И теперь уже он напряженно ждал ответа. До хруста в костях, сжатых кулаков, до пляшущих перед глазами искорок. Чувство было такое, словно ему очень хорошо врезали. Елизавета просто не представляет, как же на самом деле он её любит, как она ему нужна. И Седрик не был уверен, что у него действительно хватит мужества отпустить её навсегда, что в один прекрасный момент он не соврется и не проскачет через всю страну, загнав не одну лошадь, чтобы увидеть прекрасные ореховые глаза.
Слава богам, Елизавета не стала испытывать его волю, и, посмотрев ему в глаза, тихо сказала:
— Я не смогу без тебя, Седрик. Куда ты — туда и я. И не важно, какая это будет жизнь.
Седрик крепко поцеловал её и снова прижал к себе, так, как будто если отпустит — она просто исчезнет. Немного успокоившись, он ещё раз поцеловал Елизавету, помог ей привести себя в порядок и только после этого позвал:
— Тибольд.
Массивная широкоплечая фигура бесшумно возникла возле них.
— Что? — Леброн как всегда был прост, как доска.
— Забери Елизавету домой, — велел Седрик. — Скажи кучеру, чтобы ехал осторожно и сам за ней присматривай. Отныне ты отвечаешь за её безопасность. Куда бы она не поехала — ты должен или сопровождать Лиз, или знать когда куда и с кем она уехала.
— Седрик, — Леброн выглядел не то рассерженным, не то озадаченным. — При всем уважении к тебе, Елизавета, но мне казалось, что моя работа беречь Буревесника, а не работать охранником на полставки.
— Тибольд, — Седрик позволил себе улыбку. — Я не забыл, кто я и что делаю. Но подумай вот о чем: Елизавета беременна. И когда все узнают, что Буревесник это я — а все узнают, так всегда бывает, когда поднимается массовое восстание — первое, что захотят сделать враги — это использовать её и ребенка против меня. Поэтому Елизавета должна быть в неопасности. Я должен знать, что с ней все в порядке, что бы делать свою работу хорошо. Доверить её безопасность я могу только тебе. Что скажешь?
Леброн оставался таким же недовольным, как и в начале разговора.
— Скажу, что ты олух, — не особо церемонясь, ответил он, наконец. — Держишь беременную женщину на таком холоде! И вообще, ей нужно побольше отдыхать!
Под тихий смех Седрика, Тибольд взял Елизавету под руку и осторожно повел по саду, рассказывая по дороге:
— Не переживай. Елизавета, я за тобой присмотрю. Если что нужно — обращайся.
Седрик проводил их взглядом и вернулся в особняк. Барон Сильвестри выглядел крайне недовольным:
— Ваше высочество, гости уже заждались!
— Я готов продолжать, — улыбнулся Седрик.
— Боюсь, гостям придется ещё немного подождать, — к ним подошел Гастен. — У меня срочные известия из столицы.
Под неодобрительное кряхтение барона Сильвестри про приличия, купец передал Седрику сложенный пополам лист бумаги. Молодой человек с интересом взял его и развернул, чтобы прочитать. По мере чтения с его лица исчезали все следы благостного настроения, в котором он пребывал после беседы с Лизой. Зато появились озабоченность, и даже злость.
— Воистину, — сказал он, закончив читать. — Боги одной рукой дают, другой отнимают.
После этих слов нахмурились сразу оба: и барон Сильвестри, и господин Гастен. Но Седрик не стал объяснять свои слова. Вместо этого, он спрятал лист, переданный купцом в карман и, улыбнувшись, сказал, обращаясь больше к Сефриду:
— Думаю, мы завтра обсудим этот вопрос. Сегодня же давайте вернемся к гостям и закончим вечер, как запланировали.
