Игрушки для императоров. Иллюзия выбора

Пришлось оставить винтовку. Не бросить, нет, именно оставить, отпрыгнув в сторону и попытавшись отбить кулаками, за что-то она там зацепилась в черепушке. Особого смысла в ней, в общем-то, не было, я мог без потерь для себя оставить ее там и бежать дальше, ибо только в движении мое спасение, но надо мной довлело Первое Правило венерианского солдата. Оставить оружие — позор и поражение. И это выше угрозы смерти.

У меня не было никакого оружия, кроме доспеха с треснувшим забралом. Только кулаки, усиленные гидравликой скафандра. С кулаками против мира, как в старые добрые времена. И безумие накатило вновь.

Я стоял над поверженной железякой, уставившей единственный неподвижный глаз в потолок. Вторая глазница была разворочена, я всё-таки вытащил остатки своей винтовки, которые использовал затем и как копьё, и как дубину. Меня трясло. Вот так, голыми руками, боевого бота?

Ещё он повредил мне коленку. Сука! Так, что боль прострелила даже сквозь пелену безумия. И что делать с этим, не знал, так как ни о какой 'зелёной полосе' здесь речи не могло быть. Любая помощь только по выходу из трассы, до которого попробуй, доберись с такой ногой!

Робот продолжал сражаться до последнего, как положено примерному роботу-солдату. Я посмотрел на искорёженную винтовку, которую держал в руках, покорёженное дуло... Вот они, вестники нового мира. 'До последнего'. 'Никакой пощады'. 'Обратной дороги нет'. Безумие вновь накрыло меня, но, на сей раз, я позволил ему это сделать. Сам вызвал, чтобы оно меня накрыло. Ведь главное в происходящем не страх и ужас, который могут внушить боты с такой программой. Они лишь орудия. Главное то, что вестники нового мира подтверждают другой, самый важный для меня жизненный тезис:

'Победитель получает всё'.

И только его осознание в данный момент могло помочь добраться до финиша.

Я бежал с кровавой пеленой перед глазами, не чувствуя боли и не ощущая ничего вокруг. Встречные боты удостаивались от меня ударом остатка винтовки, после чего я вновь мчался дальше, не останавливаясь и нигде не задерживаясь. Я рычал, и этот нечеловеческий рык запомню навсегда.

Как добрался до шлюза, не помню. Последнее воспоминание, всплывающее ниоткуда, я, выскакивающий из полутёмного тоннеля на свет. Меня трясло, тело пронзила боль, будто тысячи и тысячи маленьких бомб одновременно взрывались по всему телу. Последние метры почти полз на четвереньках.

Ко мне кинулись люди, целая толпа разношёрстно одетых представительниц корпуса, каждая из которых словно отрепетированными движениями принималась что-то со мной делать. Кто-то был вооружён плазменными резаками, оперативно срезая с меня листы брони, другие, с красными повязками и во всём белом, что-то вкалывали мне из больших аптечек, третьи подтаскивали под меня медицинские носилки, четвёртые...

Да, народа было много, много суеты, все что-то гомонили и спрашивали. Но отдельно я запомнил сеньору Гарсия. В её глазах царило удовлетворение, она единственная не суетилась, будто знала, что со мной всё в порядке и что будет дальше. И когда опустилась рядом, я, вытянувшись, прохрипел:

— Сеньора... Я... Сломал винтовку!

Она что-то ответила, успокаивающе-бодрящее, но я понял по глазам, что она хотела сказать на самом деле. И как бы в подтверждение, перед потерей сознания, в лежащем рядом разрезанном шлеме раздался голос:

Приветствую тебя, безумный мир!

Ты сделан из железа и свинца

И я пойду с тобою до конца.

Возьми меня с собой, прекрасный мир...(9)

Эпилог

Ноябрь 2447 года, Венера, Альфа

— Заходи, сын. Садись.

