Не сразу, потребовалось какое-то время, чтобы очевидное до меня всё-таки дошло. Это было сном.
Сон без того, кто его видел?
А так бывает?
Ведь это не мой сон!
Чей-то ещё.
А ещё спустя какой-то "ломоть" времени, оно здесь вот именно что "порционными ломтями" прокручивалось, я увидела и чей именно.
Хана.
Страшный лорд, которого я боялась, действительно боялась до потери сознания, сидел у этой стены, глядя на кровавые искры.
Его голос звучал мягко, почти спокойно. И я бы старалась не вслушиваться, но говорил он громко, а меня до сих пор не ощущал и не видел. Может быть, здесь и сейчас для него я была призраком. А может быть, амулет власти решил, что мне будет полезно послушать чужие откровения. Да-да, я догадалась, чему обязана вот этой прогулкой в чужой сон.
— Знаешь, я без тебя скучаю. Ты был хорошим другом, хорошим напарником. Ты был младше меня, но я всегда мог прийти к тебе, и ты мог подсказать что-то дельное. Что-то толковое. Хотя бы выслушать. А теперь вокруг все сходит с ума. Непонятная девчонка с янтарными волосами. Брат, который пытается добраться до Али... Моя наложница-северянка, которую постоянно приходится держать рядом, потому что она, работая на моего же брата, то и дело пытается добраться до Али. Я уже запутался. Кто, с чего, зачем всё это начал. А в императорском дворце вообще что-то страшное происходит. Заговоры и интриги плетутся на каждом шагу, собирают со всех концов Аррахата всех, кто имеет для двора хоть какое-то значение. И мне, мне!, император окольными словами предложил убить Али. А я даже не нашёлся, что сказать. Стоял и смотрел на него. Как дурак. Человек ли этот император? Мне зябко рядом с ним, друг. Мне зябко. Но я не могу понять отчего. У этого человека кровь красная, обычная, красная, горячая. Я знаю точно... Кто здесь?! — лорд повернулся мгновенно, я даже отпрянуть бы не успела.
Мне осталось только нервно сглотнуть, когда к моему горлу прижалось лезвие тонкого клинка, а потом Хан отступил, рассматривая меня искренне удивлённым взглядом:
— Но как?! Это же мой сон.
— Некоторые безделушки ведут себя самовольно, — пробормотала я сердито, потирая алую царапину.
Лорду мои слова ничего не сказали, но он уже успел сделать для себя какие-то вывод. Лезвие пропало.
— Как тебя называть?
— Зеоннала.
— Змеиное дитя пустыни?
— Что-то вроде, — кивнула я, оглядываясь. — Где мы?
— Это граница Аррахата, — подтвердил мужчина мои догадки. — Неприятное местечко, но и с ним тоже можно смириться.
— Тут...
— Погиб мой друг. Ты всё слышала?
— Не думаю. Кажется, я увидела тебя где-то на середине фразы. Потому что это было "пытается добраться до Али". Кто именно? Чего мне опасаться и от чего спасать его?
— Зачем ты это делаешь?
— Я не знаю, — даже не стала я лукавить. — Но я сделаю всё, чтобы защитить его. Сильные этого мира хотят, чтобы он стал новым императором. Думаю, он станет отличным лордом, замечательным правителем. Если выживет. Поэтому я хочу сделать всё, чтобы это — случилось.
— Ты странная, — в голосе лорда, двинувшегося ко мне мягкой скользящей змеиной походкой, был медовый яд сладкого очарования. Я ему нравилась.
Я ему понравилась с первого взгляда, как совершенное оружие, в ипостаси Зеона.
В ипостаси Зеонналы я была ему не менее интересна. Он разглядел во мне женщину.
А это уже обещало приличные проблемы.
— Значит, ты — отверженная.
И никто не говорил, что лорд Хан дурак. Наоборот, все повторяли, один за другим, что он чертовски умный человек, и называли его неприятным противником. Кому захочется вот с таким связаться? Правильно, никому. Жить-то хочется.
А ещё, когда он включает своё запугивание, не то что жить, очутиться где-то подальше хочется. Желательно на другом конце Раяра.
