Небольшая заминка возникла, когда я заявил, что собака будет спать со мной. Хозяйка оторопело промолвила:
— Да как же это зверя в доме держать? Не по-людски как-то!
Я тут же включил свою необузданную фантазию и взмолился:
— Вы не понимаете! Он очень умный и, можно сказать, интеллигентный пес. И потом, я ему жизнью обязан. Если я его из другого мира сумел сюда протащить, неужели теперь брошу?
— Ладно, собакой больше — собакой меньше, от нас не убудет, — согласился Ефрем и показал комнату, где мы могли бы заночевать. Я поспешно поблагодарил хозяев за ужин и затащил уже поскуливающего от страха Шермана с улицы к себе в чулан — комнатой это малюсенькое помещение с крохотным окном, назвать было трудно. У одной стены стоял жесткий топчан с какой-то ветошью, долженствовавшей изображать постель. Но я не сетовал — не имея в кармане завалящей копейки, даже на такую роскошь рассчитывать не приходилось.
Подумав, я решил перетащить топчан к двери и подпереть ее изнутри — кто знает, что нас оттуда может потревожить среди ночи? Я еще сам не знал, насколько правильными окажутся мои предчувствия. А пока что мы с Шерманом, шепотом обменявшись впечатлениями, попытались уснуть, что впрочем, нам удалось без труда — длительный переход и плотный ужин весьма этому поспособствовали.
Все началось со стука и скрежета в дверь. Я сначала не понял, что приключилось и, привстав, рефлекторно расправил крылья.
"Тьфу ты, черт!" — пробормотал, складывая их обратно, и обнаружил в неярких сполохах света Шермана, свернувшимся почти голым калачиком на полу. "Опять тьфу на тебя!" — подумалось о создателя этого мира. Нужно же было оставить не только куртку, но и рубашку приятелю по несчастью. Но об этом думать было некогда — в дверь все настойчивее ломился кто-то, жаждущий с нами пообщаться.
Я, ткнув в бок спящего напарника по пути, подскочил к окну и с ужасом понял, откуда и почему в окне были сполохи. Кроме огромного холодного лика луны, улицу освещало зарево огней. В маленький проем была видна часть дороги, по обочинам которой горело несколько факелов. И ничего бы в этом не было ужасного, если бы в свете факелов я не увидел случайных прохожих.
Если думаете, что они были на двух ногах, то вы сильно заблуждаетесь. Ладно, еще огромный боров, который попал первым в поле обзора из окна и, злобно хрюкнув, убежал. Но потом на улице появилось сразу два персонажа, от которых мне захотелось куда-нибудь спрятаться. Друг другу навстречу вышли медведь и тигр, причем по размерам напоминающие древних саблезубых пращуров. Расходясь, они злобно рыкнули, оскалили зубы и подняли лапы. Я уже думал, что стану свидетелем битвы, но звери, словно уважая силу врага, разошлись с недовольным урчанием.
Странно, но когда эти хищные гиганты проходили мимо окна, стук в дверь прекратился. Однако, не успел я сказать Шерману о том, что увидел на улице, как попытки отворить дверь с той стороны возобновились, и мы поспешили усесться на топчан, чтобы дверь нельзя было легко открыть. Почему-то мне совсем не было смешно от такой диспозиции. Ведь я, может, и отделаюсь легким испугом с незначительными царапинами, но вот Шерман в его человеческом виде был слишком легкой закуской для местных обитателей.
Некоторое время мы молча удерживали равновесие на утлом лежаке, подпрыгивая в такт мерным ударам в дверь и пытаясь сообразить, как найти выход из этого дурацкого положения.
— Буль, мне нельзя умирать, я еще ничего доброго в этом мире не сделал, — молящее обратился ко мне Шерман. — Придумай что-нибудь, ты же ангел, почти что черт!
— Спасибо за оказанное доверие и обнадеживающее сравнение, — криво усмехнулся я. — В крайнем случае, подставлю им свою филейную часть — пусть подавятся!
Мое самопожертвование сильно ободрило временно очеловечившегося волка, и он даже попытался пошутить:
— Хорошо иметь заведомо протухшее нутро.
Я хотел было ответить, что некоторые здешние обитатели сожрут тухлятину и не подавятся. Но не успел продолжить наших милых ночных посиделок на скачущей мебели, так как неожиданно часть пола мгновенно вздыбилась, и я с ужасом понял, что это открылся люк из погреба, который мы даже не заметили.
— Кажется, к нам гости, — успел прокомментировать Шерман и отпрыгнул в угол. Дальше действие развивалось с невероятной быстротой. Я, растерявшись, сидел и смотрел, как из люка выскакивает толстенный крот, а может крыса, так как при размере в два человека, такая тварь с трудом поддается таксономическому определению. Раскрыв рот в сильном удивлении, я почувствовал, как слетаю с топчана, и ранее подпираемая кроватью дверь открывается.
Оборачиваясь в полете назад, я заметил, как два почти одинаковых зверя, вылетевшие на меня из двух противоположных точек, сталкиваются зубами на том месте, где я только что был. Классный поцелуйчик получился! Зубодробительный! А потом я еще успел насладиться непередаваемым визгом и ревом, взыгравшим в единой ошеломительной увертюре к ночному побоищу.
Неужели наши хозяева не любят целоваться? Пожалуй, что да, понял я, глядя на окровавленные оскалы грызунов. Однако надо было срочно что-то предпринять, пока разозленные мыши не начали нас грызть. Поэтому, я схватил почти парализованного страхом Шермана в охапку и кинул его в окно, вышибив им раму. Мой компаньон, сообразив, что это его единственный шанс, успел сгруппироваться и проскочил в узкий проем как щука, не выламывая ни стен, ни ребер.
Я же явно не успевал повторить его маневр, и две крупнозубчатые пилы на челюстях наших радушных хозяев стали с неумолимой скоростью двигаться на меня. Я в порыве отчаяния раскрыл крылья и этим чуток ошеломил нападавших. Видимо мой внешний вид им что-то напомнил, так как мыши-переростки замерли с раскрытыми пастями. Мне еще удалось рассмотреть поломанные при "поцелуе" зубы, и кровоточащие десны. Затем я сложил крылья и кинулся вслед за Шерманом.
Но на этот раз хозяева не позволили ускользнуть своей жертве, и мой полет в окно был самым грубым образом остановлен на стадии прохождения рамы. Моя нога застряла в зубах одной из тварей, и теперь мы с мышкой уже дуэтом исполнили арии незваного гостя и гостеприимного хозяина. Хорошо еще, что вторая тварь не получила доступа к моему телу в силу тесноты помещения. Поняв, что со съедобностью визитера что-то не так, сообразительная мышка немного отступила, и я скорее по инерции, чем что-либо соображая, выскочил в окно под звуки собственных воплей.
Вот тут бы свободно вздохнуть и пустить слезу на волчьем товарищеском плече, да не тут-то было. Когда пелена розового тумана начала сползать с моих глаз, я разглядел, как Шерман пытается вжаться в стену рядом со мной. Усилия его были настолько энергичны, что, несмотря на кажущуюся бесполезность такого занятия, он немало в нем преуспел.
До меня стало доходить, что это он проделывает не просто так, и даже не для моего удовольствия. Поэтому проследив, куда устремлен его остекленевший взгляд, понял, что мой взгляд тоже захотел стать стеклянным. Единственное, что не дало ему этого сделать, была боль в ободранной ноге.
Со стороны дороги к нам неспешно направлялся недавно виденный мною тигр. В холке эта киска не уступала лошади, а ее клыки, и в самом деле, тянули на хорошие сабли. Мою башку еще успела посетить совершенно дурацкая мысль: "И как же широко должна открываться пасть у этого кошачьего кошмара, чтобы можно было укусить кого-нибудь такими зубками?" — но мои руки-ноги крылья уже работали в паническом темпе без ведома их хозяина.
Я схватил Шермана, оторвал его от стены вместе с паклей, в которую он уже успел частично просочиться, и, расправив крылья, стал тяжело подниматься в воздух. Секунды растянулись в вечность: я отчаянно молотил крыльями, наблюдая, как зверь сменил ленивую походку на прыжки. Взмах крыльями — прыжок красной смерти, и опять, взмах — прыжок. Мы состязались, словно в каком-то извращенном олимпийском многоборье: тигр в забеге в длину, я в залете в высоту. На мой метр по вертикали тот делал пять по горизонтали.
Только отчаянный страх за Шермана помог мне выиграть эту дуэль. И то, в последнем, отчаянном прыжке тигр зацепил штанину Шермана протянутой лапой. Спасла положение негодная ткань его одежды — если бы она имела хотя бы относительно сносное качество, оборотень легко стянул бы нас вниз, а так я только почувствовал легкий рывок, треск ткани и разъяренный рык хищника.
Больше отвлекаться на животное времени не оставалось. Я крикнул болтающемуся у меня в руках Шерману:
— Ты цел?
— Абсолютно! — в его голосе чувствовался неописуемый восторг от внезапного спасения и волшебного полета.
— Тогда хватайся за меня покрепче! Мне слишком тяжело одновременно махать крыльями и держать тебя.
— Понял! — отрапортовал Шерман и обнял меня, как никогда в жизни не обнимал ни одну девушку, уткнувшись в мою пушистую грудь носом и довольно посапывая им оттуда.
Ему повезло, он не видел того милого пейзажа, который развернулся под нами. Я отчаянно пытался набрать высоту, чтобы оказаться подальше от монстров, бродивших по темным улицам городка, слегка подсвечиваемых редкими факелами. Хотя в подсветке и не было особой нужды — одного белесого огромного фонаря луны было достаточно даже для того чтобы разглядеть картинки в книге если бы таковая здесь оказалась. Впечатление было, как будто по улицам пустили гулять зоопарк мутантов-переростков, причем многих тварей просто нельзя было отнести ни к одному знакомому виду. Фантазии этого мира были просто дикими.
Вскоре я заметил промелькнувшую в небе тень и понял, что мне не следует забирать слишком высоко. Сообразил я и то, что не смогу приземлиться в городе, не скормив Шермана первому же попавшемуся мохнатому бюргеру. Оставалось только выбрать направление и пытаться, как можно дальше, улететь из этого вертепа. С направлением у меня проблем не возникало, так как я знал только одно из них — серебрящийся в лунном свете холм, который мне присоветовал радушный хозяин.
Мы так и тянули, сначала над самыми крышами, потом над макушками елей, придерживаясь общего курса петляющей в лесу дороги. И даже ни один летающий хищник не позарился на мою воздушную честь и неземное достоинство. Надо сказать, к моей гордости, размах крыльев у меня в рабочем состоянии был просто потрясающий: наверно тянул метров на пять. Вполне возможно, что на ночных воздушных соглядатаев, производила впечатления и моя свирепость: не каждый летающий может позволить себе напасть на полноразмерного человекообразного Шермана, да еще и тащить его по воздуху в свою неведомую берлогу. Все эти мысли роились в моей перепуганной голове, пока я из последних сил нес не менее перепуганного приятеля, а впереди нас поджидала пугающая темнота ночного леса.
ГЛАВА 12. В ТЕМНОЙ, ТЕМНОЙ...
Едва завидев более-менее достаточную для посадки полянку, я почти рухнул посреди темного леса, так и не долетев до призрачного холма. И все-таки мы убрались на приличное расстояние от сошедшего с ума ночного города.
— Ну и темнотища здесь, — констатировал полную непроглядность окружающей среды Шерман. Луна стала клониться к горизонту, а до рассвета было еще далеко.
— Мы с тобой, как в детской страшилке: два темных, темных мужика оказались в темной, темной... — и я задумался, в каком это непроглядном месте мы оказались.
— Чаще, — придумал благозвучную концовку Шерман и продолжил. — А мохнатые ели, заслоняя собой лунный свет, этих темных мужиков...
— Что-то я не... — начал было я, и но тут до меня дошло. — Но откуда ты, аризонский воздушный ковбой, знаешь двойное прочтение русских слов?
— Ты чего ругаешься? Какие слова? — Шерман явно потешался. — Это твои же мысли тебе жить мешают.
Мне было не до выяснения инфернальных лингвистических тонкостей — я лежал, где упал, и в последнем усилии посоветовал человеко-волку заткнуться (будто не сам начал эту беседу) с целью прослушивания окрестности на предмет, нет ли кого поблизости. Судя по абсолютной тишине, только иногда прерываемой сердитым сопением Шермана, никого вокруг не наблюдалось. Что было дальше, я не запомнил, так как где-то на середине внимательного сканирования леса, заснул, как бревно. Крылья служили неплохой подстилкой, а до удобств Шермана мне было, как до... ну, сами понимаете.
Разбудили меня комары. Ну, конечно, какая же преисподняя обойдется без таких милых маленьких издевательств? Эти летающие сволочи, приступили к своей занудной пытке сразу с рассветом. Если бы не они, я бы проспал до полудня и, наверно больше никогда уже не увидел Шермана.
Впрочем, я его и так не увидел. Поднявшись в положение сидя и ворча на летающих кровопийц, окликнул волка, но не получил никакого ответа. "Бегает себе где-то по лесу!" — подумал я, пытаясь себя успокоить. Затем меня посетила мысль, что неплохо бы было перекусить чего-нибудь потолще и посъедобней, чем еловая ветка. Однако без волка заниматься этим было несподручно, хотя бы потому, что он мог быстрее чем я раздобыть что-нибудь съестное.
Время шло, а моего напарника все не было. Мне надоело сидеть пнем и кормить комарье. Поэтому я решил осмотреть внимательно поляну, на которую мы так удачно приземлились вчера ночью.
"Понятно, что я уснул здесь, а где же тогда спал Шерман?" — я смутно вспомнил его последнее месторасположение. В искомом месте трава, действительно, была примята. А вот дальше тянулся след, который ничего хорошего моему другу не предвещал: от мятой травы шла полоса какой-то слизи, образуя дорожку, уходящую под уклон в лес. Я пошел по этой полосе — благо полегшая трава, перепачканная липкой гадостью, хорошо выделялась на фоне нетронутой растительности.
"Ну что за волк? — расстроенно думалось мне: Не может за себя постоять!" — будто я сам мог бы это сделать. По правде говоря, если бы не моя ядовитость, мной бы уже как минимум два раза закусили. Только сейчас я понял, насколько мне пришлось бы здесь туго одному. Даже не столько физически, как психологически. Одно дело порхать по астралу и наставлять души на путь истинный, а другое — вот так окунуться в инфернальный кошмар по самые уши. Чертовы мастера сумели создать такую обстановку, что за каждый добрый поступок платить тут нужно, не только комфортом или благосостоянием, а элементарным выживанием.
Времени на такие мысли было предостаточно, так как шел я довольно долго, все больше чувствуя, что с Шерманом случилось то-то нехорошее. Будь он сейчас свободным волком — давно бы меня разыскал. Я клял себя, что не завернул его в свои ядовитые крылья: так бы проспали спокойно до утра в обнимочку. Ну, в крайнем случае, какая-нибудь тварюга опять меня цапнула бы — не привыкать. Главное, что даже следов от их укусов на утро не остается. А от Шермана я уже боялся только косточки найти.
Внезапно впереди, в сумраке еловых ветвей что-то зашевелилось. Я мужественно спрятался за ствол дерева. (И не смейтесь — я все же не убежал, как сделала бы половина небесных созданий на моем месте!) Однако ничего из темноты на меня не напало, и я потихоньку стал высовывать свой нос из-за елки. Внезапно до моих ушей донесся жалобный, щенячий скулеж. Вот тут я, презрев все страхи, рванулся на выручку Шерману, потому что никто другой тут так скулить не станет.
