Сефрид Гастен наклонился к Седрику и тихо предупредил:
— Она так не отступится. И ещё, не обманывайтесь её внешним видом. При желании Винченца сможет попортить вам крови.
— Это про неё вы сегодня разговаривали с Лиз? — так же тихо спросил Седрик.
Купец на секунду замер, затем покачал отрицательно головой и ответил:
— Лучше вам спросить об этом саму леди Малони. Хотя, как я думаю, до конца вечера вы все равно узнаете о ком речь.
— Потому, что она будет сегодня здесь? — вопросительно поднял бровь его молодой собеседник.
Гастен успел утвердительно кивнуть, прежде чем беседу пришлось прервать из-за очередного члена городского совета, желающего познакомиться с Седриком. Вернуться к беседе так и не удалось, потому, что за этим членом совета был другой, за ним ещё один и ещё один. Калейдоскоп из чиновников, знатных горожан и просто очень богатых людей. Седрик старался запомнить всех, но получалось с трудом. Хотя когда дошло до знакомства с главами цехов, он проявил значительный интерес. Каждого из них молодой управитель запомнил, так как не просто обменялся дежурными любезностями и комплементами, но и насколько мог в данной обстановке, много расспрашивал о специфике выполняемой ими работы. От Елизаветы он уже знал, что все ремесленники города, работающие в цехах, делятся на тех. Кто обслуживает исключительно на тех, кто обслуживает оружейников и тех, кто делает изделия для повседневного использования. Что-то похожее существует и в Хилэри. Седрик никогда особо не вникал в суть процесса. Сейчас же ему было интересно, чем живет вверенный ему город и ремесленные цеха играют в этом не последнюю роль.
Сперва главы цехов отвечали нехотя. Но видя живой интерес со стороны нового управителя, отвечали на вопросы с большей охотой. Некоторые даже пригласили его посмотреть на работу цеха изнутри. И их приглашение было принято с энтузиазмом. Особенно его заинтересовали цеха по пропарке шерсти и цеха, специализирующиеся на мелких металлических деталях.
Седрик так увлекся, что не заметил, как Елизавета встала с кресла и куда-то ушла, пока Гастен не посоветовал:
— Ваше высочество, думаю, для вас самое время сделать небольшой перерыв и найти леди Малони.
Так он и поступил. Барон Сильвестри выглядел недовольным, все и так шло не по его задумке, но возражать не посмел. Пока Седрик говорил с хозяином дома, Гастен куда-то исчез, так и не сказав, где именно в огромном особняке лучше искать Елизавету. Положение спас всегда остающийся бдительным Тибольд. Он рассказал, что минут десять назад, девушка ушла в сад, чтобы поболтать с какой-то старой знакомой.
— И ты её отпустил? — нахмурился Седрик.
— Честно говоря, я её понимаю, — ухмыльнулся Леброн. — Я сам чуть не заснул, пока ты допрашивал беднягу про тот способ, которым они делают бумагу.
Седрик закатил глаза и, не желая развивать эту тему, спросил:
— Где тут сад?
Тибольд, проводил Седрика туда, куда проводил ранее Елизавету. Несмотря на наводнивших особняк людей, это место оставалось сравнительно уединенным. Небольшая беседка, укрытая от посторонних глаз густо поросшим диким виноградом. Впрочем, разговор двух девушек услышать это не помешало.
— ... я не хочу это слушать, Ноэлия, — старалась говорить спокойно Елизавета, хотя в голосе чувствовались и раздражение, и даже злость.
Седрик замедлил шаги и тихо подошел к беседке так, чтобы его увидели раньше времени.
— А придется! — зло прорычала ей незнакомка в ответ. — Как ты посмела вернуться в Мацуи после всего?! Ты убила отца!
— Его убил нож в подворотне... — возразила Елизавета, как могла твердо.
— Нет, — в голосе незнакомки сквозила горечь. — Если бы ты не сбежала в столицу, а осталась, отец был бы жив...
— Да что я могла сделать? — вот теперь Лиз потеряла самообладание. — Мне было тринадцать!
Разговор становился все напряженнее.