Он и сейчас меня пугал. По коже бегали мурашки, и я знала совершенно точно, что меня удерживает на месте только железный стержень под названием "Али". Я не могла отступить. Как бы мне не хотелось этого сделать. Было то, что я должна была сделать любой ценой. Было то, без чего я не могла продолжить движение вперёд. Хотя зачем туда двигаться — это тоже было большим вопросом. Просто по той причине, что я до сих пор не сделала выбор — кем жить дальше.
Хотя для того чтобы выбрать это, нужно было посмотреть, что именно мне могут предложить.
А значит, нужно было снять проклятье. Ведь это же в моих силах. Так сказал Царь Змей, а ему виднее. Правда, это не моя смерть. Если бы моя смерть могла снять проклятье, Кармин бы давно меня уже убила.
Я не обольщалась, прекрасная королева песчаных муравьёв не была человеком, ей были неведомы человеческие чувства и страдания. А не знать о том, что я та самая — она не могла. Знала. И если я до сих пор жива — чем не повод как следует задуматься?
— Да, — кивнула я, отвечая на вопрос Хана. — Хочешь убить меня для того, чтобы снять какое-нибудь проклятье?
— Нет. На нашем роду проклятий нет.
— Тебя будто это огорчает?
— Нисколько, — мужчина устроился прямо на горячем, нагревшемся за местный день песок, глядя в далёкое небо, уже оставленное Медой. — Просто я не понимаю, зачем это было делать женщине, что сняла с моего рода те проклятья, что уже на нём были. Прекрасная женщина, бесконечно далёкая и восхитительная. Ты чем-то на неё похожа.
— Я?!
— Да. Грацией, пластикой, улыбкой, поворотом головы, взглядом. Едва уловимое, словно ветер пустыни. Тот самый, что дует из её сердца.
— Да вы романтик, лорд.
Хан засмеялся, похлопал по песку.
— Иди сюда, Зеоннала.
В приглашении не было никакого... романтического подтекста, и я пошла, устроилась рядом, расправив удобнее боевое мужское шаосе, в которое была облачена. В небе не было ни единого облачка. Я не видела Хана, только слышала его голос. Ровный. Чёткий. За этот голос легко было держаться, балансируя на границе сна самого лорда и моего сна, уже бродившего рядом, выманивая меня обратно в мир реальный.
— Зеоннала... Ты сама выбрала имя?
— Пока — да.
— А есть ещё одно?
— Да, — я покачала головой, прикрыла глаза. — Лорд, вам не кажется, что пора заканчивать этот допрос. Я тоже хочу спросить, кое-что, немного. Но очень важное.
— Я тебя слушаю.
— Нуо IV. Расскажите мне о нём всё, что можете. Пожалуйста. Я не хочу напасть на человека, после встречи с которым могу попросту не вернуться. Я хочу жить. Долго и счастливо, конечно, может и не получится, но хотя бы не хочу умереть по глупости или, что ещё хуже, позволить добраться до Али. Так... какой этот бывший император?
— Он человек. Совершенно определённо. У него красная кровь. Горячая. Но в нём есть что-то ещё, что-то, что с каждым циклом отбирает у него крупинку человечности. Он не лорд, он не змеиный аристократ. Он не наших кругов. Когда-то говорили, что он не то сам беглый, не то произошёл от кого-то беглого. Поговорили, помусолили тему и забыли. А потом всех, кто открыл рот на эту тему — убили на месте.
— А вы не боитесь говорить сейчас это мне?!
— Это сон. Он уже не император, а я — змеиный лорд. Мы почти на одной ступеньке, а это в императорском дворе многого значит. К тому же ему сейчас не до этого — ему нужно выжить и сделать так, чтобы наследники не добрались до нужного места. Нуо IV не нужны конкуренты. Он хочет править единолично. Знаешь ли ты, что задумал этот человек? Он решил, что амулет власти ему совсем не нужен. И Царь змей — тоже не нужен. Он собрал огромную армию, только и ждущую его отмашки, чтобы двинуться к пику Гроз.
— Ого! — не удержалась я, — он больной?! Ой!
