При большом стечении народа на огромном кострище поджаривали человека. Слабый душок горелого мяса уносило ветром, хотя, как определил Ловец, жизнь еще упрямо цеплялось за израненное тело приговоренного. Толпа на мучения человека уже не обращала внимания и потихоньку начала расходиться, преисполненная воодушевлением и впечатлениями от изысканного зрелища.
— За что наказывают? — спросил Сашка.
— Колдун, — ответил за Ловца стоящий неподалеку стражник, услышавший вопрос. — В обход постановлений Гильдии лекарей и травников губил горожан.
— И кто же его поймал на столь недостойном деле? — продолжал любопытствовать Саша, подстраиваясь в тон эпохи.
— Бургомистрова жена его поймала, — дыхнул перегаром защитник правопорядка. — Говорят, бедняга ублажал ее с полгода, а потом молодуху нашел, ну она его и... Мол, соблазнил ее телом своим и речами так, что разум потеряла.
— Ну, за это у нас так не наказывают. — Парень вспомнил, что, по рассказам иногородних друзей-студентов, в общагах иногда устраивают разбирательства по примерно таким же поводам. Двинут пару раз по мордасам и ладненько.
— Маг-то куда смотрел? — удивился Ловец.
— Хрен его знает. — Стражник был готов продолжать разговор с незнакомцами и даже повернулся к ним всей своей щупленькой фигурой, на которой, словно на вешалке, болталась чешуйчатая кольчуга. — Вы что же, гере, на Сейм приехали?
Гере рыцарь решил не удостаивать ответом простого городского стражника. На что тот, естественно, не обиделся. За время проведения дворянского собрания он уже привык, что на него мало обращают внимания, спасибо, что не плюют.
Осужденный колдун скончался тихо, в беспамятстве.
Ловец заметил, как его аура превратилась в безжизненную серую пустоту, а рядом колыхнулось желто-красное пятно интереса. Кажется, палачу нравилась его работа. Любил он наблюдать за тем, как корчились от боли лица людей, которых его помощники пороли у позорного столба. Он получал удовольствие также от того, как плакали дети наказуемых родителей. А уж от зрелища сжигаемых на костре ведьм и колдунов он был в полнейшем восторге.
"Извращенец".
Оказалось, правда, что это еще не все. На помост у кострища взобрался здоровенный мужик в остроконечном колпаке, который напомнил Саше головной убор ку-клукс-клана. Видны только глаза. Очень удобно скрывать многочисленные комплексы животной страсти.
— Белая сила победит! — крикнул героически настроенный студент.
Толпа его не поддержала, Ловец же не поленился дать легкий подзатыльник и потащил через площадь мимо ратуши.
— Завтра мы предадим наказанию женщину, вступившую в преступную связь с этим колдуном! — пообещал палач. — Возблагодарим же рыцарей Святого Ордена за оказанные нашему городу услуги.
Послушные горожане хором сказали громкое "Спасибо".
— Кто это так пропиарился? То есть, кто это устроил?
— Вон, ребятки на конях.
Недалеко от ратуши гарцевало несколько рыцарей в черных доспехах и таких же черных плащах.
— Не повезло парню. Правда?
— Это как смотреть.
— Ну, по-моему, это самое последнее дело, чтобы из тебя шашлык принялись готовить.
— Оригинально мыслишь. Делай как велено и все у нас получится. ... Или не получится, — добавил Ловец, встретившись взглядом с Ванессой.
Столичная женщина улыбнулась неподражаемо профессиональной улыбкой и пошла навстречу. Несколько ее спутников не привлекая внимания, со всеми предосторожностями брали непутевых беглецов в полукольцо, двое появились за ее спиной.
— Здравствуйте, прекрасная госпожа, — поприветствовал женщину Ловец.
— Не ожидала вас увидеть. Живым, — уточнила Ванесса.
— Как поживает ваш патрон, барон д` Кригоф?
— К сожалению, славный рыцарь оставил сей мир. Я стала вдовой.