— Ты знала, что у отца зависимость! — не унималась её собеседница. — Знала, что он уже практически не в состоянии расплачиваться с долгами, и чем ему это грозит. Но все равно убежала!
— А что я должна была делать?! — взорвалась, наконец, Елизавета.
— Выполнить свой долг, как любящая дочь! — тоже перешла на крик её собеседница. И почти с гордостью добавила: — Как выполнила его я!
Вот так-так! Теперь Седрик окончательно уверился в том, что Елизавета разговаривает с сестрой.
— И посмотри, куда это тебя привело, — не удержалась Лиз. — Ноэлия, ты превратилась в дорогую проститутку! Ты на все готова ради денег!
— Только не делай вид, что лучше меня, — презрительно фыркнула её старшая сестра. — То, что тебя имеет принц, а не какой-нибудь престарелый граф, не значит, что ты чем-то отличаешься от меня.
Седрик уже собрался выйти и влепить этой новоявленной родственнице хорошую затрещину, несмотря на свои убеждения, что женщин бить нельзя. Но так обижать Лиз он не позволит.
Но молодой человек не успел сделать даже шагу, потому, что Елизавета ответила сестре:
— Я ни с кем не делю ложе за деньги или подарки, — её голос был очень тихий, и невероятно спокойный. — Я живу с любимым мужчиной. В этом нет ничего плохого.
— Ты себя слышишь? — фыркнула Ноэлия. — Да он наиграется тобой и бросит, ради какой-нибудь новой фаворитки! И что ты будешь делать дальше?
Когда Елизавета ответила, в её голосе трудно было разобрать эмоции:
— Я буду с ним столько, сколько мне отмеряно. Если Седрик полюбит другую — я не стану его держать. Просто уйду. Я не пропаду, ведь у меня есть профессия. Буду обучать детей в какой-нибудь государственной школе. Если повезет — устроюсь гувернанткой.
Ноэлия снова выразительно фыркнула:
— Ты после этой роскоши собираешься стать гувернанткой? Не смеши! Я в жизни не поверю, что после того, как ты ела все эти деликатесы, носила эти роскошные одежды, ты сможешь, есть черный крестьянский хлеб и носить платье из грубой шерсти...
— Ноэлия, — резко перебила её Елизавета. — Мне плевать, во что ты там веришь и что ты себе думаешь. Я хотела этой встречи, надеялась, ты изменилась...
— Боги, Лизи, — Седрик не видел лица говорящей, но отчетливо представил, как та закатывает глаза. — Ты что серьезно думала, что придешь сюда, разодетая, как кукла и будешь учить меня жизни, а я буду радостно слушать? Запомни, ты предала нашу семью! Нашего отца! Из-за тебя его убили!
— Причем здесь я?! — вспылила Елизавета. — Его убили уже после того, как я уехала!
— Ты, правда, такая дура или просто прикидываешься? — истерично заорала Ноэлия. — Он тебя уже проиграл! И не кому-нибудь, а Флавио Делано!
— Не может быть, — Седрик едва разобрал шепот Елизаветы.
— Ты сбежала, и Флавио его убил! — продолжала обвинять Ноэлия. — Скажи, Лизи, теперь ты довольна? Не захотела раздвинуть ноги, чтобы спасти родного отца? Хотела быть чистенькой, завести семью! А теперь раздвигаешь ножки за просто так...
— Так, хватит, — не выдержал Седрик. Это было уже чересчур.
Он вышел из-за ограды и, пойдя к Елизавете, крепко обнял, давая ей возможность спрятаться в своих объятиях.
— Ваше высочество, — поспешила присесть в поклоне Ноэлия. Она оказалась такого же роста, как и Елизавета, с такими же ореховыми глазами и каштановыми волосами. Даже если бы Седрик не слышал до того, что девушки сестры, внешнее сходство не оставило бы в этом никакого сомнения.
Седрик был в бешенстве, но все же заставил себя сдержаться.
