Прохор Коробейников поклонился куполам Архангельского Собора, перекрестился и пошёл сквозь толпу, к украшенным фасадам здания приказов. Туда, где стояли челобитчики, ожидавшие своей очереди на прием к судье. Ходатые негромко переговаривались друг с другом, обсуждали последние события, новости и слухи, гуляющие по столице.
К купцу подскочил подьячий и, не стесняясь, протянул руку для подношения.
— Деньгу вымогает, чернильная душа, — Прохор вытащил из-за пояса мелкую монету, вздохнул и отдал её представителю власти.
— Иди за мной! Тебя — ждут, — произнесла довольная "серая личность" и двинулась внутрь помещения.
— Каждый крючок ловит свой кусок, — Коробейников недовольно обругал про себя служителя закона за взятку. А затем молча пошел за чиновником.
В здании приказа они с трудом протиснулись через большой зал, заполненный служащими, посетителями и многочисленными зеваками. По пути к цели преодолели беспорядочно расставленные лавки, сундуки, различные коробки. Наконец зашли в смежную комнату обтянутую тесненной кожей. Внутреннее пространство рабочего кабинета было освещено крупными фонарями и шандалами с причудливыми узорами. За большим столом укрытым дорогим сукном важно восседал дьяк Михайло Рыгов. На плечах "вершителя судеб" накидка из меха рыжей лисицы, подбитая черным аксамитом. На красивом, расписанном золотом блюде, стоящим перед ним, лежало несколько обычных картофелин. Рядом находились свернутые челобитные, большая латунная чернильница, причудливая лампада и несколько амбарных книг.
— Прохор Коробейников, купец гостиной сотни, челом бьёт и просит разрешение на торговлю блюдами, приготовленными из нового корнеплода, — подьячий начал докладывать суть рассматриваемого дела. — Его будут выращивать в деревенском поле. Кушанье готовить из него собираются в обычной, крестьянской печи. Продавать в лавке Китай-города. Название растения — таганофель. — "Бумажная душа" зашелестел бумагой. Вытянул другой листок из кипы и продолжил повествование. — Также просит разрешить продажу ещё нескольких блюд из овощей и корнеплодов с похожими названиями. Все они будут выращиваться в Таганово. Деревня принадлежит его компаньону, мелкопоместному дворянину, Алешке Воронцову.
— Хорошо! — Рыгов высокомерно скривил лицо. — Я всё уразумел. Ступай отсель. — Дьяк перевел взгляд на купца. Сжал губы. Набрал воздуха и презрительно начал выдавливать из себя фразы. — Ты, что пес смердящий удумал? Давно в пыточной не был? Или тебя кнутом не охаживали? Какой — такой таганофель? — Он громко стукнул кулаком по столу. — Вы там, торговые душонки, в своих лавках и шалашах совсем посходили с ума? — Колючие глаза бюрократа просто прожигали Коробейникова насквозь.
Кто-то еле слышно заскребся в дверь кабинета, после чего слегка приоткрыл её.
— Пошли вон, смерды! Занят, Я! — Михайло заорал во весь голос. Он встал из-за стола. Во весь рост выпрямился и снова надменно обратился к посетителю. — Купчишка! Ты кем себя возомнил? Всяк сверчок — знай свой шесток! Ты восточные пряности продаешь? Вот, и продавай дальше! Тебе, что — дохода мало? А может ты умом тронулся? Или солнце — головушку напекло?
В горле посетителя вмиг всё пересохло. Его колени задрожали. Сердце учащенно забилось. — Нэ... не...т-т. — Прохор попытался выдавить он из себя что-то похожее на ответ.
— Погляди на это! — дьяк показал рукой на картошку лежавшую на подносе. — Оно же мерзкое на вид! — Его лицо исказилось в гримасе омерзения. — А на вкус? Ты, пробовал? Какие могут быть блюда, из него? Когда подьячий Егорка Отрепьев откусил немного, так весь вечер в отхожее место бегал. Говорит, отвратительно и невкусно!
