Чорный Властелин

План довольно прост — сложный план просто невозможен в наш век, когда банально нет возможности знать точное время. Мы тихо приплывём, захватим корабль-другой. Потом, когда начнётся штурм, мы 'внезапно' высадимся в порту и покажем отступающему врагу 'кузькину мать'. Ну а если штурм провалится — нам придёт тот самый 'Песец', в честь которого названа операция. На самом деле, план проработан более детально, но... эти самые детали как раз и не переживут контакта с врагом. Одна деталь уже всплыла, кстати. Оказалось, что плавание в ластах в пресной воде Хайка и Ардиббо весьма отличается от плавания в морской воде. Хорошо, что во время отдыха на перешейке мы додумались освежить навыки — иначе весёлое хлопание ласт по поверхности воды мигом бы похерило всю скрытность. Сколько ещё этих деталей выявится? Не знаю. Ну ничего, в худшем случае — сожжём к такой-то матери весь их город. Или порт... в общем, насколько хватит зажигательных гранат. Даёшь русское 'Авось' в эфиопском исполнении.

А войско не дремлет. Идёт подготовка к осаде. Встали уже шатры, расчехлялись и собирались осадные лестницы (хоть что-то у наших негров было по части осадной техники). Контрвалационных укреплений, правда, никто не строил. Обычных циркумвалационных — тоже. Это я так умничаю... точнее, нервничаю. Хотя сам виноват. Мог же спокойно сидеть в тылу со слоном и секретаршей, точнее, уже двороначальницей. Но нет, мне приспичило внести небольшую, но личную лепту в дело захвата вражеской 'цитадели'. Почему? Совсем не потому, что мне в одном месте засвербило погеройствовать. Просто нужно нарабатывать авторитет: и в войсках, а так же, пошатнувшийся недавно, в глазах царя. Так что да, мерянье пиписьками присутствует, но не гордыни ради, а сугубо для дела. Нужно посеять в умах и сердцах народа простой лозунг: 'путь Чёрного Властелина (меня), это путь побед с малой ценой и большой добычей'. В нашем случае, малая цена — это подрыв стен и немедленный штурм, вместо недель или месяцев долбления в городские стены. А большая добыча — это пресечение бегства султана путём закрытия порта. Уверен, что эта магометанская сволочь схватит мешок с золотом и рванёт из города, как только всерьёз запахнет жаренным.

Остаётся только готовиться. В моём случае, одеть 'бронежилет', вкрутить детонаторы в две 'осколочные' гранаты и не забыть в лагере кувалду. Ах да, ещё упаковать секретаршу. В памятный (мне) голозадый бой, Симран залезла в мой старый доспех. Тот самый, которому я совсем не доверяю. Но на безрыбье и рак рыба, так что доспех я подарил индианке, и за прошедшие дни наш оружейник должен был ей это разукрашенное старьё подогнать.

У места дислокации слона меня ждала несколько охреневшая индианка. На мой вопрос, в чём проблема, она молча указала на палатку, в которой лежал подогнанный доспех.

— ... — Слов нет, одни выражения.

— ..., — согласилась со мной Симран, добавив целую тираду на своём языке.

— Погоди. Бхаанчод — понятно, сестролюб. С лобковой вошью тоже. Пот с зада ящерицы, это само собой. А причём здесь сын филина?

— Это идиот.

— Действительно идиот. Только кретин мог приделать на боевой доспех сверкающие сиськи.

— Огромные посеребрёные, начищенные, сверкающие сиськи, с рубиновыми сосками. — Песец. Женщина с огромными латунными сиськами, из фантастического романа про Велисария, — отдыхает.

— Воистину. Гадай теперь, клиника у него, или просто в голову не уложилось, что ты в этом металлоломе на дело пойдёшь.

— А что такое клиника?

— Болезнь, неизлечимая. В его случае — болезнь головы.

— А может без доспеха?

— О! Точно. Доспеха нет, значит ты остаёшься в лагере.

— Ни за что! Слон идёт, значит иду и я.

— Тебя же убьют сразу! У тебя на груди будет большая сверкающая мишень! Одну стрелу эта железка может и выдержит, но в тебя их всадят штук двадцать!

— Ну и пусть. Я иду!

