Знак Змееносца

И пусть... Где-то во двориках неподалёку, сотни лет назад начали вручную копать московское метро.... Мне нравятся короткие исторические штрихи — словно неясные обрывки воспоминаний...

В руке сжимал чехол с саксофоном, который мне доставили из антикварной лавки, за безумные деньги. Но я так был счастлив.

Я хотел посидеть в тихом заповедном дворике, выпить коньяка и полюбоваться приобретением... А тут она...

Словно тень моего подсознания, что-то настолько же близкое, на сколько и постороннее.

Я забыл про свой инструмент, и следил, куда она идёт... не то, чтоб я был маньяком — просто я пытался её себе объяснить... да, видно так и есть... Нужно было понять — что она такое?

Подал сигнал коммуникатор. Я переключил на наушники. Это был Арес, который звал меня на вечеринку, с моим блестящим медным саксом. Я сказал, что пока занят, и перезвоню потом. Пока я обменивался любезностями, и проходил турникеты в "Заповедную Зону", девушка в чёрных очках куда-то испарилась.

Обругав себя безмозглым и невнимательным тормозом, я вышел на пустынную улицу, с настоящим потрескавшимся асфальтом. Высоко в солнечном голубом весеннем небе нависал над старинными домами Четвёртый Жилищный Комплекс, названный "Синие Паруса". От него к станции "Магнитки" шли прозрачные трубы фуникулёров и резко пахло разогретым маслом, вперемешку с озоном.

По тротуару прогуливалось буквально три человека: охранник, пьяница и пожилая дама в длинном драповом пальто, наверное, из "реконструкторов" — есть такие общества, пытающиеся вжиться в быт древних.

И вдруг, я увидел её! Это был штрих в пространстве — сложная линия. Прошлого или будущего?

На обочине стоял экспонат, древний автомобиль, М-20, называемый "Победа", он был тут, сколько я помню это место: аудио-экскурсоводы утверждали, что в этой машине даже сохранился оригинальный двигатель, и можно его завести. Но демонстраций, почему-то не проводили.

Та самая девушка, сидела на бежевом капоте той самой машины, и ела мороженое на палочке, обёрнутое серебристой фольгой.

Я подумал, что подойду и заговорю с ней.

Но, как только я это подумал, она встала, выбросила мороженое в урну, и её каблуки застучали по древнему асфальту, отдаваясь в стенах домов лёгким эхом.

Я, ощущая себя преследователем, поплёлся за ней.

Между домами три, дробь пять, и семь, дробь девять была высоченная арка, рядом с неработающей, но оставленной в первозданном виде, аптекой.

В висках стучало в такт моим шагам — я боялся, что девушка обернётся и примет меня за сумасшедшего.

Но за ларьком "Обувь", она свернула влево.

Я поспешил следом, продолжая сжимать футляр саксофона, о котором я давно забыл.

Самое удивительное в том, что там тоже была бетонная арка, которой я раньше не видел ни разу, хоть и знал этот район досконально.

В арке было пусто — за ней виднелся ухоженный дворик: пара сервомеханизмов, напоминающих одновременно насекомых, и старинные печатные машинки, взрыхляли почву меж пёстрых цветов на клумбе.

Не знаю, почему, но у меня в груди всё сжалось... даже дыхание перехватило.

Раньше такого не было — я стоял возле арки, и боялся войти в неё. Точнее не то, чтоб боялся — как-то оттягивал этот момент.

На уровне подсознания, я чувствовал, пройди я туда, что-то неотвратимо измениться. Бесповоротно и навсегда. Но так хотелось попасть в этот дворик, которого я, кажется, не видел раньше. Наверное, так же Алиса хотела попасть в чудесный сад, с маленькой дверцей в очень странном месте.

Посмеявшись над собственными заморочками, я сделал шаг...

Затем ещё...

Я вошёл во дворик...

Тут же полоснуло по глазам заходящее солнце...

Колодец домов был широким, и украшен зеленью деревьев. С виду двор, как двор: ничего особенного, но, чем-то неуловимо напоминал он съёмочный павильон...

И тут же зазвонил коммуникатор.

— Да, — сухо сказал я, чувствуя, что упускаю некую очень важную перемену вокруг себя, в себе...

— Здравствуйте, — ответил механический женский голос, без интонаций, — вас приветствует Министерство Обороны Содружества Земных Наций! Спешу донести до вас сообщение, номер триста двадцать один, от шестнадцатого марта, пятнадцать часов, ноль, ноль минут. Ваша кандидатура была одобрена Советом Высшего Командования для службы в Военном Космическом Флоте СоЗНа! Вам нужно явиться в офис номер тринадцать. Отель "Глория". Поздравляю Вас, гражданин Хор Велес! Удачного Вам дня!

Я медленно пристегнул коммуникатор к запястью, и... кажется, именно в этот момент я и потерял себя... Или наоборот — нашёл, но кого-то другого, не того, который был раньше.

Я стоял, как столб и озирался по сторонам — девушки в чёрном плаще я не видел...

Что изменилось в этот момент? Всё! Запахи, цвета, жизнь, смерть — всё...

Опустив чехол с инструментом на асфальт, я расстегнул застёжку, вынул блестящий саксофон, хранивший память тысячи пальцев. Обхватив мундштук губами, почувствовал, что держу в руках застывшее продолжение своего голоса... дыхания... Издав резкий и неуверенный звук, я вспомнил, что я хотел. Я начал играть Джерри Мулигана "Фестиваль"...

Получалось не очень гладко... Пальцы скользили, и я не верно попадал в трость... Но, звук так феерично переплетался с уличными звуками, разметавшись клочьями эха меж стен...Тут я почувствовал, как на моё плечо легла чья-то рука. Тепло...

Продолжая играть, я покосился вбок.

Линия! Зигзаг!

Она!

— Меня зовут Анат или Лилит, — произнесла девушка в чёрном плаще.

Кровяное давление поднялось — сердце гулко застучало в груди. В глазах пошли серые точки мушек. Прервавшись, я зажал инструмент правым предплечьем.

— А можно, я буду называть тебя Дороти? — почему-то спросил я, глядя на это нереальное лицо, на это утончённое совершенство, которое появилось на звуки саксофона.

Девушка усмехнулась, сверкнув своими огромными карими глазами, с зелёными искорками.

— Тебе можно, — сказала она, развернулась и зашагала прочь...

А я стоял, как дурак, щурясь от заходящего солнца и смотрел ей вслед. И улыбался.

— До-ро-ти, — по слогам произнёс я, и закрыл глаза.

Никак не могу понять — то ли воспоминания подстраиваются под действительность, то ли действительность, под воспоминания.

Пока я пересекал двор, мимо ярко-зелёных, резко пахнущих свежей краской скамеек, мимо аккуратного бордюра и постриженных кустов, рядом с которыми стояли урны, с загадочной надписью "ОМ", в моём мозгу, как бы в ускоренном слайд-шоу, прокрутились все дальнейшие события последних лет. Даже Пандар, и огромные болваны с мерцающими копьями.

Я встряхнул головой, словно отгонял наваждение.

Сам не заметил, как оказался в узком проулке, который выходил из двора куда-то дальше. Природное любопытство взяло верх, и я, закинув чехол на плечо, зашагал по незнакомым улицам...

Я не знаю, почему остановился возле этого подъезда старинного дома.

На небе сверкнула молния — один из её отростков с электрическим треском ударил в вывеску над входом.

Как это показывают в плохом кино — вывеска завибрировала, и в темноте, расцвела надпись: "Отель Глория"...

(Реконструкция событий N 321 — редакция.)

— До 1991 года территория современного Даниловского района входила в состав Пролетарского и Москворецкого районов Москвы. В 1991 году в Москве была проведена административная реформа, в ходе которой были созданы административные и муниципальные округа. Так временные муниципальные округа "Симоновский", "Павелецкий" и "Даниловский" были организованы в составе Южного административного округа Москвы...

— А можно выйти, Павел Георгиевич?

— Гончаров, имей терпение! Лекция заканчивается — сейчас все пойдут!

— Извините...

— Реферат к следующему занятию! И не забудьте про монографию Рубинштейна! Сдать реферат не позднее пятого, это четверг... Всем ясно?! Ставлю "двойки"!

— Павел Григорьевич!

— Что тебе Платов?

— Павел Григорьевич, а я тут один вопрос не понял в самостоятельной, по поводу социальной стратификации, это, типа структура общества вообще?!

— Сергей — к чему этот вопрос? У нас историография сейчас, если тебе интересно...

— Тут у нас недавно был семинар по социологии, и Евгения Николаевна сказала...

— Евгения Николаевна простой методист — что она могла сказать?

— Ну, просто про президента...

— Короче... на все вопросы я отвечу, если зададите мне их в вашем, этом... как его "контакте"... вот.... И вообще... Платов... Ты самостоятельную прошлую, когда сдашь? "Банан" у тебя уже один стоит...

— А я болел... у меня мама болела...

В проёме дверей появляются два человека в строгих костюмах. Один из них подходит к крайнему ряду, и что-то шепчет миловидной девушке с карими глазами, показывая рукой на аудиторию. Та кивает, и начинает что-то быстро набивать в своём телефоне. Одновременно она что-то говорит своей соседке. Мужчина в костюме присоединяется к своему спутнику. Они подходят к кафедре, и тут становится их видно чётче: один с лицом бульдога, второй — с лицом моржа.

— Полосин Павел Григорьевич? — бульдог говорит, словно жуя бутерброд.

— А кто вы, собственно такие? — профессор морщится, будто хлебнул уксуса.

Мужчина с фигурой и костюмом моржа достаёт из внутреннего кармана картонный продолговатый предмет, цвета киновари.

— Федеральная Служба Безопасности, лейтенант Зенин, — говорит он в пол голоса, — проследуйте, пожалуйста, с нами.

— Что это значит?! — профессор выпучил свои зрачки в линзах окуляров.

— Мы сказали вашим студентам, что у вас срочная конференция...

— Да, — подтвердил второй, с лицом моржа, — сотрудничество с нами, в ваших интересах.

— Но, собственно, позвольте...!

— У вас пять минут, — перебил его "морж", — я что-то не ясно сказал?

Почти шипя и выдвинув нижнюю челюсть, "морж" поправил галстук: видно нервничал...

— Я... — голос Павла Григорьевича задрожал, — конечно, пойду... но поймите и вы... У вас есть основания??

— Уголовный кодекс "эр фэ", — "Тюлень" цинично ухмыльнулся уголком рта, — глава двадцать девятая, статья двести семьдесят пятая...

— То есть?

— Государственная измена, Павел Георгиевич, — стиснул зубы "бульдог", — вы же образованный человек — история, политология...

— И что?

— Вы подозреваетесь в получении некоторой суммы денег за некий украденный документ государственной важности...

— Вы с ума сошли! — профессор вытаращил глаза.

— Нам за это не платят... успокойтесь, — "тюлень" стиснул зубы, — просто, пройдите с нами до автомобиля.

— Чёрт знает, что! — Павел Григорьевич неубедительно всплеснул руками... — повинуюсь вашей диктатуре...

— Не говори хренотень: хочешь чтоб мы объявили это вслух?...

Когда все студенты покинули аудиторию, чуть отождав, в пустой коридор, пахнущий потом и мастикой, вышел профессор в сопровождении двоих "набыченных" фигур. За мутными стёклами тарабанил серый дождь — капли встречались и распадались в секунды. Полосы воды отражались призрачными тенями на бледно-зелёных стенах коридора. Полосин молчал, хотя было впечатление, что за стёклами его очков тоже идёт дождь — он двигался подобно ожившему манекену — наверное, такие движения свойственны всем, кто чувствует обречённость.

Они спустились по гранитному крыльцу: причём Полосин открыл зонтик, а двое квадратных людей делали вид, что на них не капает.

На боковой улице стоял фургон с гербом и надписью "Почта России".

Чёрные бархатистые шторы были закрыты, и мотор урчал слишком успокоительно...

Вокруг плавал бордовый свет от тусклой лампы под звуконепроницаемым потолком фургона.

Это напоминало Полосину "Чистилище", как он видел себе его в испуганных снах.

— Как давно вы знаете Мальцева? — щёки "бульдога" вздрогнули.

— Мальцев?... (словно растягивая жвачку) Ма-аль-цев... это тенор из "мариинки"?

— Попытка "номер два". — "Бульдог" хищно оскалился, — у вас в университете работал профессор Мальцев, на кафедре Мировой истории...

— Я его не знаю!

— Подумайте ещё раз: как давно, и при каких обстоятельствах, вы, Полосин, познакомились с профессором Мальцевым?

— Я с ним не общался, поверте! Я... когда я пришёл в университет... Он уже! Да-да! Он! Он был учёным с именем! Дайникен и Ситчен! Вот с кем он общался! Верно! Если вы про этого выскочку, про этого профана... Знайте! Я его не знаю! От таких учёных и гибнет наша наука! Понимаете? Как я мог с ним общаться? Это же нонсенс! Тартюф! Деятель от истории! Даже вот так — делец! И вы говорите, что я с ним общался???

— Простите, Павел Георгиевич, — "Бульдог" словно проглотил кусок мяса, — а как же так вышло, что рецензентом вашей докторской являлся именно Мальцев? У вас провалы в памяти?

— Да какие провалы??? — казалось, глаза профессора прилипли изнутри к стёклам очков, — при чём тут провалы? Да, он был моим рецензентом, Мальцев... и что?...

— А работа ваша, насколько нам известно, — заговорил "морж", двигая и губами, и обвислыми русыми усами, — называлась "Наследие предков. Возрождение традиций"?

— Допустим, — профессор пытался бросить фразу сухо, но явно был напряжён, — а, по-вашему, наследие предков — это измена родине???

— А почему именно Мальцев, консультировал именно вас, по теме "Аненербе"? — "бульдог" попытался изобразить на лице простодушное непонимание.

— Так это и переводится, уважаемый, как "Наследие Предков"... — с вызовом ответил профессор.

— Вы знаете человека по имени "Зариф"?

— Простите, но я, правоверный христианин — я не встречаюсь с иноверцами....

— А у нас, Павел Георгиевич, есть другая информация, — сказал "морж", скверно улыбнувшись, — Зариф Хусейнов...

Зрачки профессора расширились.

— Я помню только одно... — Павел Георгиевич, внезапно расплылся в идиотской улыбке, — в переводе с арабского, имя "Зариф", или же "Шариф", означает "красивый и остроумный"...

— К кому вы приходили в библиотеку имени Ленина, третьего марта?

— Это конфиденциальная информация... я встречаюсь с любовницей... но при моём положении...

— Сука!!! — закричал "бульдог", — на кого ты работаешь, тварь?!!

Павел Григорьевич вжался в бархатное кресло, напоминая живой труп, глупо выпятив губы трубочкой...

Внезапно из-за чёрной толстой занавески послышался голос:

— Реакция сорок семь, давление в норме... альфа— резонанс падает...

— Поехали, — кивнул "бульдог".

................................................................................................

Сегодня я вспомнил какой-то странный день из неданих событий... Не знаю, что со мной случилось: в тот день мне всё вдруг показалось смешным — одноклассники, уроки, "Практика лояльности", дурацкая форма. Даже практика на оборонном заводе, вдруг перестала радовать и пахнула чем-то скучным...