Хан хмыкнул, и воцарилась тишина.
— Ты меня боишься.
— Да, — не стала я отрицать.
Мягко пересыпался песок, и чужие пальцы скользнули по моему лицу, убирая в сторону накидку, защищающую нос и губы от песчаного ветра. Я чуть нахмурилась, а лорд разглядывал меня словно статуэтку, не пробовал прикоснуться, просто смотрел.
— Я совсем не страшный.
— Я бы так не сказала.
— Что ж. Не думаю, что я боюсь Нуо IV так, как боишься меня ты, но мне от него зябко. Подобное ощущение рождается в душе, когда рядом агрессивная ха-змея, уже не делящая мир на "своих" и "чужих". Ты просто знаешь, что на тебя смотрят и рассматривают тебя как набор мяса. Бывший император смотрит именно так. Он сделает всё, чтобы убить Али. Он сделает всё, чтобы не допустить ребёнка ко двору. Но. И это то, из-за чего я сейчас в граде Тысячи сердец. Весь двор пришёл в движение. На твоём пути, когда ты поедешь сюда, появятся люди. Не только, чтобы убить, но и чтобы помочь. Нуо IV исчерпал терпение многих, и теперь он будет за это расплачиваться...
— А вы ему в этом поможете, — подсказала я.
Хан кивнул.
— Я выиграю для вас время. Столько, сколько смогу. Берегись моего брата. Он будет продолжать свои попытки добраться до Али, они связаны кровью только через нашего отца, да и то, как бы не нагуляла его та... гулящая... Но ещё больше берегись его внимания. Ты красивая женщина, а он на таких падок.
— Учту, — благодарно кивнула я.
А потом сон дрогнул и растаял, забирая меня в другое место.
В ещё один сон. Только этот был куда более реальным, колючим, больным и настоящим.
Шелестел песок. Я слышала его голос, я слышала женский голос, поющий колыбельную, но он был не в силах прорваться сквозь щиты, окружающие высокую песчаную дюну. На которой, сердце стукнуло в горле, был Али. Не один. В руках у моего чудесного ребёнка был лук. Глаза его были пустыми, так смотрят убийцы и палачи.
А вокруг были ... кошмары?! Монстры?! Теневые твари?!
Я не знаю, что за гадость то и дело набрасывалась на холм, где был мальчишка.
Я видела только то, что он убивал их, сопротивляясь всем попыткам до него добраться.
И ощущала, что это то, чего происходить не должно, ни в коем случае, ни в коем разе.
Мой отчаянный крик подхватил ветер, влился в колыбельную и разбился о щит.
— Он не услышит, — нежные руки легли на мои плечи, подтянули ближе, укутывая в тёплые, успокаивающие объятия. — Моё возлюбленное дитя.
— Мама... — мой тихий голос потерялся в песке, из которого она состояла.
Дух пустыни, её воплощение, её сердце и душа звонко засмеялась.
— Я всегда знала, что мой ребёнок самый умный на свете. Зачем ты пришла, малышка?
— Я не знаю. Но я должна вытащить Али оттуда! Что с ним происходит?!
— Это кошмары. Они присланы тем, кто не может убить его, потому что ты защищаешь его. Если нельзя добраться прямым способом, всегда найдётся что-то, за что можно будет зацепиться способом косвенным. Каждый, кого он убивает — это его личный кошмар, его боль, страх, отражение. С каждым убитым, он теряет крупицу себя. Изменения ещё не зашли далеко, но недалёк тот час, когда ему уже будет невозможно помочь.
— Я так не могу! Я так не хочу...
— Тогда иди. Ты не то и не другое. Ты не принадлежишь сейчас сну, но и не принадлежишь миру настоящему. Ты идёшь по кромке и сможешь пройти. Только не оглядывайся.
Я кинула.
Не оглядываться, так не оглядываться.
— Что будет, если этих кошмаров убью я?
— Те крупицы человечности, что потерял этот ребёнок — к нему вернутся.
— Спасибо, — от души поблагодарила я. — Присмотришь потом за ним?
— Ты хочешь этого?
— Да!