Себастьян прошёл, аккуратно сел в дальнее кресло напротив камина. Во главе стола сидел не отец, а дон Родриго, начальник их службы безопасности. Себастьян уважал этого человека, но боялся, несмотря на статус наследника одной из крупнейших семей планеты. Было в доне Родриго нечто такое, что словами передать сложно, но на уровне интуиции он понимал, тому плевать на силы, стоящие за людьми, которые ему не нравятся или мешают его делу. Опасный человек!

Отец развалился на мягком диване, расслаблено прищурив глаза. Вроде как отдыхал. Себастьян знал, это обман, в голове отца в данный момент одна за другой с катастрофической скоростью проносятся мысли, просто посвящены они одной проблеме, а не целой куче, как в обычном, собранном состоянии.

— Ты звал, отец? — скорее утвердил, чем спросил Себастьян и сел. Отец кивнул.

— По тому вопросу, о котором я думаю?

Неопределённое пожатие плеч. Затем жест, по которому дон Родриго оторвался от документов, что просматривал на небольшом развернутом визоре планшета.

— Сеньор Октавио считает необходимым ввести вас, юный сеньор, в курс одного деликатного дела. Возможно, это касается ТОГО вопроса, возможно, нет, — кивнул он, выделяя слово 'того', — у нас мало данных, чтобы делать однозначные выводы. Мои люди только что закончили расследование, но последствия этого события в любом случае коснутся будущего королевской семьи.

Дон Родриго глянул ОЧЕНЬ выразительно. Себастьян поёжился и подобрался.

— Вам знаком этот человек?

На завихренном во всю стену визоре появилось огромное изображение какого-то паренька примерно его возраста. Что-то было в нём знакомое, но неуловимо, Себастьян не мог вспомнить, где видел его раньше.

— Нет. Кто это?

— Этим вопросом, сын, мы занимались последние недели две, — подал голос отец, открывая глаза.

— Это новый королевский телохранитель, — ответил начальник СБ. — Будущий. Первый мальчик за пятьдесят лет, которого приняли к себе на обучение эти прошмандовки. Берут таким, как есть, в готовом взрослом виде. Его вступительное испытание назначено на сегодня, и я сомневаюсь, что он его не пройдёт.

Повисла напряженная тишина.

Себастьян слушал, оценивал аргументы, и поражался, как далеко просчитывает отец. Ему давно пора заняться делами семьи, вникать в политику, а не валять дурака, и теперь он всё больше понимал, что знает гораздо меньше той планки, по которой оценивал свой уровень ранее. Это чудо, что отец так терпеливо возится с ним, ту же Сильвию он изначально оставил на самотёк, бросив в бизнес, будто щенка в воду.

— Остаётся вопрос, сын, для чего Тьерри мобилизовать столько ресурсов? Чего она хочет этим достичь? Ради простого парня, будь он хоть из золота, она не станет так размениваться. Но наши люди, а я склонен доверять их профессионализму, не раскопали о нем ничего. НИ-ЧЕ-ГО!

Себастьян покачал головой.

— Так не бывает.

— Я тоже так думаю. Но Родриго со мной не согласен.

Начальник СБ откинулся в своём кресле, переводя собранный оценивающий взгляд с отца на сына.

— Октавио, мальчик талантлив. Получил грант. Сам, это проверили. Жил в нищете с матерью-проституткой, работницей бюджетной парикмахерской, имеющей в юности условный срок. В НИЩЕТЕ, Октавио! — Его взгляд стал особенно выразителен.

— Далее, школа. Проблемы с сыном хефе. Нормальная жизненная ситуация для человека его происхождения. Раскидал десяток ровесников, тоже норма, с его модифицированными способностями и используемыми в схватке спецсредствами. Способности плюс расчёт — ничего необычного.

Наконец, корпус. Тьерри сдерживает своих офицеров, не даёт разгуляться, помня о своей предшественнице, но с чего вы взяли, что она НЕ ХОЧЕТ побыть на её месте? Не хотеть и не делать — разные вещи.

Я считаю это лишь демонстрацией силы. Демонстрацией для нас, аристократии. 'Сегодня мы унизили и растоптали криминального авторитета, сеньоры буржуи, завтра сделаем это с вами'. Лаконично и предельно понятно. А главное, логично. Даже если в парне что-то есть, он — средство, а не цель. Они лишь ДЕЛАЮТ ВИД, что он ценен.