— ...

— Ягба, ты лучше придумай, как это исправить. Ты же умный. — Индианка хитро улыбнулась, видя, что спор выиграла.

— Вумный як вутка.

— Что это было? Русский язык?

— Почти. — Тут мой взгляд наткнулся на грязный пустой мешок тёмно-серого цвета, лежавший подле палатки. Я гнусно осклабился, поднял мешок и достал кинжал. — Живём. Учи новое слово — маскировка.

— О, Кришна! Ягба, неужели ты заставишь меня надеть этот ужас поверх доспеха?

— Ещё как заставлю. В следующий раз будешь проверять, что за ... делает тебе сбрую.

— О, Кали... — Девушке только и осталось, что сокрушённо покачать головой.

— Ну вот. А ты ещё не хотела меня учить ругаться на хинди.

— ...

— Что? Тысячу чего мне в зад? Так, уроки языка на сегодня закончены. Зайду за тобой через час. — Я счёл наимудрейшим ретироваться, пока расстроенная индианка не посвятила меня в тонкости родного языка по самое нехочу.

* * *

— И куда мы поплывём? Темно, как у негра в дупле.

— Ай, зачем врёшь, а? Наверху кусок Луны светит, звёзды совсем яркие. Светло почти, да? Как в дупле у Эфиопа, сейчас. Вот у негра, там да, темно. — Отозвалась чернота сбоку. Только белки глаз сверкнули.

— Да уж, по негритянским дуплам знаток у нас только один.

— Зато какой! Даже принца напугал! — Ночь зашлась тихими смешками.

— Спецназ, прекратить галдёж. — Раздался голос Берхана. — Плывём по нитке, как тренировались. Ачан, ориентиры видишь?

— Вижу, всё вижу. Я и корабль вижу. — Донеслось со стороны и сверху.

— Пойдёшь первым, держи нитку. Всё, пора, в воду.

Одна за одной, две дюжины тёмных, почти невидимых в ночи фигур вошли в чёрные волны. Уже через минуту только следы на песке могли рассказать о том, что здесь была группа спецназа, но разглядеть эти следы во мгле было невозможно... да и некому. Лишь несколько поодаль горели рыжие звёзды костров, очерчивая границу осаждённой Таджуры.

Диверсанты плыли не слишком быстро. Но недостаток скорости более чем компенсировался отсутствием шума. Шелест их дыхания легко глушился редким плеском волн ночного залива. Казалось, сама ночь решила подыграть сумасбродному плану 'Чёрного Властелина'. Света луны было как раз достаточно, чтобы не затеряться во мгле, но уже фигуры пловцов на фоне тёмного моря не смог бы различить даже зоркий 'людоед' Ачан. А таинственное морское свечение, что могло бы поставить крест на скрытности предприятия, не показывалось уже несколько дней. Видно, заклинание принца 'да пропади ты пропадом, чёртов зоопланктон', было весьма действенным, и хорошо напугало духов моря.

Метр за метром, минута за минутой, всё ближе вражеский город и его корабли. По итогам вечерних наблюдений, целью нападения стала средних размеров галера, вставшая на якорь в нескольких сотнях метров от входа в бухту. Галер таких в порту было две, и вторая была причалена к берегу, почти в самом конце бухты. За ней был лишь спуск в воду для плоскодонок и прочей водной мелочи. По словам принца — Султан держал её там на случай необходимости 'рвать когти'. Прочие корабли были помельче и, с виду, являлись парусниками. Стояли они так же, у причалов, внутри городских стен.

Рано или поздно, упорный труд неизбежно приносит плоды. Угрюмая громада галеры наконец-то нависла над диверсантами, что сгрудились вокруг мокрого и склизкого носа корабля. Берхан прижался затылком к судну и стал проверять, все ли на месте. Он уже собирался отдать команду, как вдруг с небес низвергнулась пахучая струя и, весело журча, с брызгами 'приводнилась' совсем рядом с лицом ошалевшего бойца.

— ... — только и оставалось, что прошептать.

