Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Быстрым взглядом оценив людей у входа в Ревком, Каганов тихо уточнил:
— Двое рослых военспецов и дворяночка с глазами Веры Холодной?
— Да, — подтвердила Лиза. И тут же добавила с ноткой возмущения. — Только ума не приложу, что ты там нашел от Веры Холодной?!
Пропустив мчавшегося на всех парах извозчика, Лев придержал Лизу и удовлетворенно улыбнулся. Получилось-таки ее задеть.
— Ну и что в них не так? Кроме того, что бывшее офицерье? Да еще, что тот здоровяк слева сейчас дыру во мне взглядом прожжет?
Сделавшись вновь серьезной, Корнеева крепче схватилась за локоть Льва и тяжело вздохнула.
— Плохо они на тебя смотрят. Очень плохо. Все втроем. Не просто так глазеют. Войцехович точно не ошибся, когда утверждал, что нападавший боевик не имел сообщников?
— Тот определенно был одиночкой, уверяю тебя, — Лев успокаивающе похлопал Лизу по руке. — Не волнуйся. Как говорится, обычная классовая ненависть. Кстати, может вечером в кинематограф сходим? Там как раз фильма с Верой Холодной будет.
И почувствовав, как Лиза ущипнула его сквозь пальто, весело засмеялся.
— Я одного не пойму, — удивленно спросила она, поднимаясь по парадной лестнице бывшей гостиницы. — Кто придумал этот бред про убийство Холодной деникинцами?
— Ну как кто? — Продолжая улыбаться, Лев оглянулся назад и заметил, как следом за ними в 'Савой' вошел давешний, злобно смотревший военспец. — Идея Вилецкого. Утверждает, что таким образом возбуждает в обывателе ненависть к врагу.
...Городской военком Маршин появился в кабинете Каганова вместе со своим бывшим помощником, а с недавних пор уездным комиссаром Фридом.
— Разрешите? — С обычным брезгливым выражением лица, формально спросил он.
— Да-да, проходите! — Лев показал рукой на стулья и продолжил рассматривать схему города, принесенную председателем ЧК.
— А это что за стрелки с кружками? — уточнил он у Пухова через минуту.
Иван рассмеялся. И с гордостью пояснил:
— Хохлов, командир отряда московских коммунаров, придумал! Отвлекающий ход для дураков! И вам тоже будет полезно послушать, — кивнул он военкомам. — Собрали, значит, наши интернационалисты муляж пулемета из запчастей. Механизм нерабочий, что-то там погнуто... Да, в общем, не суть дела! Главное, что на первый взгляд — пулемет пулеметом. Так вот, что предложил Хохлов при обсуждении устройства засад на параде. На Базарной площади покатать по периметру этот муляж от объекта к объекту разными пулеметными командами. Поскольку нормальных условий для наблюдения у контры не предвидится, могут посчитать, что установлено несколько пулеметов или, по меньшей мере, один. Ну, как затея, а?
— Неплохо! А куда вы, кстати, свой пулемет планируете? — Вновь всмотрелся в схему Каганов.
Пухов без слов указал месторасположение будущей засады, оставив информацию тайной для военкомов.
— Так, товарищи! — Наконец, обратился Лев к комиссарам. — Как собрание прошло?
— Замечательно! — Поморщился Маршин, доставая из кармана портсигар. — Явились все. Необходимая информация озвучена. Впечатление произведено что надо!
Каганов нахмурился:
— Каждый пятый?
Фрид, прижимая к животу какую-то папку, растянулся в улыбке:
— Да, Лев Маркович! Хотя я предлагал усилить эффект и сказать, что расстрелян каждый третий. Итого восемь человек.
Встав из-за стола и посмотрев на ясное небо за окном, Каганов тяжело вздохнул. Не нравилось ему произошедшее, и предчувствие от того было нехорошее.
— Иван Иванович, а без этой лютости никак нельзя было обойтись? — Обернувшись к Пухову, нахмурился Лев. — Ну если есть надобность, расстреляли бы действительно каждого пятого — для острастки, так сказать... Но зачем же всех сразу? Потом, как узнают, взрыва не будет?