Блюститель закона взял паузу, собираясь с новыми силами. Он вернулся за стол. С важностью уселся в кресло и продолжил нравоучения. — Прохор, ты же умудренный опытом купец! Ты, что не понимаешь — у вас не купят эту гадость! Вы разоритесь и пойдете по миру! Так, что покайся за содеянное! И не отвлекай по пустякам... своими глупостями. Иди, давай! У меня... важных дел — по горло! — Чинуша взял перо в руку и склонился над большой амбарной книгой.
— Не губи, кормилец! — купец бросился к столу и положил на него несколько золотых монет. — Поймите! Выращивать таганофель — это была последняя просьба покойного отца моего компаньона. Ради этого — он живет! Он так верит в то, что ему позволят исполнить последнюю волю родителя!
— Ну,... не знаю? — дьяк хищно посмотрел на деньги. Почесал ладонь левой руки.
Купец заметив "добрый взгляд" и правильную примету у благодетеля, достал из-под полы ещё две монеты и с почтением положил их рядом с первыми.
— Опять же если... — Рыгов зашевелил губами, что-то подсчитывая в уме. — Если только, он будет... — служащий быстро открыл ящик и резво сгреб туда золото. — Например, понемногу продавать, эту гадость... За Тмутараканью! Где глухомань, зверье да гнус.— Дьяк задумчиво начал стучать пером по столешнице. — Совсем по чуть-чуть. И только,... в своём огороде — будет выращивать! — "Казенный счетовод" выпрямился. Развел руки в стороны. — Короче, Прохор, зайди через месяц — другой! Я подумаю...
Ещё несколько золотых кружочков появились на столе. Купец ниже склонил голову. — Благодетель, ему жити не на, что. Он вложил все свои сбережения в это дело! Последние дни доживает только на хлебе и воде.
— Не знаю... — глаза бюрократа ещё больше расширились от блеска монет. Он вытянул руку и начал потихоньку их двигать в сторону ящика пальцем.
— Мы так на вас надеялись! — челобитчик настойчиво продолжал выражать свою просьбу. — Весь вечер молились Святому Пантелеймону. За Ваше здравие — свечей поставили без счёту! — Прохор в мольбе прижал руки с шапкой к груди.
— Ну, хорошо! — Начальник приказа развернул один из свитков. — Давай посмотрим, что вы тут пишете... — Дьяк небрежно вытащил кучки документов один из свитков. — Разве можно товар с таким наименованием продавать? — Он стал зачитывать названия. — Например, таганожан, таганоруза... Или, ещё непонятнее... таганочок. Такое ощущение, что слова придумывали не русские люди. Или русские, но были пьяные... в дупель. А вот совсем чудное! Под цифирой... тридцать семь — таганомат.
Бюрократ оторвал глаза от списка и строго посмотрел на зарвавшегося купца.
— Что это за таганомат, такой? Поди, та ещё... — гадость! — лицо чинуши пренебрежительно сморщилось. — Какое-то подозрительное название? Больше походит на нецензурное выражение! Так и хочется начать ругаться именно с этого слова. Ох, чувствую — побьют вас за блюда с такими названиями. Может быть, даже не один раз!
Купец достал большой мешочек с деньгами и молча, высыпал горку золота на стол. Хозяин приказа ненасытно уставился на неё. В комнате на несколько минут наступила тишина.
— Хм, согласен... — наконец-то дьяк выдавил из себя положительное решение. — Только ради памяти усопшего родителя! Я буду сегодня милосердный и справедливый!
Дьяк гордо вскинул голову. Прокашлялся. Довольно сверкнул глазами.
— Да будет так! Я разрешаю торговлю этими непонятными плодами на год. Однако! Пообещай мне, что продаваться... эти тагано — противные блюда, будут небольшой партией и очень дорого. И... не дай Бог, с кем-нибудь что-нибудь случится...
— Обещаю! — не моргнув глазом, произнес купец.
— Всё, иди... За бумагами, зайдешь завтра.
* * *
Неделю спустя.
Москва.
Лавка купца Коробейникова.