Неизвестный ссыкун довольно долго избавлялся от излишков пива (а что ещё могло вызвать столь обстоятельные излияния?), после чего он со смаком пустил ветры, да так, что его наверное было слышно даже на берегу, и весомо схарькнул в воду, таким образом завершив своё 'выступление'. Командир выждал с минуту, и приказал готовиться к атаке. В тишине бойцы сняли под водой ласты, закрепив их на спинах и задницах, отстегнули более ненужные меха с воздухом, и приготовили абордажную снасть. Наступал момент истины — настоящая вражеская галера, это вам не причал на озере.

— Махмуд, как же невовремя нагрянули эти гяуры! Я как раз собирался пойти в 'Усладу Моря' и снять на ночь их новенькую, Ниду. Если бы ты видел, какой у неё сочный зад! — Матрос причмокнул губами и обрисовал руками монументальную фигуру объекта своей страсти.

— Ай, Усама, откуда у тебя деньги идти в 'Усладу Моря'? Небылицы из твоего рта разлетаются так же быстро, как ветры из твоего дупла, и так же плохо пахнут. — Собеседник похотливого матроса закончил подвязывать штаны верёвкой и осуждающе покачал головой.

— Все ветры моего дупла не сравнятся с тем, что только что испустил ты! Воистину, Аллах наказал меня поставив в один караул с тобой. — Первый моряк притворно закатил глаза, выражая всем своим видом неземные страдания.

— Наказал тебя не Аллах, а капитан. Наверняка за то, что ты в очередной раз что-то сбрехал.

— Не прав ты, Махмуд. Неужели ты не знаешь, что я выиграл у Ахмеда пятнадцать монет? Их я и собираюсь потратить на прекрасную Ниду.

— Ну разве что. Всё-равно, где-то ты да брешешь.

— Раз ты так мудр, то чем возводить поклёп на праведного меня, скажи мне другое. Какого Иблиса мы торчим здесь на воде? У чёрных гяуров мало того, что кораблей нет, так они даже вообще плавать скорее всего не умеют. А если бы и были корабли, то стоять здесь должен 'Крыло Пророка', а не наша 'Гордость Султана'. И вообще, почему капитан не приказал выбросить охранные буи? — Несмотря на внешнюю непочтительность, молодой Усама уважал мнение старшего Махмуда и всегда, с огромным интересом, слушал его объяснения.

— Ага, Усама! Ну что ж, сегодня я щедр, припадай к источнику моей мудрости и радуйся. Мой брат Удай, что служит во дворце султана, поведал мне, что Светоч Ислама, да продлит Аллах его годы, — тут матрос оглянулся вокруг — мало ли кто может оказаться рядом, — изволил гневаться, и сказал, что сухопутные черномазые обезьяны — на море не угроза, и, что команда 'Крыла Пророка' принесёт больше пользы на стенах, чем просиживая задницы на воде. Кстати, именно поэтому, наверное, у нас на берегу осталась половина команды. А буи, они стоят монет. Зачем тратить их на сухопутных обезьян?

— Ну, а зачем нас вообще сюда отправили?

— Об этом тебе придётся спросить у капитана, Усама. Чем ты, вообще недоволен? Сидел бы сейчас в городе, нюхал пот и ждал пока гяуры пойдут в атаку?

— Махмуд, сейчас я нюхаю твои ветры, и Аллах мой свидетель, что пот не может смердеть больше.

— Если бы я не был женат на твоей двоюродной сестре, то я сейчас бы выбросил тебя за борт.

— Я за это буду тебе благодарен до самой смерти — если бы не ты, то на ней пришлось бы жениться мне. А я слишком молод, чтобы связать себя узами брака! А скажи мне ещё, Махмуд, кто эти чёрные гяуры, и почему они пришли войной на наши земли?

— Чему только учил тебя твой почтенный отец, Усама?

— Как чему? Ходить в море и портить портовых девок! — Матросы посмеялись вместе, отец Усамы действительно был пьяницей и моряком, и был известен в Таджуре тем, что умер от непомерного пьянства прямо на портовой шлюхе.

— Да, действительно. Слушай же. Чёрные гяуры зовутся Эфиопами. Мой брат говорил, что они давно уже зарятся на наши земли, и сотни лет назад тоже ходили на нас войной. Но тогда собралась могучая армия Ислама и разрушила их царство.

