— Почему мы вообще так зависим от этого зацепления? Оно же нестабильно в принципе, я это доказала. Окова цепляется у нас даже не каждый день, нам приходится запасать электричество, половина бюджета энергетиков уходит на батареи и их обслуживание. Почему бы не перейти на другой источник энергии?
Ловицкой-старшей понадобилось секунды три, чтобы понять, что дочь не шутит. Тогда её пробило на совершенно неприличное ржание — такое, что столик заходил ходуном, а ведро опрокинулось и сухарики рассыпались.
Подполз официант, раболепно распростёрся на полу и, не поднимая глаз, спросил:
— Госпоже угодно водички?
— Пффффр... пошёл вон... нет, стой, ещё сухарей, порцию шалфея и солёные абрикосы... Эй, маленькие, — позвала она тех, кто сидел в корзине, ожидая своей очереди в камин, — подберите всё это, — она показала мордой на рассыпанную еду. Маленькие, попискивая своё обычное 'службу служим, дело делаем!', бросились поедать разлетевшиеся сухарики.
— Да, дочка, ну ты и сказанула, — Мирра встряхнула шеей. — Что ты предлагаешь? Построить электростанцию, как у древних? Отличная идея! Осталось всего ничего. Найти где-нибудь очень много железа и меди для генераторов, где-то отлить крупные детали... ах да, неплохо было бы узнать, как такие генераторы вообще делались... и после этого отправить весь наш электорат на вырубку Вондерленда. Потому что, видишь ли, энергия на самом деле не берётся из ничего. У древних людей были хотя бы уголь и нефть, а у нас только дрова. Или, может быть, ты будешь топить котлы маленькими? Тоже идея, а ну-ка посчитай-ка мне стоимость киловатт-часа...
— Мама, — с досадой сказала дочь, — ну зачем ты надо мной смеёшься? Дослушай, пожалуйста. Я не то хотела сказать. Я не понимаю, почему нам так важно наше зацепление. Можно получать энергию от тех, у кого она есть. Мы же связываемся с Понивиллем? Почему бы не поискать нормальный электрический кабель, его же не может не быть. В конце концов, его можно проложить заново. Выкопать старый и снова закопать, где нужно. Если для тесла-экранировки не хватит глубины — можно закопать поглубже. И подключиться к Понивиллю. У них же хорошее зацепление. Не как в Директории, но им же всё равно не нужно столько энергии?
Мирра перестала смеяться. Изогнув шею, потёрлась щекой о край стола. Стукнула копытом по полу — подбежал Душок, улёгся рядом, поводя длинными беличьими ушами.
— Видишь ли, Фру-Фру, — начала Ловицкая-старшая, осторожно подбирая слова. — Теоретически это, наверное, возможно. Я не специалист, но не вижу больших проблем. Но это невозможно по другим причинам. Более существенным, чем вся твоя электротехника, вместе взятая.
— И каким же? — ехидно поинтересовалась Фру-Фру, погружая морду в своё сухарное ведёрко. — Кстати, мама, не хочешь салатика?
Мать злобно посмотрела на Гермиону.
— Твоя проблема — потрясающая наивность и врождённое отсутствие такта. Если бы не моя постоянная опека, ты никогда не была бы в Комиссии. Тем более на положении приближённой помощницы. Как эксперт по техническим вопросам ты незаменима, — признала она, — особенно сейчас, когда у нас напряжённые отношения с университетом. Но ты ничего не понимаешь в политике.
— Опять политика? — тяжело вздохнула Фру-Фру.
— Дочка-Матерь, ну почему ты, такая умная, выросла такой дурой! — не выдержала Мирра. — Что значит 'опять политика'? Политика — это вообще всё. Неполитики не бывает в принципе. Если тебе кажется, что её где-то нет — перекрестись.
— Пере — что? — не поняла младшая.
— Ох же ты Дочке-Маме ноги в рот... извини, это я фигурально, — быстро поправилась она. — Да что ж они там копаются! Где сухари?! — закричала она в полный голос.