— Графиня Малони, — от холода в его голосе даже горящее полено мгновенно покрылось бы льдом. — Я скажу, всего один раз и лучше бы вам меня услышать. Немедленно покиньте этот вечер. И больше никогда, ни при каких обстоятельствах не показывайтесь на глаза ни мне, ни Елизавете. Если я узнаю, что вы меня ослушались, вас запрут в таком месте, где вы будете мечтать о куске черствого крестьянского хлеба да о шерстяном платье. Век ваш будет не долог, потому, что в таких местах долго не живут. Но смерть свою вы встретите как благословение.
— Седрик, — подняла на него глаза Елизавета. — Прошу... не нужно...
Она с жалостью посмотрела на сестру. Возможно, если бы не мокрое лицо, которое Елизавета перед этим прятала у него на груди, решение Седрика могло бы быть иным. Но сейчас, не сводя взгляда с Ноэлии, он спросил:
— Вы все поняли, графиня Малони?
Женщина, лет на восемь старше Лиз, но так на неё похожая, молча кивнула.
— Тогда что вы тут все ещё здесь делаете? — сузил на неё глаза Седрик.
Графиня Ноэлия Малони, не глядя на сестру, тихо обошла их по широкой дуге и скрылась в ночи.
— Седрик, — дрожащим голосом начала Елизавета, но он приложил палец к её губам, призывая молчать.
— Никогда я тебе ничего не запрещал и ни в чем не ограничивал, — он почти ласково пригладил её растрепавшиеся волосы, но голос его оставался серьезным. — Но сегодня пришло время поговорить.
К ним подошел Тибольд:
— Все в порядке? Я видел женщину, убегающую отсюда.
— Ты запомнил её лицо? — спокойно спросил Седрик.
— Да, — кивнул Леброн. — Могу найти и вернуть...
— Нет, — немного резковато оборвал его Седрик. — Напротив. Тибольд, ты должен проследить, чтобы она никогда больше не оказалась рядом с Елизаветой.
— Понял, — кивнул тот в ответ.
— Тибольд, — Седрик, наконец, удостоил его взглядом. — Нам с Елизаветой нужна минутка. После этого ты отвезешь её домой.
— Понял, — снова кивнул Леброн и отошел так, чтобы не побеспокоить беседующую парочку и иметь возможность проследить, чтобы никто посторонний их тоже не побеспокоил.
После его ухода некоторое время царило молчание. Елизавета ничего не говорила и даже не смотрела на Седрика.
Первым тишину нарушил все-таки он:
— Лиза, я не раз и не два говорил тебе о своих чувствах. Ты знаешь, как я тебя люблю.
— Седрик, я тоже тебя люблю, — девушка казалась сбитой с толку, когда говорила это. Кажется, она не такого начала разговора ждала.
— Я знаю, — кивнул он, но его голос оставался спокойным. — Все время, что мы пробыли вместе, я старался окружить тебя всем самым лучшим. Потому, что моя любимая женщина достойна только лучшего. Я старался, чтобы мой статус принца никак не отразился на твоей повседневной жизни. Даже заставил приставленную к тебе охрану переодеваться в простых людей, чтобы ты не заметила, как за тобой следят.
Глаза Елизаветы непроизвольно широко распахнулись:
— Седрик... — пораженно воскликнула она.
— Но видимо, я перестарался, — продолжил он так, словно и не останавливался. — Потому, что ты начала чувствовать себя слишком свободной и слишком независимой.
Елизавета в его объятиях, кажется, стала даже меньше, чем есть на самом деле. Седрику этот разговор тоже был не в радость, и он как мог, оттягивал его. Сегодня настал тот день, когда более оттягивать неизбежное уже нельзя.
Поэтому, глядя своей любимой в глаза с убийственной серьезностью, он продолжил:
— Ты — не просто фаворитка наследного принца, не просто моя любовница. Елизавета — ты женщина, которую я люблю. И нравится тебе это или нет, но твоя жизнь больше не может быть прежней. Тот, кто позволяет себе оскорблять тебя — оскорбляет и меня. Камень, брошенный в тебя — это камень, брошенный в меня. У тебя больше нет другой семьи, кроме меня. И ты больше не будешь разговаривать ни с кем посторонним. Ты — моя слабость, ты — самый близкий ко мне человек во всем мире. Через тебя могут попробовать воздействовать на меня или тебя могут использовать, чтобы узнать мои тайны. Я знаю, что по доброй воле ты никогда никому ничего не расскажешь. Но тебя могу опоить или выудить информацию другим, более действенным методом.