Пухов, словно прицеливаясь, сузил глаза и, не спеша с ответом, подошел к Каганову. Встав рядом, он уставился в окно.
— Миндальничаем, значит? По благородному так, с белыми ручками, о кровожадности рассуждаем!... А мне каково?! Всё ж живые люди! И понимаю, что враги, а наизнанку выворачивает!
Пристально посмотрев на него, Лев тихо сказал:
— Не простят тебе этого, Иван...
Тот вскинулся, со злостью бросил 'Аминь!' и, заиграв желваками, резким шагом вернулся на место за столом.
— По поводу приведенного приговора предлагаю держать пока всех в неведение, — ровным голосом сказал председатель ЧК. — Сообщим товарищу Ильинскому и командиру бригады товарищу Карпову, что в число расстрелянных заложников попал командир 67-го полка Черкасов. По остальным не давать никакой информации, слухи пресекать на корню. Как быть дальше — позже разберемся. Ну а сейчас первейшая задача — пресечь все поползновения к бунту на завтрашнем параде. У кого будут дополнения и предложения по намеченному плану?
...Часа через два к Каганову зашла Лиза.
— Ну что — совсем зарылся в бумагах? — Оперевшись локтями на стол и заглядывая ему в лицо, весело спросила она. — С Кацафом еще не разговаривал?
Лев покачал головой, откинувшись на спинку стула и с удовольствием утонул в ее глазах.
— Хочешь почитать, как твоего мужа отчихвостил его превосходительство могилевский губернатор? — Весело предложил он, выплыв, наконец, на поверхность.
— Что ты имеешь в виду?
Каганов протянул ей пришедшую по почте записку от председателя губкома товарища Сурты.
— Та-а-ак, посмотрим, посмотрим! — Заулыбалась Лиза и принялась зачитывать вслух. — 'Дорогой товарищ'! О, как к тебе с любовью!
— Ты дальше читай! — Рассмеялся Лев. — Больше слов любви не будет!
И Лиза продолжила:
— 'Вы совершенно напрасно учите нас формам обращения к Уездным Комитетам. Партийный устав нам тоже известен. Дело в том, что всем Уездным Комитетам в очень вежливой форме своевременно было предложено представить отчеты о партийной работе. И большинство их предоставило. Однако нашлось несколько непокорных уездов, не больше трех, в число которых попал и кичащийся своими орденами и заслугами Сожельский уезд. Вот по отношению к нему и была применена форма несколько коробящего вас обращения: 'предписывает'. Но если вы называете это не товарищеским отношением, то каково тогда ваше отношение? Ведь вы всерьез заявляете, якобы Могилевский Губкомитет имеет за собой в истории меньше революционных заслуг по сравнению с вашим Полесским! И вообще хочется напомнить вам басню Крылова о гусях, по которой ваши предки когда-то спасли революцию, а вы с таким языком способны на что-то другое. Пишу лично от себя. Иван Сурта'.
После недоуменной паузы, она подняла удивленные глаза и спросила:
— Что это значит? Вы с Суртой вообще спятили?
— У нас с ним полное взаимопонимание, Лиза, — попытался отшутиться Лев. — Его тошнит от меня, а меня — от него.
— Странно, считала его довольно образованным молодым человеком. И столько жутких ошибок! Читать сложно. Гуси-то ему чем помешали? Лев, причем здесь гуси? — Разочарованно заметила Лиза. — Честно говоря, ничего смешного в этой записке я не вижу и твоего веселья не разделяю. Нашли когда заслугами меряться! И от тебя, Лев, признаться, подобного не ожидала.
— Но!.. — Попытался возразить Каганов.
Однако Лиза остановила его, взяв за руку.
— Пообещай мне, что не будешь реагировать на такие дешевые провокации? Свердлов и так тебя выделяет, прекрасно помнит все твои заслуги. К чему эти эпистолярные ристалища?
— Ну, не знаю, — пожал плечами Лев. — Кто-то же должен одернуть этих зарвавшихся... гм... товарищей.
— Одернул? — Скептически улыбнулась она. — Гусям на смех! Ну и хватит!