Тапир, как раз бежавший с ведёрком, от ужаса уронил его, оно упало на бок — но в последний момент его подхватил Ветерок, вовремя спикировавший с каминной полки.
— Так-то лучше, — с несколько бóльшим удовлетворением заметила старшая Ловицкая и схватила зубами лакомство. — Фрррруппп, — перемолола она его во рту и спустила в желудок. — Надо будет забить Душка, он стал нерасторопным. А твой Ветерок очень хорош... Но где же Молли?
— Мама, ну ты же знаешь, тётя Молли всегда опаздывает, — напомнила дочь.
— Да, но не настолько же! Я послала ей записку ещё утром. И предупредила, что разговор будет серьёзный. Могла бы пошевелить копытами.
— Мам, а как ты думаешь: ей очень хочется с тобой разговаривать? — невинно посмотрела на маму Гермиона.
— Думаю, не очень... Ладно, это всё too old, как говорят педведы. Как ты думаешь, почему я бросила университет и карьеру и пошла в экспедицию, достаточно тяжёлую и опасную, с непредсказуемым исходом?
Это Гермиона знала.
— Ради семьи, — сказала она, — теперь у нас есть положение, а раньше его не было... или было не такое, — тут Фру-Фру немножко плавала.
— Положе-ение, — передразнила её мать. — По-моему, ты не понимаешь, о чём всё это. Ну-ка, объясни.
— Ну, это, как его, — дочка задумалась. — Статус. Какие-то возможности. Власть. Ну в общем что-то такое...
— Вот-вот-вот, 'что-то такое', — Мирра недовольно дёрнула шеей. — Ладно. Ты у меня заучка, так что объясню тебе это математически.
Гермиона заинтересованно пошевелила ушами.
— Итак, слушай. Все, кто имеет положение — это те, кто может принимать какие-то решения. Некоторые решения им спускают сверху, они должны их выполнять. Но если все решения спускаются сверху, а ты их только выполняешь, твоё положение равно нулю. Потому что от тебя ничего не зависит, и ты ничем не отличаешься от маленького, который лезет в печку, потому что ему велели. Кстати, — она повернулась к маленьким, которые уже подобрали последние крошки. — А ну-ка, полезайте в камин. Ваши дружочки уже прогорели.
— Ура! Службу служим! — закричали маленькие и побежали к решётке.
— Вот примерно так, — продолжила мать. — Но обычно какие-то решения ты всё-таки принимаешь самостоятельно. Каждое из этих решений чего-то стоит. В конечном итоге — в соверенах. Например, если ты распоряжаешься, кому и на что выделить бюджет в сто тысяч соверенов, и такие решения принимаются каждый год, то в среднем через тебя проходит двести семьдесят соверенов в день. Они не твои, но ты ими распоряжаешься. Понятно?
— Прости, мама, — перебила Гермиона, — по-твоему, положение только у тех, кто на службе?
— Нет, конечно, — досадливо поморщилась мать. — Хотя да, ты не додумала... Смотри. Кроме службы, есть ещё всякие возможности. Например, связи. Ты можешь напеть в ухо той, которая распоряжается бюджетом. Если она в этом вопросе слушает только тебя, считай, что это ты им распоряжаешься. Или, скажем, репутация. Это те же связи, только безличные. Допустим, кто-то не служит, но у неё есть авторитет и репутация. Выражается это в том, что к ней обращаются за советами и эти советы чаще всего принимаются. И если совет касается вопроса о том, кому выделить бюджет в двести тысяч соверенов, и этот совет будет принят с вероятностью семьдесят процентов...
— Я поняла, — сказала Фру-Фру, — но это как-то очень... механически. Не всё же меряется на деньги?
— Только потому, что цену на некоторые вещи трудно определить заранее, — ответила мать, — но платить-то приходится всегда. Впрочем, ты права, на самом деле цена решения измеряется не совсем в деньгах. Но не хочу забивать тебе голову тонкостями. Слушай дальше. Какими бы ты суммами ни распоряжалась, очень важно, насколько твоё положение устойчиво. Если тебя могут лишить возможности решать вопросы... — она задумалась.