— Что ты говоришь, Седрик, — по щекам Елизаветы текли слезы. — Я не хочу это слушать.
Девушка попыталась высвободиться, но Седрик её удержал.
— Нет, Елизавета, ты должна это выслушать. Потому, что любить меня — это не только делить со мной постель, разговаривать и проводить время. Любить меня — это жить моей жизнью. Сейчас я дам тебе выбор, Елизавета Малони. Ты можешь уйти, вернуться в Хилэри, жить в доме на Чистейт. Он твой. Я обеспечу тебя до конца твоих дней, и тебе не придется работать. Но если ты останешься, то будешь жить так, как и должна была все это время. Ты больше никогда не выйдешь из дому одна. Без вооруженной охраны. Ты не будешь разговаривать ни с кем из своего прошлого. Но главное, — он поднял её голову вверх, заставляя смотреть на себя, — у тебя больше не будет секретов и какого-то своего пространства. Не будет ничего, что ты могла бы скрыть или держать в себе.
Девушка отвела взгляд. Седрик знал, для неё это тяжелый выбор. Она без сомнения любит его. Но также, Елизавета любит чувствовать, что контролирует свою жизнь. Две большие любви, между которыми он заставлял её выбирать.
— Седрик... — её голос стал сиплым и дрожащим. Как будто она хотела сказать что-то, но забыла, как правильно произносить слова. — Седрик...
Ему казалось, что ещё мгновение, и она расплачется. И если это случиться, то исход этого разговора может оказаться не таким, как рассчитывал он. Но Елизавета его удивила. Подняв на него испуганные глаза, она едва слышно прошептала:
— Седрик... я беременна...
Хотя слово удивила тут будет совершенно неуместно. Тут бы скорее подошло "вышибла воздух из легких" или "выбила твердую почву из-под ног". Хотя "ошарашила" тоже неплохо. Несколько секунд, тянувшихся, наверное, целую вечность, до него доходил смысл сказанного. Беременна... Лиза...
Елизавета поняла, что беременна уже по пути в Мацуи. Но не стала говорить об этом Седрику, чтобы не добавлять ему беспокойства. Ну, а ещё из страха за то, как он отреагирует на это известие. Но после сегодняшнего разговора, ей показалось, что молчать больше нельзя. Она едва выдавила из себя эти несколько слов и сейчас уже сожалела. А что если он разозлиться? А что если... если... заставит избавится от ребенка, чтобы не было рычагов воздействия на него?
Елизавета старалась гнать от себя такие мысли, но чем дольше он молчал, тем труднее это было делать. Когда она уже готова была разрыдаться или упасть в обморок от нервного напряжения, Седрик будто снова ожил.
Он вдруг резко схватил её в объятия, напугав до икоты. Поэтому, Елизавета не сразу разобрала, что он шепчет:
— Девочка моя... любимая... моя дорогая...
— Седрик, — не выдержала и заплакала она.
— Все хорошо, — гладил её по спине Седрик, успокаивая. — Все хорошо, ну что ты... ну перестань.
— Ты не сердишься? — всхлипнула Елизавета.
— Я самый счастливый мужчина в мире, — с нежностью сказал он. — Почему ты не сказала раньше? Какой срок? Ты себя нормально чувствуешь?
Елизавета улыбнулась сквозь слезы:
— Все хорошо, насчет срока не уверена. Я не знала, как тебе сказать...
Седрик обнял её и крепко прижал к себе.
— Лиз, я безумно счастлив, — он старался говорить спокойно. — Но это не отменяет того, что я сказал тебе прежде. Скажи, чего ты хочешь? Зная, что в тебе растет наш ребенок. Зная, кто я и какой вскоре станет моя жизнь. О... — тут он замялся, подбирая подходящее слово. — Переменах, которые я вскоре инициирую. Зная... что я не смогу на тебе жениться, даже если перемены произойдут удачно. Скажи, Елизавета, хочешь ли ты остаться со мной?