— Но Махмуд, разве сейчас сможет собраться армия Ислама? Купцы бают, что на севере, государства правоверных насмерть бьются с жуткими захватчиками из далёкого востока.

— Ты зря беспокоишся, гяуры посидят под стенами и уйдут. Они даже оголодают раньше нашего благословенного города — море открыто, и завтра рыбаки выйдут на промысел. Кстати, наверное мы здесь именно за тем, чтобы рыбаки везли улов в город, а не бежали в свои деревни.

— А это правда, что чёрные гяуры — колдуны?

— Не знаю, Усама... Недавно в город прискакал воин Светоча Ислама, сбежавший из плена гяуров. Мой брат мне рассказывал, что этого воина пытал какой-то жуткий колдун Мбонга. Но ты не бойся, Аллах защитит правоверных от гяурского колдовства.

В это время вдруг шевельнулся якорный канат.

— Что за... — Многомудрый Махмуд не успел закончить свою мысль, так как за борт с чавком ухватилась страшная металлическая лапа, а мгновением спустя через борт перемахнула огромная чёрная фигура. Мысль о морском Шайтане и зловещем колдовстве успела зародиться в головах оцепеневших моряков... и погасла, когда холодные, жуткие когти смерти унесли их в мир иной.

Это был не бой и даже не избиение. Это была резня. Большая часть команды мирно спала на верхней палубе и многие даже не успели проснуться, будучи зарезаными подобно баранам. Те из моряков, кто бодрствовал и стоял на часах... они пали жертвами животного страха. Произойди нападение днём, и джибутийцы, привычные к сражениям на палубе и знавшие родной корабль до последней щепки, наверное легко перебили бы вторгнувшихся негров, но ночью... Ночью диверсанты были не абордажниками, а порождениями дьявола, Иблиса, вызванными к жизни жутким чёрным колдовством, буквально из ниоткуда. Ведь слухи про колдунов дошли не только до Махмуда и Усамы. А кожаные доспешные маски на многих спецназовцах только усиливали впечатление.

— Шайтаны! — Чей-то вопль во время кровавой вакханалии окончательно разжёг панику в рядах джибутийских моряков, а стрела чёрного лучника, вонзившаяся в горло капитана, что выскочил из своей каюты, похоронила последнюю надежду на эффективное сопротивление. Немногие надсмотрщики с нижней палубы так же не смогли оказать сопротивления, а рабы... что те рабы? Если шайтаны убивают хозяев и обещают жизнь и свободу тем, кто будет вести себя тихо и и спокойно, только идиоты будут им перечить. Впрочем несколько идиотов всё же нашлось, и их трупы присоединились к телам галерной команды.

Командир диверсионной группы наконец позволил себе перевести дух. Захват прошёл почти по плану, кроме, разве что, арабского ссыкуна, что доставил Берхану пару неприятных минут. Чёрт с ним, с запахом — отмоется. Беспокоило то, что невовремя объявившийся матрос, мог заметить группу и поднять тревогу. Но... не заметил, и слава Богу. Ещё диверсанта удивляла лёгкость, с которой удалось перерезать команду. Впрочем, неожиданное ночное нападение... Командир содрогнулся, вспомнив, как совсем недавно он защищал своего принца в похожей ситуации. Но, пора вернуться к делу.

— Осмотреть трупы. Если найдёте капитана, он должен быть побогаче одет, — зовите меня, остальных, кто ещё жив, прикончить. Тела в воду не бросать, — раздал он команды, — Их может отнести к крепости.

Это был ещё один повод для беспокойства. Верхнюю палубу взяли сравнительно тихо, и те крики, что всё-же имели место, должны были потеряться, благодаря расстоянию и шуму прибоя, но... кто знает. Если джибутийцы заметили захват галеры и вышлют корабль проверить, что происходит, то операции 'Песец' придёт он сам. Песец, то есть. Удержать галеру в случае абордажа, диверсанты не смогут. А даже если бы и смогли, то скрытность была бы всё равно безвозвратно утеряна. Оставалось бы только прыгать за борт и 'делать ласты' при выходе вражеского корабля из гавани. Впрочем, даже в таком случае диверсия уже принесла бы пользу — необъяснимая смерть всей команды на одном из кораблей, весьма пошатнула бы боевой дух противника.