Глава 16
Женевьева уже около недели не вставала с кровати. Это было предписание доктора. Впрочем, девушка не возмущалась. В последнее время, если она поднималась или спускалась по лестнице, у неё возникали сильные боли в низу таза, и несколько раз были даже кровотечения. Доктор. После очередного осмотра велел соблюдать постельный режим. И хоть Вив усердно выполняла это предписание, болезненные ощущения никуда не делись. Периодически возникали боли то в низу живота, то около позвоночника. Но, хоть кровотечения прекратились, и девушка посчитала это хорошим знаком.
Лежа в постели и глядя в окно, Вив часто вспоминала о прошлой жизни. Даже несмотря на то, что доказательство сейчас жило в её животе и немилосердно стучало ручками и ножками по ночам, мешая спать, прежняя жизнь с Дайоном казалась теперь лишь сном. Далеким, прекрасным, счастливым сном.
Несмотря на тяжелое положение, в котором она сейчас оказалась, Женевьева старалась не терять присутствие духа и старалась найти плюсы даже в том, что её разлучили с любимым. Зато он не видит, в каком ужасном состоянии Вив сейчас находится. Большинство женщин беременность красит. А вот с нею она обошлась крайне немилосердно: девушка сильно исхудала, каштановые волосы потускнели и на ощупь начали напоминать солому, щеки позападали, под глазами появились черные круги, да и сами глаза, прежде мутно-зеленые, сейчас были невыразительно серые.
А ещё у неё появилось новое развлечение. Когда малыш начинал сильно толкаться, Женевьева начинала с ним говорить. Она говорила первое, что придет в голову: от правил придворного этикета, до сказок. В последние дни Вив начала ловить себя на том, что все чаще рассказывает малышу про дни, которые она провела вместе с Дайоном, про то, какой он замечательный отец и как любит кроху. И дитя успокаивалось. Женевьева улыбалась, думая, что убаюкала ребенка. И старалась не расплакаться, при мысли, что не увидит его после родов. Ведь малыш все чувствовал. И если Вив позволяла себе раскиснуть, ребенок начинал активно брыкаться. Будто хотел выбраться из материнской утробы пораньше, чтобы утешить свою мать.
И Вив приходилось снова уговаривать его, чтобы подождал. Ведь восемь месяцев — это так мало! Вив уговаривала его побыть с нею ещё хотя бы один месяц.
* * *
**
Вечер знакомства с элитой города плавно перерос в ночь и закончился лишь утром. Несмотря на то, что Седрик чувствовал себя примерно так, будто по нему пробежало стадо разъярённых быков, молодой человек поехал не домой, а вместе с Гастеном в его личный кабинет, расположенный в главном здании гильдии. Какого-то особого названия у этого огромного здания, в котором постоянно что-то достраивают или перестраивают, скорее всего, не было. Все в городе говорили просто: Гильдия купцов. И Седрик повторял за ними, даже не спрашивая, насколько это правильно.
Впрочем, такие тонкости сейчас его не особо волновали.
Письмо, доставленное накануне вечером Гастеном, было от королевского распорядителя, Дайона Киприана. Оно было коротким, но информативным. И Седрик уже около часа молча расхаживал по кабинету Сефрида. Наконец, он остановился и тяжело рухнул в кресло для посетителей. Главный представитель купеческой гильдии в Мацуи не препятствовал молодому принцу, также молча наблюдая процесс.
— Гастен, все и правда, очень плохо! — Седрик обхватил голову руками. — В донесении говориться, что Лиама обманом заставили уехать в Гатриду без Боадикеи. А мою сестру практически сразу увезли в Охотничий дом и охраняют как зеницу ока. Единственные, кто видит её практически каждый день — это Закери и Беатрис. Узнать, что с ней, как она не представляется возможным.