— Как?! Вы же не были его супругой, сударыня!
— У вас, гере лекарь, также большие перемены в жизни. — Красавица обратила внимание на рыцарский меч, который Ловец еще пока не обнажил. — Обрели дворянский титул?
— Что вы! Как можно! Я не могу стоять в одном ряду с вашим прекрасным рыцарем. Как, кстати, дела у гере виконта д` Гарда?
— У нас все по-прежнему. Надеюсь, вы с ним увидитесь.
Ни Ванессе, ни ее помощникам так и не удалось приблизиться к Ловцу на расстояние удара или броска. Соблюдая дистанцию, он и Саша отходили к ступеням ратуши. Людей вокруг становилось все меньше, а шансов на прорыв все больше. Убивать они явно не хотели. Брали живьем.
"Выйдем на свободное место, и начну первым", — решил Ловец. Если бы не ее прикрытие, он бы пошел на прорыв через нее.
— Лекарь, давайте договоримся.
— Сударыня! Мы же с вами уже давно обо всем поговорили. Что еще вам от меня надо?
— Готова предложить несколько вариантов, но боюсь моему приору это не понравится.
— Я всегда считал, что иерархи Ордена чтят обет безбрачия.
— Все течет, все меняется.
Они бросились одновременно с двух сторон, двое, зашедших почти за спину. Сашку проигнорировали, сразу сконцентрировавшись на Ловце. Несколько быстрых прыжков, пара уходов из под ударов, и двое нападавших запутались в веревке, которая первоначально предназначалась для такой близкой и легкой добычи. Беглецы выиграли время и получили фору по высоте, переместившись на самый верх широкой лестницы ратуши. Опоздавшие с реакцией преследователи попытались насесть все сразу, но, потеряв эффект неожиданности, потерпели очередное фиаско. Ловец столкнул им под ноги двух их коллег, напавших первыми и еще не вырвавшихся из переплетений крепкой веревки. Никто так и не обнажил оружия.
— Браво! — аплодировала Ванесса, оставшаяся внизу и наблюдавшая действо со стороны. — Вы раскрыли передо мной еще один талант, гере лекарь. Браво!
— Вы нуждаетесь в помощи? — поинтересовался начальник стражи. — Никто не посмеет нанести оскорбление рыцарю, да еще в день работы Сейма и на его ступенях.
Вход в ратушу охраняло "копье" рыцарей. "Копье" — значит десять жаждущих показать свою удаль молодых людей, которым очень скучно сидеть и слушать бесконечную болтовню.
— Да, гере. Меня и моего пажа преследуют несколько неприятных типов. Я нуждаюсь в помощи.
— Мы разберемся, — звякнул шпорами благородный охранник и ринулся вниз по лестнице.
Ловец не сомневался, что Ванесса выкрутится и поможет выкрутиться своим (своим?) людям, но определенный выигрыш они получили. Например, они могли затеряться в толпе депутатов Сейма и переждать внутри ратуши.
— Я помню эту бабу, — обрел память студент. — Видел ее в замке у барона. Ну, там, где мы в тюрьме сидели.
— Вот, вот. Нас, кажется, опять туда хотят посадить.
Был и еще один хороший вариант. Можно было бы пройти сквозь ратушу и выйти через другой вход, то есть в данном случае выход.
— А почему ты их всех не вырубил? ... Ну, не поубивал?
— Ты мне предлагаешь этим делом заняться прямо на виду у всего города? Мы тогда с тобой вообще никогда отсюда не уедем.
В коридорах городского дома советов было так прокурено, что, как говорят в народе, можно вешать топор. В данном случае больше подходило выражение про рыцарский меч, ибо топор оружие вилланов, а обоюдоострый клинок достоин только рыцарской руки. Этих рук и мечей в ратуше было превеликое множество. Большинство делегатов, несомненно, находилось в главной зале, но тех, кто по разным причинам туда не попал, сполна хватило бы на отдельный маленький сеймик.