— Что думаешь, сын? — усмехнулся отец.

Себастьян не знал, что думать, а потому просто озвучил сомнения:

— Ангелы ничего не делают просто так. Не поверю, чтобы они взяли бедного сиротку, обогреть и обучить. Даже если он мод. Даже если хотят что-то продемонстрировать — они могли сделать это кучей других способов. Тут кроется что-то ещё, чего мы не знаем.

Отец улыбнулся.

— Я же сказал, мальчик тоже чувствует подвох.

Дон Родриго вздохнул.

— Но логика, Октавио...

— Логика в твоих словах прослеживается только на первый взгляд. Каждое из перечисленных тобой событий по отдельности, само по себе, логично. Но собранное воедино, — он сделал паузу. — Тут логикой и не пахнет.

Дон Родриго задумался.

— Согласен, в мальчишке есть что-то 'подводное'. Мы пока не раскопали этого. Пока. Но, прости твоя версия с 'тёмным принцем' вообще никуда не вписывается! Кто в здравом уме, будучи монархом, согласится держать собственного отпрыска, собственное творение, если хочешь, в скотских условиях? Кто позволит какому-то сыну бандита бить его, издеваться, как это делал Кампос-младший? Наконец, кто позволит конфликту выйти на уровень, когда о нём узнала вся планета? Они оцепили школу, Октавио, — голос дона Родриго понизился почти до шёпота. — Устроили, говоря казённой терминологией, войсковую операцию. Шли наказывать его, ставить на место, с вероятностью летального исхода более тридцати процентов по оценкам моих специалистов. В случае с наследником, в которого вложили сумасшедшие средства и ради секрета которого ввели военное положение в двухмиллионном городе, такая ситуация НЕВОЗМОЖНА, в принципе! С вероятностью сто процентов! Наш знакомый Диего Альваро убедился, с такими вещами Веласкесы не шутят! А тут какая-то гопота. Спустя всего полгода. Я соглашусь со слабостью своей версии, но эта — бред.

— А если они таким образом, его спрятали? Чтобы никто не догадался? Особенно мы, аристократия?

Себастьян сказал первое, что пришло в голову, и тут же понял, насколько это чушь. С человеком, в которого вложены миллионы, ради которого уничтожили бункер, способный пережить любую бомбардировку, ради которого грохнули сорок учёных... Учёных, не простых работяг, цвет нации!.. Нет, это нереально.

И отец, и дон Родриго промолчали, глядя на его смущение. Наконец, отец подвёл итог:

— В любом случае, что бы там ни было, этот мальчик опасен. В таком возрасте он не подойдёт им в качестве пушечного мяса, его будут учить другому. Тем более, говоришь, способный. А там присяга, вассальная клятва королеве, а значит, кружение около королевской семьи. Себастьян, как ты думаешь, обратят ли их высочества внимание на молодого бросающегося в глаза симпатичного юношу в своём окружении? Там, где привыкли видеть лишь девушек?

Себастьян опустил голову. Вопрос риторический, особенно зная их высочеств.

— А сколько потребуется времени её высочеству инфанте, чтобы затащить его в постель 'для пробы'? Ознакомления, так сказать? И как события могут развиваться дальше, учитывая, что в будущем она станет королевой, а он — её вассалом-телохранителем?

Себастьян сглотнул большой ком. Отец ударил по больному. Но главные слова сегодняшнего разговора прозвучали.

— Предлагаешь его уничтожить?

Отец покачал головой.

— Не сейчас, в этом я солидарен с Родриго. К тому же мы опоздали, он в руках Тьерри, а вендетты я не хочу. Придётся играть тонко, ждать момента.