— То есть выгнать со службы? — уточнила Гермиона.
— Ну если твоё положение чисто служебное — то да. Если связи — поссорить. Если ты уважаема и у тебя есть репутация — то уважение можно подорвать. Молли и в этом смысле тоже мне подгадила... ладно, это мои проблемы. Но, в общем, выгнать со службы, подорвать авторитет и так далее — это всё тоже чего-то стоит. Например, новая сотрудница на месте старой должна войти в курс дела, она наделает ошибок, эти ошибки стоят денег. Чтобы испортить репутацию, тоже нужно чем-то заплатить, чаще всего — своей репутацией, как Молли... Но, в общем, и это тоже в конечном итоге измеряется в соверенах. Цена вопроса, чтобы убрать кого-то с её места, понимаешь? И чем цена выше, тем положение устойчивее. Поняла?
— Ну в общем да, — согласилась Гермиона.
— Так вот, обозначим цену вопросов, которые решаешь ты, как икс... нет, лучше как игрек. А цену, чтобы решить вопрос с тобой — как икс. Теперь представь себе поле координат. Икс — ось абсцисс, игрек — ординат. Теперь определяем положение как точку в этом поле. Чем выше точка, тем ты круче, потому что ты решаешь большие вопросы. Чем правее точка — тем устойчивее твоё положение, потому что сковырнуть тебя себе дороже. Все стремятся занять правый верхний угол. Но это редко кому удаётся. Обычно бывает так: ты находишься очень сильно справа, но низко. Ты решаешь мелкие вопросы, зато твоё положение устойчиво, так как сковырнуть тебя сложно. Сильно выше, но левее — ты решаешь большие вопросы, но твоё положение неустойчиво, так как цена вопроса с тобой ниже, чем цена твоих вопросов. Это положение всякого рода временщичек и фавориток на час... Представила?
— Подожди, мама, — Гермиона смотрела на мать очень внимательно. — А почему ты мне не рассказывала этого раньше? Ну, вот так?
— Потому что такие вещи надо понимать интуитивно! — заявила Мирра. — Этому учит сама природа. Я же не объясняла тебе, что нужно делать с Бифи? И у тебя всё превосходно получилось с первого раза!
— Я сперва книжку прочитала, — призналась Фру-Фру. — Про поневодство. С картинками.
— Кто тебе дал такую книжку? — взвилась мать.
— Тётя Молли, — вырвалось у Гермионы, прежде чем она поняла, что этого-то говорить как раз и не следовало.
— Фррррррупп! Уж я ей устрою. Когда она наконец соизволит явиться... Ладно, я поняла — тебе нужно всё разжёвывать и класть в рот. Хорошо, вот ещё кусочек. Итак, почему я бросила университет и бегала по лесам?
— Ну-у-у, — протянула дочь, лихорадочно соображая.
— Смотри. В университете я была проректором по хозяйственной части. Это хорошее положение. Я распоряжалась средствами, поэтому передо мной даже профессора ходили на поролоновых копытах. Я могла сидеть в понивилльских кабаках, по сравнению с которыми наше 'Сено' — солома, и клеить молоденьких аспиранток.
— Но это же в деньгах не считается? — удивилась дочь. — Хотя, конечно, есть же эти... как их... эскорт-услуги. У Панюню есть такая подружка, Бекки Биркин-Клатч, она про неё рассказывала...
— А вот эту скобейду поебучую, — у матери так прижались уши к голове, что Гермиона посмотрела на неё испуганно, — я продала бы шерстяным на мясо за два сольдо... Уффф. Надеюсь, ты понимаешь, — она шумно выдохнула, поводя ушками, — это должно остаться между нами.
— Хорошо, мама, — Фру-Фру послушно кивнула. При всей своей житейской наивности, она всё-таки догадывалась, что некоторые вещи лучше не обсуждать.