Люди собирались в кружки, сдвигали лавочки и стулья, срывали со стен мягкие гобелены и подкладывали их под свои рыцарские задницы. Обсуждались государственные дела.
— Я в прошлом месяце дом под Роканом закончил. К зиме переберусь с семейством, — говорил человек в ярко-синем колете.
— Приезжайте на охоту, у нас там... — с горячностью убеждал своего собеседника молодой рыцарь в оранжевом охотничьем камзоле.
— Я своего младшего в поход пошлю. Пусть ума-разума наберется...
— Выпьем пива? Есть тут одно неплохое местечко, и хозяин свое место знает...
Выход на противоположном конце здания оказался перекрыт. Ловец еще издали заметил пятерых тревожного вида людей. Как только встретился взглядом с одним из них, видимо старшим, понял, — не выпустят ни при каких условиях.
— Алекс! Алекс!
— Что?
— Та баба.
— Что та баба?
— Сюда идет, вот что.
Ванесса шла по коридору. Перед ней расступались и раскланивались, за ее спиной перешептывались и судачили. Она здоровалась, раскланивалась, широкая улыбка украшала ее лицо. Она улыбалась Ловцу.
* * *
В здании ратуши имелось только одно большое помещение, которое можно было использовать для Сейма — Колонный зал. Сашка, когда услышал это название, пошутил, назвав его "Колонный зал Дома Союзов".
(Его тонкого юмора не приняли).
В подобных залах по всему королевству заседают городские советы тех городов, которым монаршей волей позволено иметь собственное самоуправление. К таким относятся крупные торговые города и "изначальные", то есть те поселения, с которых начиналось освоение. Густав-Адольф V из рода д` Брейн, милостью Богов герцог Золотых гор и большой друг королевского дома, в стародавние времена междоусобиц и войн предложил своему сюзерену идею о самоуправлении. Искали союзников в борьбе со своевольными магнатами. Нашли. Городские старшины с радостью помогли деньгами на наемную пехоту и еще выделили ополчение, позднее наголову разбившее рыцарскую конницу. Потом, правда, короли захотели отнять права и свободы, но города почему-то их не отдали.
С тех пор потомки Густава-Адольфа считаются самыми презираемыми из всех рыцарских родов королевства. Их даже на дворянские собрания не зовут (о чем те не слишком печалятся), а если и вспоминают эти поросшие быльем события, то только чтобы послать очередное проклятье:
— Не будьте предателями, как д` Брейны!
Так, вполне в духе Сейма, закончил свое выступление один из многочисленных ораторов. Зал одобрительно зашумел.
— Никто и не предлагает, чтобы пойти на предательство, — урезонил депутатов председатель. — Мы по-прежнему верные слуги престола. Не так ли?
— Слава королю Леону Третьему!
— И все же! — упрямо закричали из толпы.
— Свежая пресса. Прямо из Рокана. — Мимо протиснулся торговец.
Все проходы были заняты стоящими, сидящими и полулежащими людьми.
— За здоровье короля! — На задних рядах разливали.
Некоторые спали.
Ловец решил пробираться ближе к председательствующему. Он затылком чувствовал с десяток устремленных на него взглядов, не предвещавших для него ничего хорошего.
Меч мешал, путаясь в ногах. Ловец пару раз зацепился шпорами за что-то или кого-то, но никто не обратил внимания. Все бурно обсуждали только что прозвучавшее выступление, а председатель, бешено звеня в колокольчик, пытался утихомирить чересчур политизированную публику.
— Вы зарегистрировались? — остановил их подряженный на канцелярскую работу паж.
— Да, — соврал Ловец, и твердой рукой подвинул мальчишку в сторону.
— Вы куда? — не унимался юнец. Для солидности он положил руку на рукоять меча, что, однако, не возымело никакого действия.
Они прошли к самой трибуне, рядом с которой и расположились, сев на ковер. Им освободили место те, кто наслаждался действом с самого утра. Судя по виду, один из любителей политических ристалищ не вылезал из зала уже несколько дней.