— Мы можем натравить на него нашего Мстителя, — неожиданно подал голос дон Родриго. — Убедить, что мальчишка и есть тот самый 'тёмный принц'. Так мы избавимся и от него самого, и от щенка. Кто бы ни был этот Шимановский, мёртвый он принесет нам меньше вреда. Заодно больше не нужно будет нянчиться с Мстителем, это становится с каждым днём всё опаснее. Гарсия свернула операцию в Варшаве, теперь Веласкесы начнут потрошить Альфу, и если пронюхают, что мы помогали ему...

Вздох.

— А так мы взорвём его сразу после того, как он уберёт мальчишку.

Дон Октавио вновь отрицательно покачал головой.

— Я понимаю риски, Родриго. Но Мститель ещё может понадобиться. Идея здравая, проработай её, подготовь исполнителей. Но пока у меня не будет анализа ДНК мальчишки, запрещаю любые действия.

— И всё-таки, я считаю, что я прав! — воскликнул в итоге отец и развел руками. — Интуиция. Лея страшная женщина, она может додуматься и до того, чтобы содержать сына в нищете. Да и не сын он ей, а всего лишь творение. Мы ещё проанализируем все события, спокойно, пошагово, пока предлагаю закончить с этим и разойтись. Ты что-то хотел сказать, Себастьян?

Он повернулся к сыну, но сказать, что собирался, тот не успел. Дверь в кабинет самым наглым образом распахнулась, и на пороге появилась разъярённое существо с развивающимися длинными белыми волосами, которому больше подошел бы эпитет 'львица', чем 'человек'.

— Всё, отец! Я так больше не играю! Или ты подписываешь сейчас, или... — зарычала львица.

— Или? — расплылся в улыбке дон Октавио.

Та смутилась, но тут же вновь воспрянула духом.

— Я больше не намерена два часа ждать, когда ты освободишься! Я твоя дочь и имею право обратиться вне очереди! На!

Девушка прошла через кабинет и хлопнула бумажными листками, которые держала в руках, по журнальному столику.

— Сделаешь все дела со мной, и занимайся, чем хочешь! Тем более, я ненадолго.

— Хорошо, солнышко, хорошо! — Дон Октавио взял бумаги и неспешно пролистал их, на ходу оценивая глазами написанное, а главное, прикидывая в уме цифры. При этом безуспешно пытался спрятать лезущую наружу довольную улыбку. — Я сделаю всё возможное, чтобы в будущем так и было, но...

Сильвия скривилась и надула губки.

— 'Но'?

— Но ты, в свою очередь, пообещай, что не будешь больше врываться ко мне в кабинет во время важного совещания.

— Важное совещание? — Девушка широко распахнула глаза и наивно ими захлопала, после чего картинно обернулась к брату через плечо. — Важное? С ним?

Себастьян закипел от желания удавить сестру, но сдержался.

— Сильвия, я сам решаю, какие совещания важные, какие нет, — отрезал отец, оставил автограф на некоторых листках, после чего протянул всю стопку назад. — Теперь можешь идти.

Та взяла бумаги, победно усмехнулась и развернулась к двери, но застыла вполоборота.

— А он-то что вам плохого сделал? — кивнула она в сторону объёмного изображения парня, показывающего его идущим по улице в школьном костюме.

— Почему сразу 'плохого'? — напрягся отец.

— Ну, как же, — Сильвия кивнула на начальника охраны, — дон Родриго здесь, значит, ничего хорошего для него вы не приготовили...

Железная логика. Дон Октавио непроизвольно крякнул.

— Ты его знаешь? — спросил он, всячески скрывая волнение.

Сильвия неопредёленно пожала плечами.

— Видела. И он мне так и не позвонил. Всё, отец! — она подняла руки в защищающемся жесте. — Это не обсуждается! В мою личную жизнь тебе доступа нет, и не будет!

Себастьян скривился. Многие взгляды сестры на 'личную жизнь' он не разделял, считая, что та позорит семью, но отец, согласно давней договорённости, не вмешивался.

— Сильвия, девочка, я разве лезу в неё? — улыбнулся он ей, но Себастьян чувствовал, что внутри тот кипит. — Просто скажи, откуда ты его знаешь. Что ты будешь с ним делать — дело твоё, честное слово.