— Ладно, проскакали. Так вот, я была проректором по хозчасти. Дальше мне ходу не было. При этом положение было неустойчивым. Слишком многие хотели это место. И плели интриги. Если бы не мои двести восемьдесят граций, они бы меня съели. Но они бы меня съели и так, потому что цена вопроса была не очень велика. И со временем только снижалась. Я понимала, что меня сожрут, но ходу не было. И тут подвернулась эта авантюра с Вондерлендом. Я бросила всё и пошла в первую партию. Дальше ты знаешь. Мы рискнули и сорвали джекпот — освоенную территорию и точку зацепления. Уфффф, — она вытянула шею и встряхнулась.
— Ну я в общем поняла, — осторожно сказала Фру-Фру.
— Теперь посмотрим, что у меня есть сейчас. Я — первый зампред Комиссии по энергетике Верховного Пуси-Раута, причём все вопросы по Каваю решаю я. Да, я обязана отчитываться и обосновывать отдельные решения. Но для этого у меня есть ты. Дальше: сейчас у меня отличная репутация. Я могу решить многие вопросы за ведёрком сена. С университета я стрясла статус почётного профессора. Что вроде бы не даёт никаких конкретных преимуществ, зато его нельзя аннулировать. Как и виссоновую балаклаву. Про орден не говорю — это и так понятно. Кроме того, я Покорительница Вондерленда. Это звание у меня не может взять назад даже сама Верховная. Так вот, щемить поняшу, у которой такие регалии — всё равно что ссать себе на копыта. Понимаешь почему?
— Ну да, — после некоторого раздумья согласилась Гермиона. — Если уж сами дали, то как-то глупо...
— Вот-вот. Глупо и смешно. А те, кто наверху, не любят выглядеть глупыми и смешными. Ну хоть это ты понимаешь... Теперь суммарно. По сравнению с прошлым у меня резко повысился икс и очень, очень сильно поднялся игрек. Проскакать мимо меня — по крайней мере здесь, в Кавае — просто невозможно. Или возможно, но это требует таких расходов и столько времени, что лучше не пробовать. Хотя, конечно, подточить можно всё что угодно. Я прекрасно понимаю: Верховной дуют в уши, про меня тоже. Но Верховная далеко не дура. Мне хватает двух-трёх личных аудиенций в год, чтобы разобраться с вопросами и рассеять сомнения...
— Мама! — взмолились дочь. — Ну я всё, всё поняла, но почему нельзя проложить кабель?!
— Потому что, — ответила мама, — если бы твои планы осуществились, то бюджет на электричество для Кавая упадёт раз в десять. Все вопросы энергоснабжения, которые сейчас решаю я, будут решаться в Понивилле. Они оттуда будут рулить, кому дать ток, а кого отключить. Рулить они будут в своих интересах, игнорируя нашу местную специфику. Да, плата за энергию тоже пойдёт не в наш бюджет, а в Понивилль. То есть это снижение игрека, так? Прикинь насколько. Хотя бы качественно.
Дочка подумала, пошевелила ушами, потом медленно склонила голову.
— Что киваешь, заучка? Теперь икс. Мой авторитет в Понивилле резко упадёт. Возникнет искушение попросить меня с места зампредседателя Комиссии. Сейчас это невозможно, потому что это означает поссориться с Каваем как таковым. Но мой авторитет здесь тоже упадёт, потому что...
— Мама, ну я уже поняла, к чему ты клонишь. Ты права. Это была плохая идея.
— По-настоящему плохой она была бы, если бы ты что-то подобное ляпнула на Комиссии. В таком случае, — мать посмотрела на дочь очень серьёзно, — я бы тебя оттуда убрала. Потому что всё, что я тебе тут наговорила — на самом деле неважно. То есть это важно для меня, но есть вещи и поважнее моих интересов.
Гермиона посмотрела на мать с недоумением. Мирра Ловицкая, говорящая подобное — это было что-то новенькое.
