— А тебе царицы мало. Императрица, и то маловато, — ляпнул Тор и вдруг помрачнел: он вспомнил, что Толтисса в своё время отказалась выйти замуж за Императора.
Но возлюбленная не обиделась, а рассмеялась:
— Верно! Во всяком случае, третьей императрицей быть не желала и не желаю! Уж лучше первой женой короля!
Оба расхохотались от такого невероятного предположения.
— А не получается первой женой короля, можно и второй женой Мастера, — ещё раз подколола Толтисса. — Если он, конечно, соизволит согласиться вовремя.
Вечером ожидаемое второе нападение всё-таки состоялось. Тора не удалось застать врасплох, он спешился и вовсю гвоздил своим молотом по рукам и ногам нападавших. Когда несколько из них отползли с воем, другие выхватили ножи. Сразу несколько лезвий полетели в Тора. Один из них он отбил, другой Линг, а Тук перехватил сразу три: один отбил и два принял на себя. Раздался свист, и нападающие исчезли. И вовремя, потому что разгневанный Тор начал бы бить насмерть. Он смахнул капельку крови от царапины, полученной при отбивании ножа, подхватил на седло Тука и быстрее помчался в дом гетеры. Там Туку промыли раны и остановили кровь. За исключением кровотечения, раны оказались неопасными. Прибывшим стражникам опять сказали, что нападавших опознать не могут и что никакой жалобы подавать не будут.
Тор похвалил Тука и Линга и выдал им по три золотых в награду. Линг с благодарностью принял, а Тук сказал:
— Я попрошу, господин, объятия Ангтун, а не золото.
Тор отшатнулся. Это действительно было в обычае: вознаграждать любовью рабыни. Тук, возможно, спас ему жизнь, и обычай надо было соблюдать.
— Ты прав. Твоя награда недостаточна. Сегодня ночью Ангтун твоя. И золото тоже твоё.
— Спасибо, господин! — просиял Тук.
Тор позвал рабыню и приказал ей обнять и жарко приласкать Тука, который спас ему жизнь. Ангтун вздрогнула и вдруг вспомнила своё невинное кокетство после танцев, когда она обещала обнять Тука очень нежно, если хозяин прикажет. Ей ничего не осталось, как ласково улыбнуться Туку и дать ему свою руку, а самой подумать: "Около Тора любое неосторожное слово явью становится! Это мне ещё одно испытание на пути раскаяния. Я должна теперь всей душой выполнить приказ хозяина. Я ведь рабыня, их объятия всегда дают в награду или же почётным гостям. Хорошо, что Тук такой симпатичный и чистый". А Тук, оказывается, помнил её слова и шепнул: "Вот я и заслужил твои поцелуи и объятья! Я тоже буду очень нежен".
* * *
Утром после завтрака Толтисса быстро отдала распоряжения. На "пикник" отправились она с Тором, две её ученицы со своими возлюбленными, три рабыни-прислужницы в коротких хитонах и две — в длинных, четыре охранника и четыре возчика. Охранники Тора оставались дома. Кроме того, приглашены был Клин Эстайор и ещё один музыкант. Толтисса захватила лютню, ученицы — арфу и флейту, и Тор тоже попросил дать ему свирель, на которой он иногда любил играть. Свирели нашлись, Тор выбрал подходящую, и все отправились садиться в экипажи и на коней. Толтисса решила ехать верхом.
Ангтун и Тук вышли провожать господ. Увидев счастливое лицо охранника и ласковую улыбку Ангтун, Тор сказал слуге: "Ещё две ночи твои!" У Ангтун всё внутри оборвалось, но она ничего не сказала: не имела права протестовать, — и, улыбнувшись, склонила голову: "Я повинуюсь!" Она была очень довольна, что и сейчас ей удалось смириться и не высказать греховного недовольства хозяином. Правда, это не столь тяжело, парень действительно был очень нежен и ласков, но вся её душа тянулась к хозяину! Она поклялась внутри себя, что никогда больше ни с кем не будет кокетничать: ведь она любит хозяина и только его! И с ужасом рабыня подумала: теперь она уже никогда не будет обнимать хозяина, такое короткое счастье кончилось.
Именьице было на берегу моря. Забор охватывал кусок пляжа, дом, сад и то ли парк, то ли лес со скалой, ограничивающей пляж с запада. На вершине скалы были стол и беседка, оттуда открывался прекрасный вид на море, а вдали синели берега Валлины. Свежий ветерок обдувал открытую веранду, на которой пировали, пели, плясали. Правда, Тор и Толтисса ели и пили мало. Гетера как будто заново соблазняла возлюбленного, и тот, в опьянении от женского очарования, почти не мог пить вино. Любовница тоже пила и ела совсем чуть-чуть. Словом, к вечеру Мастер никак не мог дождаться ночи. И, кажется, его пара тоже.
Естественно, начались страстные объятья, и единственно, что было странно, что Толтисса всячески просила его удерживать свою силу в себе. В тот момент, когда он уже почти не мог сдерживаться, она вскочила, подняла его за руку из постели и страстно прошептала:
— Бежим в сад! Мы достигнем высшего блаженства под звёздами и деревьями, а не под крышей! Только смотри мне в глаза, а я буду смотреть в твои!