— Ладно, обещаю! — Торопливо сказал он и притянул жену к себе.
После быстрого поцелуя — Лиза явно боялась, что в кабинет кто-то войдет — Лев прибрал на столе бумаги и, глянув на часы, заторопился.
— Всё, пошли к Кацафу!
В каморке возле лестницы, почему-то выбранной Кацафом себе под кабинет, смердело чесноком и застарелым потом. Вентиляция здесь была плохой, а маленькое слуховое окно с этой задачей совершенно не справлялось. Сквозняков же Иосиф избегал из боязни заболеть 'испанкой'.
Лиза стоически терпела атмосферу помещения, в ожидании, пока Лев закончит обсуждать с Кацафом позицию Полесского Комитета на предстоящем совещании в Москве. Но, когда речь зашла о 'деликатном' поручении, отчаянно заторопилась.
— Вот письмо к моей маме. Она всё поймет! Остальное Лев расскажет. А мне надо бежать! — Придумала Лиза на ходу несуществующий повод побыстрее покинуть смрадный кабинет. Судя по ее позеленевшему лицу, она была недалека от обморока.
— В общем, так, — Каганов проводил жену обеспокоенным взглядом и продолжил. — К матери Корнеевой идешь в последний день пребывания в Москве, незадолго до отъезда. Думаю, понимаешь, что об этом не должен знать даже Гиндин.
Внимательно слушавший его, Иосиф поправил дужку очков и задумчиво предположил:
— А еще я понимаю, что за домом этой гражданки могут следить. Причем такие люди, которых мне даже бояться страшно. А кто такой сожельский еврей Кацаф против них? Шо они со мной сделают, если захочут отнять ребенка? И шо со мной сделаешь ты, Лев Маркович, если я вернусь без девочки? Или думаешь, что Иосиф Кацаф тайно занимается английским боксом?
Лев прервал его эмоциональный монолог нетерпеливым жестом.
— Ты не дослушал. Теперь самое важное. Как только приедешь в Москву — утром 24 февраля, так ведь? — сразу же направишься в приемную ВЦИК. К Свердлову. Не возражай, тебе назначено. Если Яков Михайлович на срочном заседании — подождешь. Передашь ему лично нашу 'посылку' и вот это письмо, — Лев достал из внутреннего кармана пиджака узкий запечатанный пакет. — Я на тебя надеюсь. По поводу ребенка — не переживай. Яков Михайлович обещал поручить дело товарищу Конопко, командиру автобоевого отряда ВЦИК. Он выделит тебе в помощь спецавтомобиль с пулеметом. Думаю, провернете все быстро и удачно. Там такие лихие ребята, что переживать не за что. Всё понял?
Озадаченно почесывая небритый подбородок, Кацаф поднял глаза в потолок. Каганову казалось, что он физически ощущает движение его мыслей.
— Ах, Лев Маркович, до чего же проще жить с боевым отрядом ВЦИК! А бедный Иосиф думал неспешно прогуляться по старинной Москве... — Состроив скорбную физиономию, наконец, ответил он. И, стукнув ладонью по столу, встал. — Ладно, есть маленькая надежда погулять там в старости, если, конечно, старость наступит до того, как председатель парткома загонит меня своими поручениями в могилу!
1919 год, февраль, 23-го дня, город Сожель
Проверив револьвер, выданный Ревкомом Лизе 'на всякий случай' и попросив ее не выходить из 'Савоя', Каганов спустился к автомобилю, в котором его уже ждали Комисаров, Хавкин и комиссар жилищного отдела Майзлин.
— Как обстановка? Что-нибудь известно? — Плотнее запахнув полы пальто и втянув шею в шарф в холодном салоне авто, спросил Лев.
— Матвей, скольких? Троих гимназистов задержали? — Уточнил для председателя парткома Комисаров.
Хавкин, сидевший на переднем сиденье рядом с шофером, обернулся к Каганову и кивнул.
— Еще было несколько беспризорников со стороны парка и, по неподтвержденным данным, четверо взрослых в военной форме. Засады пока не сработали, всё спокойно. Ждем начала, — закончив своеобразный доклад, Матвей вновь принялся внимательно осматриваться по сторонам.