— Послушай, Прохор! Почему у нас с тобой такая тесная лавка? — Рязанцев недовольно пробурчал, окидывая взглядом крохотное торговое помещение Коробейникова. — Нормальному купцу не развернуться, гостей не принять. Товар разложить толком — негде! Нарезку для дегустации под прилавком держим! А новинки? Они вообще лежат на складе. И не склад это, а маленькая комнатушка — забегаловка. Скромно как то всё. Меленько... Жиденько... Где твой знаменитый купеческий размах?
Алексей решительно обошел небольшое помещение по продаже восточных пряностей. Зачем-то заглянул в малюсенькое окно. Подошёл к небольшому комоду — скрыни. Молча, уставился на него.
— Знаешь, что? — странник произнес внезапно и резко повернулся к Коробейникову. — Пора нам с тобой расширяться! Почему мы ютимся в этом узком бочонке как сдавленные селедки? Магазин нам нужен! А еще лучше — павильон! Знаешь, что это?
Вояжер набрал воздуха для начала пламенной речи. Он собрался поведать "забитому деревенскому парню с далекого Севера, там, где всегда снега и бескрайняя тундра" про преимущества огромного торгового центра. Про то, как замечательно продавать товары в большом здании с круглосуточными закусочными и парковками для телег. Внутри которого будут постоянно проходить красочные флэшмобы, презентации, развлекательные шоу с участием скоморохов, цыган, заезжих трубадуров.
Так, вот... — странник прокашлялся, потянул шею, мысленно поправил несуществующую бабочку. Затем бросил случайный взгляд на компаньона. Непонимающе осмотрел его. — Э-э-э... Почему молчим? И вообще! Ты, в последнее время какой-то кислый? И лицо от меня воротишь. Случилось, чего?
Прохор тяжело вздохнул и отвел глаза в сторону.
— Если ты по поводу женитьбы, — Алексей произнес решительно. — Сразу говорю — рано мне ещё! Я обет дал! Пока не войду в первую гостиную сотню московских купцов и не заработаю несколько миллионов, об этом даже думать не буду.
— Да нет! Тут другое, — Коробейников начал переминаться с ноги на ногу. Закинул руку за голову и виновато почесал затылок.
— Может, ты обиделся на цыгана, который на празднике пел? А после мешок таганофеля спер? — путник искренне развел руками. — Так я не знаю, куда он делся со своей трынделкой! На юг наверно укочевал. В Румы... в Индию! Вместе с табором! Вреднючий такой дядька — в общем, ты его больше, не увидишь!
— И не в цыгане дело... — Прохор погладил подбородок и начал наконец-то объяснить причины своего странного поведения. — Не серчай, Ляксей! Партнерство у нас с тобой какое-то неправильное выходит. Неравноценное. — Купец выпрямился. Задрал бороду. Не моргая, честно посмотрел в глаза странника. — Твои изделия раскупают влёт. А на мои пряности — даже не смотрят. Приходят. Твоё берут и уходят. Вон, вчера — даже очередь выстроилась. Разобрали всё и ещё на сегодня записались.
Прохор подошел к своим мешочкам с пряностями. Переложил мерную ложку с одного места на другое. Легонько погладил пустые кулёчки. Расстроенный неудачами, тяжело вздохнул. — У тебя-то всё хорошо! Просто замечательно! А я, похоже, скоро по миру пойду. Никто ничего не берёт. Похожего товара на рынке много. Стоит дорого. Желающих купить его — мало... А ты еще подтруниваешь. Расширяться собрался! А мне куда расширяться — под забор?
— Тю! Я думал, что-то серьезное! Война со шведами раньше времени... Али мор великий надвигается. Или не приведи Господь какое-нибудь бедствие всепланетарного масштаба... А тут всё проще — конкуренты жизни не дают! Ух, они такие... — бяки! — странник рассмеялся, разрежая тяжелую обстановку. Он задумался на миг. Снова осмотрел маленькую каморку "папы Прохора". Прикусил губу. После чего приступил к решительному формированию плана. — Так, "Отец родной"! Мы компаньоны — значит должны друг другу помогать. Поэтому объединяем наши товары в одну покупку и продаем их вместе.
— Как это? — Коробейников широко раскрыл глаза и уставился на странника непонимающе.
— И не просто продаём! — показательно начал свою лекцию профессор по проведению спекулятивных маржинальных операций. — А используем современные формы привлечения покупателей. Такие как: улыбка, добродушие, страсть, слезы умиления... Ну, и прочая лабудень, так популярная в тех местах, откуда я родом!
— К примеру, ты знаешь, что такое дефицит? — путешественник прищурился и хитро посмотрел на купца.
— Нет, — Коробейников ответил отрешенно.
— А ещё есть интересное слово к занимательному действию — нагрузка к дефициту, — в голове странника окончательно сформировался план выхода из создавшегося положения.
— Нет, не знаю я таких мудрёных слов, — Прохор не сдавался. — Ерунда какая-нибудь, поди?
— Господи! И это московские купцы! — удивленно воскликнул Рязанцев. — Ладно, покажу, как надо продавать всё до последней перчинки. Смотри, что я придумал.
Через несколько минут, когда звякнул колокольчик, укреплённый над входом и в лавку зашла очередная покупательница, профи-продавец уже был готов к показательному выступлению.
Богатая клиентка в двух! дорогих соболиных шубах, высокой песцовой шапке, в сафьяновых сапожках с золотыми узорами тяжело подошла к прилавку. Позади неё находилось трое слуг и служанка. Холопы с почтением усадили госпожу на специально подготовленную лавочку для посетителей.
— Сказывают, у вас есть вкусные блюда? — женщина подняла полную руку, пальцы которой были унизаны кольцами. Демонстративно "поиграла драгоценностями" и положила кисть на прилавок. — Завтра хочу устроить себе праздник. — Она продолжила высказывать свои пожелания чувственным, грудным голосом. — Хочу порадовать душу лакомствами. Ищу что-нибудь необычное. А мне надысь сказывали, что в вашей лавке — столько всего занимательного!
— Сударыня! — юный коммерсант учтиво склонил голову. Его озорные глаза цвета летнего неба искрились. — Всё, что рассказали про нас — правда! Рязанцев часто закивал головой. — У нас есть — всё! Особенно редкие восточные пряности... Шафран, кардамон. Галангал! — Делец хитро приподнял одну бровь и призывно подергал ею. — Есть даже бадьян!
— Ну-у! Мне это не надо! — гостья недовольно забарабанила пальцами по столешнице. Лучи света забегали по стенам лавки от лучей отраженных от её драгоценностей. Она нервно тряхнула головой. — Приправу я куплю в другом месте. Мне говорили, что у вас есть вкусное копченое мясо, в необычной обертке. С приятным вкусом.
— Один момент... Силь ву пле! — путник достал из-под прилавка красиво нарезанные ломтики колбасы на пробу. — Вот она наша вкусняшка. Такого изысканного блюда в Москве больше не найдете. Кушайте, пожалуйста. Вам понравиться! Это просто шарман! Манифик! Тре бьен!
— Да, вкусно, произнесла женщина, попробовав колбасу. — Пожалуй, я возьму у вас три больших порции.
— Ах! Вот незадача! Пардон! Жё нэ па! Вы знаете, — торгаш глубоко вздохнул и посмотрел печальными глазами на гостью. — Только, что перед вами! Последнюю порцию забрал боярин Смирнов. Ввалился в лавку как медведь. Всех обругал. Чуть не сломал дверь. Заказал две порции имбиря, потом три порции корицы, затем четыре порции перца и укропа. А вместе с ними напоследок забрал остатки таганасы. Так нехорошо получилось! Разорил — как есть разорил.
— Простите! — лавочник шмыгнул носом. Скрестил руки на груди в покаянии. Стыдливо опустил глаза.
— А когда эта вкуснятина будет в следующий раз, — недовольство гости не знало границ. На её лбу появились морщинки.
— Мы так сожалеем! Так сожалеем, сударыня, — раскаявшийся грешник начал скромно стряхивать ладонью пылинки со столешницы. — Только через неделю... Али через две.