И в саду мир как будто взорвался ярким светом. Посмотрев друг другу в глаза и слившись в удивительно сильном порыве страсти, Тор вдруг почувствовал, что две души рука об руку поднимаются в другие миры. Ощущение единства с чем-то непостижимо высоким пронизало его, и сквозь нечто, что иногда называли музыкой сфер, едва прорывались стоны Толтиссы. Но она была не там внизу, она здесь, рядом, как душа. Свет и ясность, внутренний огонь, невыносимая и совершенно чистая радость... скорее даже не радость, а натянутые до предела, играющие гармоничную мелодию три струны: дух, чувство и тело. Впереди раскрылась светлая воронка, и две души подошли к её краю. Мужчина почувствовал, что вот-вот всё станет необратимо. Он оглянулся вниз, увидел жену и сына. "К ним! Я ответственен за них!" — мелькнула мысль, в этом мире, где слова слишком низки, звучавшая страшным диссонансом. Но он увидел знатную даму и своего сына как рыцаря впереди отряда войска, и вдруг понял, что они удержать его не могут, без него не пропадут. А другой светлый сгусток души рядом с ним тянул его в воронку. Это было невыносимо привлекательно. Вдруг внизу он ощутил маленькое существо, которое радуется, почувствовав его высшую радость, но вместе с тем ужасно боится за своё будущее. Донёсся мысленный крик: "Была бы рядом, я сейчас покончила бы с собой вместе с тобой! Иди туда, хоть мне и страшно оставаться!" И Тор понял, что эта женщина погибнет в муках и позоре, если хозяин не вернётся. Он, преодолевая страшное искушение, повернул назад. За ним неохотно повернул назад и другой сгусток духа. Внутри мягкого света загорелась яркая звёздочка, Мастер неожиданно ощутил, что это — только что воплотившаяся душа. А в голове его вдруг вырисовалась схема совсем нового сплава, который должен быть намного острее всего созданного до сих пор.
Такое мучительное возвращение на землю!
А там уже чуть-чуть светает перед рассветом, и вокруг них, видимо, привлечённые криками, стоят их спутники и хозяин с его возлюбленной. Как ни странно, Тор не чувствовал никакого стыда, что его застали в таком состоянии. А Толтисса, прижав его к себе ещё крепче, вдруг сказала ясным голосом:
— Двойная тантра в момент двойного экстаза!
— Вот это да! — зашумели ученицы.
Тор слышал о тантре как о прорыве души в высшие сферы через телесную любовь духовно и физически подготовленных людей. А это был тот редчайший случай, когда одновременно двое достигли такого. Они еле расцепились, и тут Мастер почувствовал, как он был близок к смерти. Видимо, многие в такой момент уходят совсем. Он совершенно ослаб, их закутали и поднесли вина.
— Мы живы? — глупо спросил Тор возлюбленную.
— Я хотела спросить то же самое, — ответила она. — Я тоже чуть не ушла. Такое бывает один раз в жизни. Но если бы мы ушли, то вместе.
И тут застонал Клин Эстайор.
— Я понял! А я, дурак, хотел повторения! И бросался в грязный омут, потому что всё другое ничто по сравнению с воспоминанием!
— Эх ты, дурачок-светлячок! — ласково сказала Толтисса, перед которой Эстайор упал на колени. — Мужчине намного легче достичь тантры, чем женщине. Простая тантра бывает и несколько раз в жизни. Но нельзя стремиться к ней. Если её хочешь поймать, она никогда не придёт! Нужно возвышать себя, и она будет дана как награда.
Теперь Тор понял, почему столь жестокое учение у гетер. Поднять мужчину до неба, а не свергнуть его в ад, куда идёт самая простая дорога через физическую близость. Вот почему секс гадок, а любовь возвышенна! Но как мало людей могут прорваться наверх!
Толтисса как будто прочитала его мысли.
— Гетера может не только поднять до тантры. Она может поднять душу, которая опустилась почти до свинского уровня, обратно до людского, но лишь если человек сам искренне всей душой и всеми силами стремится подняться. И она же может опустить вроде бы сильную, но гнилую и ядовитую душу до свинского уровня, когда та станет не столь опасна для других. А всё остальное — необходимая предпосылка этого главного триединого мастерства.
— Ты — Великий Мастер! — прошептал Тор и прижал к себе возлюбленную.
— Ты — чистая душа! — ответила она и поцеловала его.
День прошел спокойно и тихо. Все были под впечатлением происшедшего ночью. Тор и Толтисса не могли оторваться друг от друга, но уже не как любовники, а как друзья. Физических сил у них почти не было. Тор с улыбкой сказал, что ему придется возвращаться на повозке. Гетера ответила, что ещё одна ночь впереди и можно будет отдохнуть.
— Теперь я понимаю, почему так мало рассказывают о тантре, — тихо сказал Тор возлюбленной.
— Да, словами это не передашь. Достичь этого очень трудно, нужно много перестрадать, многое осознать и быть духовно готовым, а затем выйти из своего страдания и своего творения в грешный мир, что часто труднее всего.
— А люди со свинской душой пытаются этого достичь через похоть. Теперь я понимаю, почему они так извращаются.
— Не говори — со свинской! Просто с обычной, не раскрытой, не прокованной и не закалённой, — Толтисса улыбнулась, глядя на Мастера. — И чем больше они изощряются, тем несчастнее на самом деле они становятся. Они либо теряют душу, либо остаются с ощущением, что самое важное для них недоступно. И они начинают всё это поливать грязью, чтобы не чувствовать себя ущемлёнными: я, такой богатый или такой знатный, видел лишь физическое наслаждение. Так что врут все! Если бы это существовало, я, самый богатый, самый сильный и вообще хороший, получил бы его. Значит, такого нет вообще.
— Точно, — кратко ответил Тор. — Такое за деньги не купишь и силой не возьмёшь. Впрочем, творческий экстаз тоже.
И возлюбленная вновь его поцеловала.
— Женщине, вижу, нужно очень много духовных сил потратить, чтобы поднять до тантры. — через некоторое время сказал Тор.
— И не только духовных. А самое главное, что, если по пути в мужчине проглянет свинство, то всё будет зря. Но не жалей нас, бедных, которым трудно поднять до тантры и трудно её достичь. Знаешь, когда мужчина находится в тантре, женщина получает самое острое и самое сильное из физических наслаждений, а вдобавок много сил. Ведь в этом состоянии естественно отдавать, а не брать. Ты сам чувствовал. Есть даже такие гетеры, которые полюбили поднимать до тантры добродетельных монахов и отшельников, а самим наслаждаться и получать силы. Их мы называем "тантрические вампирши" или просто йогини. Некоторые из них даже становятся ведьмами. Ведь можно не выпускать мужчину из тантры и оторваться от него лишь перед самой его смертью, высосав его полностью.
— Значит, мы всё время отдавали силы, любовь и остальное друг другу. А куда же потом всё подевалось? Мы оба еле живы.
— Передавали друг другу, отдавали всем другим, кто с нами тесно связан. А также Мировой Душе.
— Ты говорила об охотниц на добродетельных. Я слышал, что каждая гетера должна совратить хотя бы одного добродетельного, иначе её в цех не примут.
— Простой народ всегда всё преувеличивает, ты же знаешь. Но правда в этом есть. Самое тяжёлое и одновременно самое приятное испытание на Великородную — очаровать отшельника или честного монаха, заставить его забыть обеты, а потом сразу помочь ему частично искупить это, подняв до тантры.
"Да!" — подумал Тор. — "Оказывается, как жестоко устроен весь мир. Только начал очаровываться гетерами, а тут мне изнанку показали. И, кажется, отнюдь не всю".
* * *
Вечером, чуть-чуть придя в себя, Толтисса и Тор сидели в компании друзей, которые все ещё были в шоке от легендарного события, чьими свидетелями они стали. Толтисса вдруг взяла лютню и тихонько запела, нежно глядя на Тора:
Ладонь в ладонь,
В глазах огонь.
Душа к душе,
Мечта к мечте!
Когда ты рядом,
То послушай,
Любовь пылает в наших душах.
Закружит страстью хоровод
В наш чувственный водоворот.
Любви стремительный канкан
Захлопнет золотой капкан.
В изумрудах сияет трава.
Я шепчу тебе страсти слова.
Станешь ты покорнее льна.
От любви я жгучей пьяна.
Тор почувствовал, что он тоже не должен ударить лицом в грязь, попросил лютню себе и пропел:
Этот жаркий огонь в крови!
Этот гон от зари до зари!
Песнь любви, в моем сердце твори!
Страстный танец свой повтори!
Его возлюбленная вновь перехватила инициативу и уже не выпускала её из своих нежных рук:
И я струюсь, податливее шёлка.
В меня вонзается твоя иголка!
Мы шьём наряд чудесный для любви
Кроим, сшиваем, примеряем до зари.
Сладкий стон от утра до утра,
О, волшебной любви игра!
Ладонь к ладони,
К взгляду — взгляд!
И к сердцу-сердце,
Грудь к груди.
Ты снова танец повтори!
Я тебе люба, ты мне рад,
Я тебе рада, ты мне люб,
Мой ненаглядный страстолюб,
Мой несравненный сердцевед!
(А говорили — ты медведь!)
Ты очень близко от меня.
И вот уже волна огня
Меня ласкает. Бьет озноб?
Глаза в глаза,
Лоб в лоб,
Рот в рот!
И изумрудная трава
Мне плоть разрежет, как стекло.
И я дышу едва-едва...
И время наше истекло.
И солнце алое взошло.
И соком спелым наливаясь,
Я, расцветая, возвращаюсь,
Из звёздных бездн я прилетаю
В наш бренный мир.
Где мы творили
Любовный пир,
Где мы чудили,
Мечтали страстно
И любили,
И в танце чувственном кружили,
Где изумрудная трава
И страсти неземной слова!
Ладонь в ладонь,
В глазах огонь.
Душа к душе,
Мечта к мечте!