Гастен откинулся в кресле. Вести и правда были не из приятных, особенно для гильдии. Графиню Боадикею Монтефиор, младшую сестру принца Абиатти, обещали в жены Александру Патио. Этот вопрос казался решенным, пока не вмешался король. Но братья Абиатти придумали, как обыграть Закери. И гильдия готова была во всем способствовать. По двум причинам. Первое, и это действительно было наиболее важно — герцог Патио по-настоящему был влюблен в графиню Монтефиор. Так как Алекс — сын одного из основателей и к нему относились, как к сыну, большинство тех, кто сейчас стоял у власти в гильдии, его личное счастье было приоритетом. Ведь единственное, что гильдия ценила выше, чем прибыль — это семья. Никто никогда не произносил вслух эти слова, однако все жили по этому канону: нет ничего важнее самых близких. Ради них стоит зарабатывать деньги, рисковать жизнью, проливать кровь. Только ради них. Ну, а вторая причина, заставившая гильдию способствовать этому браку — естественно то, что женитьба одного из членов гильдии на сестре практически короля Гатриды и, если молодой принц Абиатти правильно разыграет карты, будущего короля Малероссы — это крайне и крайне выгодная сделка, открывающая перед купцами огромные перспективы.
И вот, столь удачная комбинация грозилась, как говорит матросня в порту, "накрыться медным тазом".
— Какова позиция вашего брата в этом деле? — сдержанно поинтересовался Гастен.
Седрик поднял на него изумленные глаза. Вот о чем нужно было подумать в первую очередь! Связаться с Лиамом.
Гастен правильно истолковал взгляд принца Абиатти, и, спрятав улыбку, предложил:
— Корабль гильдии сможет доставить ваше послание в Гатриду в течение пяти дней. А капитан — проверенный человек — вручит его лично вашему брату в руки.
— Где у вас перо и чернильница? — вместо ответа спросил Седрик.
Сефрид предоставил своему гостю все необходимое и деликатно удалился, сказав на прощание, что если молодому принцу что-то потребуется, то достаточно лишь позвонить в колокольчик.
Немного подумав, Седрик взялся за перо и твердою рукою набросал несколько строк, в которых коротко описал сложившуюся ситуацию. Затем молодой человек задумался. Ясно, что силой Боадикею не увезти. Закери скорее убьет бедняжку, чем выпустит из своих загребущих лап.
Нет! Здесь нужно действовать хитростью. И эта хитрость должна перехитрить не столько Закери, сколько Оскара. Плюс, оставался ещё и Дайон Киприан, который помогал Седрику не за спасибо. Королевский распорядитель надеялся найти свою возлюбленную Женевьеву.
Седрик задумался. Столько проблем навалились на него разом. И каждая из них требовала немедленного решения. Молодой человек не раскис, он не чувствовал себя усталым или изможденным. Нет! Седрик чувствовал небывалый подъем сил! Видимо, в нем было куда больше от отца, чем хотелось бы, ведь, покойный Эгберт был такой же — ненавидел размеренную жизнь, и обожал строить планы по решению сложнейших загадок. А если проблемы не было — сам создавал её. У Седрика был ворох вполне реальных проблем, да таких, что папочка обзавидовался бы их сложности.
Молодой человек закрыл глаза и представил перед собою шахматную доску. Представил расстановку сил, представил ключевые фигуры, и какие места они занимают. Это прием, который позволял ему не просто сосредоточиться на проблеме, но и увидеть её всесторонне. А ещё это помогло оценить какими ресурсами обладает сам Седрик, и что будет, если начать двигать фигуры.
Он провел не меньше часа, взвешивая в уме возможные ходы. Кажется, дверь в кабинет несколько раз открывал Гастен, но Седрик был так погружен в себя, что даже голову к нему не повернул. Наконец, очень медленно, перед ним стал вырисовываться план действий на ближайшее будущее. Если звезды будут благосклонны, то все получится.
Седрик не стал тратить время на согласование плана с Лиамом. Старший брат слишком... просто мыслит, и привык действовать напрямую. В то время как для решения данной проблемы нужна хитрость и в какой-то степени даже подлость.