По пути на Привокзальную площадь они молчали. Майзлин -бритый налысо верзила, широко известный своим непримиримым, скандальным нравом — насвистывал какую-то бравурную мелодию. Еще три месяца назад он был анархистом, активным участником подполья, устраивающим экспроприации во имя Мировой революции. Грабил и немцев, и коммунистов, пока сам, наконец, не примкнул к последним. Ну а после немецкой революции и поспешного бегства за границу особо состоятельных сожельских господ, промышлял тем, что устраивал на них настоящую засадную охоту. Таким, как он, надо было служить в ЧК. Но отчего-то не взяли.
Авто пробирался к вокзалу объездными путями, лавируя среди стягивающихся к месту праздника горожан. Милицейские посты были заметно усилены. То здесь, то там виднелись желтые лица китайских бойцов из интернационального отряда. Похоже, Пухов неплохо подготовился к внештатным ситуациям. Удручало другое — по настоятельным просьбам Лизы ко Льву опять приставили для охраны Матвея Хавкина.
Достигнув площади у Либаво-Роменского вокзала, шофер уверенно зарулил влево, к плотной цепи бойцов отряда московских коммунаров. Там же стоял автомобиль Пухова, у которого сотрудники Чрезвычкома, чертыхаясь и матерясь, снимали крышу салона. Предполагалось, что видные большевистские работники Сожеля будут встречать марширующие колонны, сидя в автомобилях.
Озябший, неуютно себя чувствующий, Каганов скучающе смотрел по сторонам. От него сейчас ничего не зависело, он был статистом, и эта роль утомляла. Надо было о чем-то задуматься — так время летело гораздо быстрее. Но из-за общего самоощущения никаких интересных мыслей в голову не приходило.
Тем временем, откинули верх и в автомобиле парткома. Стало совсем холодно. Лев закурил, пеняя себе, что так легко оделся.
Неожиданно появился Пухов — умиротворенный, загадочный и явно довольный собой. Осмотрев со стороны автомобили, он подошел к Каганову и кивнул на собравшуюся по периметру площади редкую толпу.
— А народа-то немного! Тоже, видать, про бунт прослышали, да побоялись. Обыватели... — Сплюнул он себе под ноги.
— Как обстановка на Базарной? — Стараясь не стучать зубами, спросил Лев.
Председатель ЧК осклабился и махнул рукой.
— Ведут себя тихо, как мыши. Вот, что значит правильная подготовка! Ничего, их еще сюрприз ждет!.. Они у меня про бунты и мечтать забудут!
Со стороны вокзала вдруг послышался странный звонкий удар, и Пухов, переменившись в лице, резко обернулся на звук. Всмотревшись, громко выматерился. Сквозь цепь интернационального отряда к центру площади беспорядочной толпой пробирались музыканты гарнизонного оркестра. Плохо одетые, мерзнущие, они встали на отведенную им площадку и затоптались на месте, пытаясь хоть как-то согреться.
Каганов с нетерпением посмотрел на часы. Стрелки показывали ровно десять. Минут через двадцать первые колонны должны были показаться на площади.
— Товарищ Пухов! Товарищ Пухов! — Послышался сквозь стук копыт чей-то взволнованный голос. Прибывший со стороны улицы Замковой вестовой торопливо спрыгнул с коня и подбежал к председателю ЧК. Скосив глаза на Каганова, боец неуверенно доложил:
— Срочное сообщение от товарища Бочкина!
— Да говори! Что там еще? — Недовольно спросил Пухов.
— Броневик заглох на Новобелицком мосту! И не заводится!
— Что-о-о!!!??? — Взревел чекист и в ярости схватил вестового за ворот. — Почему заглох?! Заводите! Чтоб через четверть часа здесь был!!! Не заведется — всех к стенке за саботаж!
Вестовой, белее извести, отпущенный Пуховым, взял под козырек и вскочил на коня.
— Я не понял, какой еще броневик? — С любопытством уточнил Лев.
Пухов ответил не сразу, пытаясь справиться с охватившим его бешенством. Весь багровый, с вытянувшимся лицом, он едва сумел отдышаться.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |