"Химеры", книга вторая

— Анайра... — голос у Киарана почему-то охрип, — Тебя брат ищет. Гвальнаэ Моран. Пожалуйста, иди к нему.

Девушка посмотрела на Даго, будто ждала от него подсказки.

— Тебе надо вернуться домой. — перевел Даго. — Эта мара, — он кивнул на Киарана, — обещала твоему брату, что вернет тебя. Уж не знаю, как они договорились, но полуночные не лгут. Твой брат действительно ищет тебя.

— Но... — девушка снова оглянулась на Даго. — Но как же?.. Мы же тут... Ты говорил...

— Не хочешь уходить? — Даго хмынул и развел руками. — Видишь, парень, она не хочет уходить.

Киаран смотрел на нее сквозь спутанные волосы. Девушка хмурилась и кусала губы.

— Тебя тут сожрут, Анайра, — сказал Киаран. — Я не могу вытащить всех, но тебя этот человек обещал отпустить.

Даго пнул его под ребра.

— Давай-ка к делу, мара. Девушка свободна, пусть идет домой. Анайра, иди домой. А ты, полуночный, говори, что обещал. Я свое обещание выполнил.

— Что здесь происходит? — взвыла Анайра, отступая, — Даго, почему ты меня гонишь? Ты... прогоняешь меня из охотников? Я больше не охотник? Почему?

— Иди, иди, — поморщился Даго, — Проваливай, наконец. Оставь нас одних.

— Как я пойду, меня же разорвут! Даго!

Комиссар закатил глаза.

— Я тебя не прогоняю, — сказал он терпеливо — Я прошу оставить нас одних. Не хочешь уходить — не уходи, твоя воля. Куда хочешь, туда и иди.

— Анайра, — перебил его Киаран — Умоляю, вернись к брату! Ты погибнешь здесь.

— Если я уйду, я престану быть охотником, и защита спадет! — крикнула девушка, сжав кулачки. — Меня сожрут во дворе, я до ворот не дойду, неужели тебе не понятно, кровосос!

— Ладно, придумаем что-нибудь, — поморщился Даго. — Я тебя провожу.

Анайра попятилась теперь от него:

— Ты договариваешься с Полночью! Ты! Договариваешься!

Киаран пошевелился, пытаясь сесть, но только перевалился на спину.

— Слушайте меня, — выдохнул он. — Я, Киаран мааб Инсатьявль, младший принц Аркс Малеум обещаю служить человеку по имени Даго, так долго, как он пожелает. Буду слушаться его приказов, подчиняться абсолютно, и подчиняться только ему. Не причиню ему зла и ущерба и не позволю никому причинить ему зло и ущерб. Я буду рабом человека по имени Даго. Это мое слово. Я все сказал, что ты хотел, Даго?

— Отлично! — тот тряхнул волосами и показал большой палец, — Слово в слово. Сделка состоялась. Ну-ка...

Он нагнулся, рывком перекатив Киарана на бок, что-то защелкало, и проволока на запястьях и локтях ослабла. Киаран дернулся, освобождая руки, а Даго, тем временем, перекусывал кусачками проволоку, спеленавшую киарановы ноги. Помог ему встать.

— Ух, раскровянило тебя. Принц, надо же! Неплохое приобретение. Ну что, принц, держишься на ногах? — Зубы Даго блестели на разрисованной физиономии.

Киаран растирал онемевшие руки. Его трясло, как простого смертного, сердце колотилось так, что он стиснул зубы, чтобы оно не выскочило из горла.

— Проверим, как работает наш договор, а, Киаран? — Даго показал на остолбеневшую Анайру. — Убей ее. Можешь даже съесть.

Девушка раскрыла рот в немом крике. Киаран исподлобья зыркнул на нее, развернулся к Даго и коротко ударил — в середину груди выпрямленной, как нож, ладонью. Под пальцами лопнуло, затрещало, руку обняло самое восхитительное на свете тепло. Киаран протолкнул руку дальше, разламывая гнездо хрупких ребер, и сжал пальцами трепещущий комок. Пару секунд он стоял, глядя в безмерно удивленное лицо и чувствуя, как течет в рукав горячий человечий сок, а потом человек захрипел и начал падать, рушиться наземь, обрывая внутри себя нити и жилы, оставляя в киарановой руке вздрагивающую, источающую сладость, сердцевину.

Киаран посмотрел на свою руку, залитую горящим золотом почти до локтя, на замирающий золотой слиток в ней, на быстро тускнеющее сияние. Поднял руку ко рту и лизнул — жгучая солнечная вспышка омыла язык и небо, проникла в горло, загорелась внутри расширяющимся огненным облаком. Оно ширилось и росло, раздвигая киарановы пределы и заставляя расти вместе с ним. Он увидел млечно светящееся небо, пронизанное тысячами полуночных всполохов, в узорах летящего фосфорного следа, увидел алое зарево человечьего города, тлеющее пунктирное кольцо, очертившее яму завода, и в центре ее, рядом с собой — тусклый синеватый огонь, присутствие чужой немалой силы.

Киаран рванулся к нему — и навстречу, шевелясь и волнуясь, развернулась сизая пальчатая воронка, колоссальный зев на тонком стебле. Киаран рухнул в него, как в шахту, проглоченный, как мотылек, как камешек, как пуля из Пэ А девять двадцать пять, как серебряная пуля, проедающая себе ход в полуночной плоти. Он рвался внутрь, глубже, глубже, оставляя на стремительно смыкающихся, перемалывающих его стенках лоскуты кожи, обламывая крылья и когти, под треск собственных костей, проталкивая себя вниз и вниз. Спазматически сжавшись, воронка попыталась извергнуть его, но он рвал, рыл и грыз, не пытаясь ни защититься, ни спастись.

Снаружи вспыхнуло и взвыло пространство, брызнул огненный дождь, капли его впивались в тело и жгли, но врагу они причиняли куда больше вреда — маленькие сестрички Киарана, они точили и плавили полуночное мясо, а в теле Киарана лежали смирно, как зерна.

Но вскоре их стало слишком много, а тела слишком мало, и оно рассыпалось, словно горсть искр.

* * *

Колодец вывел отряд наружу, в открытый дебаркадер, между перевернутыми вагонетками и съехавшими на пути развалившимися стеллажами. Ржавые конструкции тряслись и дребезжали, будто рядом проходил тяжелый товарняк. Пробирала знакомая тошнотная жуть — как всегда бывает в присутствии высшего демона.

Небо за побитыми стеклами быстро темнело, похоже, собирался снег.

— Они там, — сказал Ньет, облизывая побелевшие губы, и потыкал дрожащим пальцем в металлические ворота, ведущие вглубь завода.

Если фолари прав, и демоны дерутся — откуда тут вообще взялся второй? — то скрываться особо нечего, наймарэ все равно сейчас не до посторонних.

— А дети? Людей чуешь?

Ньет замотал головой.

— Не слышу... если они тут есть... не слышу, глушит.

— Ждем остальные группы? — спросил Черепок.

— Нет. Наше дело — занять собой наймарэ и уничтожить его. Или хотя бы удержать до прихода штурмовиков. — Рамиро оглядел бойцов, рассредоточившихся у ворот. — Детей спасать по возможности. Никаких договоров о заложниках, никаких разговоров с Полночью вообще. Двигаемся быстро. Лагарте, увидишь наймарэ, сразу выпускай ракету.

К дребезгу ржавого металла добавился клекот и свист, от которого заныли зубы.

Рамиро пнул висящую на одной петле дверку в воротах и вбежал в цех, впереди своих людей.

Они были тут — двое или больше, не поймешь. Посреди заброшенного цеха, прямо над трещиной в полу, в коконе расплывающейся, как чернила, мглы, опутанном синими электрическими разрядами, клубилось какое-то месиво из шипов, когтей и крыл. Бесчисленные хвосты хлестали воздух, в носу запершило от гари, озона и сладкой вони, уши немедленно заложило.

Рамиро укрылся за бетонным обломком, вскинул винтовку, рядом с ним, бледный до синевы, нечеловечески оскалясь, открыл огонь Ньет. На наймарэ посыпались осколки, и вверх, сквозь разбитую крышу, ушла красная звездочка, грохот ракетницы никто не услышал.

В противоположные двери ворвались черные фигуры, рассредоточились, ища укрытия — найлы. По сцепившимся тварям ударил густой град серебряных пуль. Впрочем, те никак не отреагировали, занятые дракой. Рамиро невольно прикинул, что было бы, если бы тварь была одна и прицельно заинтересовалась альдским, к примеру, отрядом... достаточно одного удара шипастым крылом...

Вслед за черными фигурами в кожанках с цех влетели стремительные белые тени — одна, вторая, третья, еще пара, еще... — пронеслись между ржавых станков и ринулись прямо в клубящийся ком. На мгновение ком словно разбух, крутанулся — и белые твари брызнули из него, посыпались, как снег с крыши — и только тогда Рамиро увидел, что это собаки. Мертвые и умирающие, разбросанные по всему цеху, как тряпичные куклы.

Согласный грохот винтовок не прекращался, найлы подготовились отлично. Вой достиг предела, за которым уже не слышит человеческое ухо и почти отказывает разум.

Фиолетово-черный ком в сетке сизых молний взметнулся вверх, к разбитому потолку — и из него выпало вдруг что-то небольшое, какой-то комок тряпья, и остался лежать на краю трещины, а все пространство цеха заполнили рваные, свистящие прорехами крыла. Взмах — разметавший станки и бетонные обломки, взмах — крушащий железные мостки второго и третьего этажа, взмах — и вниз полетели стекла и куски перекрытий, а колоссальная, располосованная в бахрому тварь ушла в темное небо...

Нет, не в темное — в перекрестье прожекторов, снаружи загрохотал пулемет, вступил второй, и Рамиро несколько секунд наблюдал, как кувыркается над остатками решетчатых балок гигантская драная половая тряпка, а потом тяжело, увлекая с собой часть стены, рушится туда, где когда-то был заводской цех.

Несколько судорог в куче обломков — и демон замер, засыпанный кирпичом и покореженным железом.

Тишина оглушила, все замерло, лишь пар от дыхания поднимался и блестели рассыпанные повсюду осколки. Рамиро увидел, как через цех, закинув винтовку за спину, бежит к трещине какой-то найл, а у трещины шевелится... шевелится...

— Не стреляйте! — хриплый голос, поднятая ладонью вверх рука.

Найл вдруг остановился, словно на стену налетел, а навстречу ему поднялся — кое-как, будто новорожденный — теленок? нет, олень, маленький, всклокоченный, с венчиком рогов, от силы отростка три-четыре... Прижав уши, проковылял мимо найла, потом шибче, шибче — мимо разметанных обломков и мертвых собак — и выскочил за двери уже совсем резво.

— Иттить, — сказал рядом Черепок, опуская винтовку. — Что это было?

* * *

— Куда ты денешься! Куда ты, нахрен, денешься! — Энери шагал по ночной Химере, по темным, плохо освещенным улицам, там и сям слабо светились заклеенные бумагой окна. — Куда я денусь! Ты, сука, даже и не представляешь, куда я могу деться!

У него не было никакого желания стать разменной монетой в политических играх герцога Астеля, пусть даже самого распрекрасного, гостеприимного и радеющего о свой стране. С мучительной ясностью вспомнились глаза и кривая ухмылка Альбы — о, семь сотен лет назад! — он тоже сказал "куда ты теперь денешься, о мой принц!". Энери зажмурился и некоторое время стоял неподвижно, вдыхая сырой холодный воздух. Вдалеке тоскливо выла сирена. Чернота внутри ожила и ворочалась, расталкивая ребра.

Мелкая полуночная тварь, почуяв высшего наймарэ, в панике метнулась под ноги. Энери пнул ее так, что та шмякнулась о стену, всхрюкнула и тючком сползла вниз, на мокрую мостовую.

Уже начался комендантский час, улицы опустели. Только несытые клыкастые тени шныряли, как крысы, а самих крыс, наверное, давно подъели.

Энери долго блуждал по городу, не желая возвращаться в дом герцога Астеля. Он всегда был плохим политиком, не мог толком просчитать варианты развития событий, не умел принимать правильные решения. Не разбирался в людях. Вот и теперь он не мог сообразить, как выкрутиться. И надо ли выкручиваться. Вот герцог наверное политик отличный, не потерялся даже в условиях войны с Полночью. Впрочем, его роду не привыкать.

Не везет мне с Астелями. Судьба, наверное.

В конце концов ноги принесли его к порту, туда где черным хребтом выдавался в море гигантский волнорез. Военные корабли болтались на рейде, как разбухшие туши морских чудовищ, по темному, отличающему зеленью небу шарили бледные лучи прожекторов. Время от времени раздавалось сухое таканье станковых пулеметов и ухали палубные орудия. Энери отвел глаза патрулю и вошел на пристань, миновав колючую проволоку и наспех возведенные заграждения. Медленно побрел вдоль линии моря, по гранитным облизанным до гладкости глыбам. Непроглядная, дышашая солью и водорослями вода колыхалась внизу. Вдалеке, где-то за рейдом, протяжно крикнул, заскрежетал какой-то морской пришлец, словно в гавань собиралась вплыть гигантская касатка. Энери вдруг понял, что замерз. Волосы слиплись от сырости, руки заледенели.

С каких это пор он начал чувствовать холод.

После недолгих поисков он отыскал то, что ему было нужно. Старую проржавевшую лодку с обшарпанными бортами — хозяин даже весла не унес.

Энери некоторое время возился, спуская лодку на воду, темнота не мешала ему. Цепь, удерживающую чужую собственность на берегу, он попросту оборвал, своротив дужку замка. Потом боролся с волнами, упорно гнавшими жалкую скорлупку обратно к берегу. После долгих мучений он наконец выплыл из химерской гавани и некоторое время лавировал меж бортами военных кораблей, вздрагивая и пригибаясь, когда луч прожектора скользил по нему. Пологие волны тошнотворно качали лодку, горели от соли ободранные ладони, пальцы окоченели. Наконец его вынесло в открытое море. Химера возвышалась на берегу, возносясь домами по скалам, молчаливая, темная, истерзанная. Энери вытащил весла из уключин и бросил за борт. Посидел немного, задрав голову и глядя на затянутое тучами небо. Потом вовсе лег на дно и сложил руки на груди. Ему стало покойно. Стылый туман перехлестывал через борт, свивался прядями.

Стук дизельного мотора не сразу проник в его сознание — Энери закрыл глаза и постепенно начал засыпать от холода и мерного качания. Сначала далекий, он постепенно приблизился и стал раздражающе громким. Вдобавок кто-то кричал в громкоговоритель, мерно повторяя одно и то же. Приходилось гнать от себя посторонний шум, отбрасывать его, как нечто ненужное. Потом шум стал совсем уж невыносимым и Анарен сел, с раздражением оглядываясь. Рядом с его последним прибежищем высился борт сторожевого катера, идущего параллельным курсом, прожектор на носу так и ходил по воде, выхватывая прижавшуюся к воде лодку и слепя глаза. Энери раздраженно поморщился, убрал с лица прилипшие волосы. Громкоговоритель надрывался.

— Анарен Лавенг, немедленно поднимитесь на борт! Какого...! — нецензурно добавил громкий голос.

Энери выругался. С борта кинули трос с железной кошкой и зацепили лодку, пробив в хрупком борту пару дыр. Прожектор бил прямо в лицо. Энери сразу узнал эту очаровательную манеру.

— Анарен Лавенг, мать твою за ногу, поднимайся на борт!

— Идите к черту!

После некоторой заминки лодку подтянули к борту катера — наверху башней высилась рубка. Разложили трап и по нему спустилась черная фигура в развевающеся шинели. Энереву лодку отчаянно мотало на волне, трос то натягивался, скрежеща, то бессильно провисал.

— Рад тебя видеть, Комрак, — устало сказал Энери. — Чем обязан?

Найл бухнул сапогами о дно лодки и выпрямился, ловко балансируя. Энери вцепился в скамью, чтобы не вылететь.

— А ну вали на катер, и быстро, не зли меня. Не заставляй угрожать тебе оружием, — рука найла скользнула за борт шинели.

— А ты меня уговори.

Раздался щелчок предохранителя.Темный кружок уставился Энери меж глаз.