Поэтому Седрик, взяв в руки перо, осторожно и стараясь не упустить ни одной детали, написал Лиаму инструкцию, что и в какое время брат должен сделать со своей стороны. И чтобы тот не встал на дыбы, в очень общих чертах описал весь план действий: Лиаму необходимо было, сразу после получения данного письма отправить в Малероссу небольшой вооруженный отряд, одетый в штатское, во главе с Александром Патио, который должен будет забрать Боадикею из Охотничьего домика и привезти в Мацуи. Почему именно он? Потому, что Боадикея знает его и не побоится отправиться с ним в дальний и опасный путь. А тот голову сложит, но их дорогую сестричку привезет живой. Ведь дорогой герцог влюблен по самую макушку. Почему он должен привезти Боадикею в Мацуи? Потому, что дорога в Гатриду будет усиленно охраняться и погоня отправится, прежде всего, этой дорогой. И выбраться этим путем вряд ли удастся. А вот того, что парочка отправится вглубь страны, никто не будет ждать. И к тому моменту, как погоня бросится по этому пути, беглецы преодолеют добрую часть пути. Как только Патио привезет Боадикею в Мацуи, Седрик усадит их на корабль торговой гильдии и отправит в Гатриду.
Письмо для Лиама было готово, и Седрик, запечатав его воском, с удовольствием отложил в сторону. Для братца этого достаточно, ведь он — не Оскар и даже не Закери. Как бы плохо не относился Седрик к единокровному брату, одного у него не отнять — молодой король Малероссы был вдумчивый и крайне хитрый противник. Если бы Седрик писал такое письмо-инструкцию для него, то тот тут же задал бы как минимум несколько вопросов. Боадикею постоянно стерегут, как избавится от охраны? Что делать с Беатрис, которая постоянно ходит в Охотничий дом? Ну, и, наконец, как избавится от самого Закери?
Ответом на все эти вопросы был Дайон Киприан.
Ему отводилась немаловажная роль, поэтому, Седрик, потратив полтора часа, исписал несколько листов бумаги, тщательно записывая инструкцию для него. От того. Насколько точно он её выполнит, будет зависеть успех всей спасательной операции.
Когда Седрик закончил, было уже около полудня. Молодой человек удовлетворенно потянулся, разминая слегка затекший мышцы, затем, наклонившись, позвонил в колокольчик. Дверь в кабинет открылась практически мгновенно, и в неё вошел средних лет мужчина, видимо, исполняющий обязанности секретаря при владельце кабинета:
— Добрый день, ваше высочество, — мужчина поклонился, согласно этикету. — Чем могу служить?
— Пригласите ко мне Гастена, — коротко распорядился Седрик. — И велите запрягать экипаж. После беседы я планирую отправиться домой.
Елизавета уже должно быть беспокоиться.
* * *
**
Охотничий домик нравился Боадикее тем, что в нем всегда было очень спокойно. Это было самое надежное, безопасное и уютное место во всем мире. Сравнивать девушке правда было не с чем, ведь кроме этого дома она почти ничего не знала. Однако девушка чувствовала себя здесь очень комфортно, и считала это главной меркой. Детству, которое она провела в этих стенах, мог бы позавидовать практически каждый ребенок в нескольких королевствах вокруг.
Никогда, даже в самом страшном сне, Боадикея не могла даже мысли допустить, что Охотничий домик станет для неё настоящей тюрьмой. Раньше, спускаясь к ужину, она боялась только того, что там будет спаржа. Сейчас боялась Закери.
За последний месяц она сильно похудела, а лицо осунулось. Каждый вечер Закери приходил на ужин в Охотничий дом. И даже если небо обрушится на голову, Боадикея должна быть причесана и одета так, чтобы ему это понравилось. Если не понравится — очередные побои. Впрочем, редкий ужин сейчас проходил для Боадикеи без того, чтобы Закери не рассердился на неё за что-то. И эту злобу он вымещал всего одним способом.
Боадикее стало противно смотреть на себя в зеркало, потому, что лицо это единственное, что Закери не трогал. Не раз и не два Закери говорил, как оно ему нравится, и как жаль его портить. И что он сделает с бедняжкой, если это личико по какой-то причине будет испорчено.
