с палочками куда удобнее, чем с вилкой. Слегка освоившись, я поклялась себе, что больше никогда в жизни не взгляну на террика в безвесе с презрением или снисходительностью. Постоянная жизнь в таких условиях требует огромных сноровки, силы и мужества, в своем плане ничуть не уступающих нашим.
По окончании процедуры, когда я умудрилась запихнуть в себя примерно четверть пищи, украсив остальным себя с головы до ног, меня извлекли из кровати, переложив на принесенную временную поверхность, сменили тряпки на постели, обтерли меня губкой и сунули обратно. Полностью вымотанная, я безропотно позволяла издеваться над собой, как им захочется. Рот и пищевод горели от чудовищных соусов, живот тихо жаловался на тяжкую жизнь, сердце в ушах бухало, словно разбалансированная турбина, а воткнутая в предплечье игла начала заметно саднить из-за постоянного шевеления. Единственным плюсом стало то, что, узнав о холоде, вони и ярком свете, медсестра плотно закрыла "окно", полностью заслонила его планками, а в дополнение — еще и разворачивающейся шторой, и на полную мощность включила климатизацию. Вскоре запахи почти пропали (а оставшиеся начали казаться даже приятными), воздух прогрелся, и я наконец-то вздохнула с облегчением и осветлила линзы.
Энергично заявив, что мне больше ничего не надо и что я просто хочу отдохнуть и почитать местные каналы, я смогла остаться в одиночестве. На прощание из меня все-таки извлекли иглу, взамен скормив какие-то капсулы (для адаптации к силе тяжести, как пояснили), и мне тут же жутко захотелось спать. Я, однако, вовсе не собиралась дрыхнуть почти сразу после пробуждения. Дождавшись, когда медсестры покинут отсек, показав мне тревожную кнопку, я немедленно вызывала Алекса. На счастье, металла в окружающих стенах не содержалось или почти не содержалось, тот не спал и адхок-связь работала отлично.
— Привет! — сказал он, как только поднялся канал. — Очухалась? Как состояние?
— Отличное состояние, если не считать, что я скоро сдохну в местных условиях, — сумрачно пожаловалась я. — Туалет, еда, постоянный вектор... как тут люди вообще жить умудряются?
— Судя по всему, отлично живут и особых проблем не испытывают, в отличие от тебя, неженки, — усмехнулся мой несносный ехидец. — Но у нас есть проблемы посерьезней. Хина уже сканирует местные каналы, и там куча сообщений о разбившемся шаттле. Они даже на планетарном уровне транслируются. Я так себе думаю, катастрофы здесь вовсе не в порядке вещей, так что мировую известность мы себе сходу заработали. Что еще хуже, полиция уже установила, что шаттл оказался угнан у законного владельца откуда-то из Великой Сунны, его навигацию переформатировали, а транспондер вообще вырезали из системы. Буквально вырезали, циркулярной пилой или чем-то таким. В новостях сообщается, что полиция намерена допросить пассажиров, когда те придут в сознание. То есть — вот-вот. Лена, перечитай нашу официальную легенду и старайся ее придерживаться. Фред упоминал, что наши временные айди тщательной проверки не выдержат, но плавать еще и в деталях совершенно незачем.