— Тогда сделаю, — пустыня вокруг меня смеялась, искажая пространство. — Только сломай щит.
Щит сломать сразу у меня не получилось. Человеческие руки были недостаточно сильны, чтобы удержать оба живых меча и атаковать с достаточной силой, но у меня было то, с чем я ещё сама толком не разобралась. Тот самый облик — половинчатый, пограничный.
Змеиный хвост был довольно устойчив, я в этом уже успела убедиться. Кости стали прочнее, руки сильнее, и, ударив по щиту со всех сил, на этот раз я его разбила. А дальше не было ничего особенного, я делала то, что хорошо умела — танцевала и убивала одновременно.
Первый же убитый кошмар вызвал сверкающее ядро, врезавшееся в тело застывшего на дюне Али.
Я никогда не слышала, чтобы люди так кричали. Отчаянно, срываясь на вой и переходя на почти неслышный скулёж на одной ноте.
Второе сверкающее ядро вызвало ещё более худшие последствия. А потом я уже ничего не слышала.
Мягкие ладони плотно закрыли мои уши, а голос пустыни резонировал в моей душе:
— Так нужно. Не останавливайся.
И я не останавливалась.
В вихре стали и алых змеиных тканей мчалась вокруг песчаной дюны, возвращая ребёнку то, что он начал терять. И то, что потерять ни в коем случае не должен был. А потом сидела с ним на дюне, его голова на моих ногах, и плакала, в первый раз за... очень много лет.
— Тёплые... — Али открыл глаза, завеса длинных мокрющих ресниц скрывала ещё немного пустые глаза, в которых отражалась бездна боли.
Как же ему было больно.
— Что тёплые, Али? — тихо шепнула я, отводя с его лица влажные пряди волос.
— Твои слёзы, они тёплые... и солёные.
— Извини, — решительным движением я стёрла слезы и заставила себя улыбнуться. — Как ты?
— Лучше... Тут лучше, — мальчишка ткнул себя в район сердца. — Я снова вижу тебя, настоящую. Ты такая красивая! Я могу улыбаться, восхищаться тем, что вокруг.
— А раньше не мог?
— Не знаю. Изображал больше.
— Когда это началось? — спросила я.
— Не знаю, — мальчик покачал головой. — Я не понимал... Не понимаю до сих пор, что это было, и как оно работало. Но это было очень быстро. Всё происходило за считанные часы. Возможно, завтра я мог бы и не проснуться. Но у меня есть ты.
— Разве это хорошо? — наклонившись, я поцеловала легко Али в висок и выпрямилась.
— Да, — кивнул он, снова смежая ресницы. — Это замечательно. Теперь у меня есть ты... и ещё Ен. Вы же не бросите меня?
— Думаю, мы будем рядом столько, сколько будет нужно. Тебе. Ену. Мне. Мы будем рядом, пока нужно, а потом, даже если расстанемся, сама пустыня донесёт наш зов друг до друга, и мы на него откликнемся.
— Ты уйдёшь, — Али резко распахнул глаза, смотря на меня, и в бездне его глаз с ярко-золотыми искрами я снова увидела будущее.
— С чего ты взял?
— Потому что ты уже близка к тому, чтобы выбрать... — взгляд юного лорда скользнул за моё плечо и прикипел к кому-то.
Я поворачиваться не стала.
Дух пустыни опустился рядом с нами, коснулся меня своей рукой.
— Он прав, мой любимый ребёнок. Ты уже очень близка. Но не спеши, не торопись. У тебя есть время. А сейчас просыпайся, ты уже достаточно провела здесь времени. Амулет власти не терпит, когда кто-то злоупотребляет его силами, потом мстит, зло, сердито. Так что, открывай глаза в мире реальном и засыпай.
— Да... Мама...
— Да, моя хорошая?
— Почему я перестала слышать твой голос? В реальности?
— Потому что у человека, внимательно за тобой наблюдающего, есть таланты, о которых окружающим лучше не знать, а ему лучше не знать о том, на что способна ты. Я присмотрю за тобой во снах. А когда беда пройдёт мимо, ты снова услышишь мой голос. Я присмотрю за Али, а тебе пора.