— И что дальше? — спросил Сашка.
— Да кто ж его знает.
Ловец принялся озираться по сторонам. Как и следовало ожидать, никого из знатных дворян провинции на Сейме не было. Все первые скамьи были заняты мелкопоместной шушерой, которая отрабатывала хозяйский хлеб, представляя на "высоком собрании" гербы магнатов. Владетельные сеньоры на подобные сборища не приезжали. Зачем? Все важные вопросы решаются или при дворе, или в высших ведомствах королевства. Разномастная мелочь, подпоясанная рыцарским поясом, и с рыцарскими шпорами на сапогах, пользовалась поводом для знакомств, ссор, свадеб и поминок.
— Рыцари! Сегодня День Рождения моего друга и кровного брата Павла д` Кима. Поприветствуем его! — сообщил свое персональное мнение по одному из очень важных вопросов полупьяный делегат. Он, видимо, с большим трудом пробился к трибуне с задних скамеек: его кафтан был разорван в нескольких местах.
Председатель не стал его перебивать, устало ударил деревянным молотком по маленькому гонгу, дождался, когда отшумят приветственные возгласы, и объявил о предоставлении слова барону Александру д` Гулиа.
Барон вышел из-за высокой трибуны председателя Сейма походкой человека, уверенного в себе и в своих возможностях. Ловец определил барона как "лома", который сможет повернуть настроение зала в нужную для себя сторону.
— Гере! Хочу присоединиться ко всем здравицам Его Королевского Величества и всех других достойных рыцарей, коих упомянули депутаты нашего высокого Сейма. — Д` Гулиа говорил, твердо расставляя окончания и тщательно проговаривая согласные. — Наше высокое собрание должно решить немало важных дел, и я хотел бы обратить всеобщее внимание на одну из самых трудноразрешимых в нашей провинции проблем.
Проникнуться сложностью и глубиной провинциальных трудностей аудитория не смогла. Зал жил отдельной от трибуны жизнью и не желал, чтобы ему мешали.
— Я призываю в свидетели славных рыцарей, — упрямо наклонив голову, продолжил барон, — что род д` Гулиа никогда не был пособником низких нелюдей. Наша фамилия всегда стояла на страже интересов короля и его подданных, то есть человеческого населения государства, созданного стараниями наших предков. Знаю и помню, что все здесь присутствующие дворяне делали и делают то же самое. Так?
— Да!
— Верно!
— Правильно!
Криков редких слушателей было достаточно, чтобы барон, воинственно подняв руки, призвал в свидетели Богов и сразу же перешел к сути дела.
— Среди нас появился человек, презревший своими поступками наследие наших предков. Он оказывает покровительство нелюдям и распространяет ересь среди своих крестьян, недостойное поведение которых служит дурным примером для вилланов его соседей из поместий д` Гизо и д` Варра.
Внимание зала барон так и не захватил. Речи по поводу заговоров нелюдей против дворянства уже давно стали нормой среди рыцарства. Но выступающий, как заметил Ловец, совсем не расстроился, что его почти никто не слушает. Даже председатель проявил лишь сдержанный интерес. В конце концов, только он имел право говорить от имени короля.
— Ни одно из этих деяний не противоречит букве и духу законов нашего славного королевства. И посему я удивлен тем фактом, что вы не сообщили о своих подозрениях начальнику уездной полиции или жандармерии.
Д` Гулиа, казалось, не заметил намека королевского представителя и продолжил еще более энергично.
— Нет! Я не жалуюсь. Благородные рыцари привыкли решать свои проблемы сами, а не прятаться за спинами трусливых никчемных полицейских ищеек. Рыцарю недостойно жаловаться на трудности. Рыцарь всегда преодолевает их сам. Мы — соседи этого помещика — пытались с ним договориться. Более того, мы вызывали его на спор, который разрешается волею Всевеликих Богов.
