Всего месяц такой жизни, и Боадикея практически перестала нормально есть и спать. Зато начала всего бояться: сказать что-то не то, сделать что-то не то, посмотреть как-то не так, не так вздохнуть. Все это вызывало гнев Закери. Боги милостивые, бедняжка согласна была дать ему что угодно, лишь бы прекратил эту пытку. Но он ничего не просил, лишь смотрел так, словно она что-то должна и не хочет это отдавать.
Когда Боадикее начало казаться, что хуже не будет, Закери придумал очередную пытку. Уже четыре раза её привозили во дворец, чтобы познакомить с послами из других стран и влиятельными лицами. Боадикея очень старалась производить хорошее впечатление, много улыбалась и заученно тараторила о том, как же она счастлива, что уже через месяц станет королевой.
Но каждый раз Закери оставался недоволен. Не просто недоволен, он был в ярости. Молодой человек перед каждой встречей велел Боадикее всем улыбаться и быть со всеми приветливой, а потом сам же за это злился и сильно избивал её.
Последний такой прием был устроен в честь посла из Эфраима. Боадикея очень старалась хотя бы в этот раз сделать все правильно. У неё все ещё не сошли синяки после "предыдущего" приема. Она даже завязала с послом Эмилем Мауро интересную беседу о подъёмных механизмах, используемых в доках. Но лишь разозлила этим Закери так, как никогда до этого. Он даже лицо её не пожалел.
Сейчас Боадикея лежала у себя в спальне. Даже если бы в комнате вдруг начался пожар, она вряд ли смогла бы встать. Не говоря уже об ужине или свадьбе. Из-за синяков на её лице, разбитой в нескольких местах губы и чудом не сломанного носа, свадьбу пришлось перенести на месяц. Этого не достаточно, чтобы все полностью зажило, но достаточно, чтобы все, что к тому моменту следы несдержанности Закери можно было спрятать под макияжем.
Впрочем, эта отсрочка не была утешением. Боадикея уже смирилась с мыслью, что её никто не спасет, и поход под венец был для неё сравни походу на плаху для осужденного. Девушка надеялась, что после обряда бракосочетания все закончится, так или иначе. А отсрочка лишь оттягивала неизбежное, и добавляла дней, прожитых в страхе.
С одной стороны, девушка испытывала ужасный страх, жгущий изнутри, как раскаленное железо. Несчастная боялась того, что вечером придет Закери, а она не сможет встать. С другой стороны, в ней жила надежда, что когда король узнает о том, что Боадикея его ослушалась, то так озвереет, что, наконец, её убьет. Это избавило бы бедняжку от необходимости брать грех на душу и убивать себя самой.
* * *
**
Жаркий летний день не располагал к работе и Закери, свалив на Оскара все текущие дела, вышел в сад, чтобы пройтись. Он чувствовал полное удовлетворение. Наконец-то все именно так, как должно быть. Беатрис готовит дворец к свадьбе и, по её словам, уже где-то через месяц можно будет сыграть свадьбу. Оскар держит под контролем ситуацию со знатью и, что особенно радует, перестал брюзжать и строить планы по расторжению помолвки. Даже больше того, старый лис, наконец, начал реально помогать в этом деле.
Скоро сбудется самое заветное желание Закери — он женится на Боадикее. Ещё год назад это казалось несбыточной мечтой. Сегодня это просто дело нескольких недель. Будь на его месте кто-нибудь другой, его счастье непременно омрачил бы тот факт, что невеста не отвечает взаимностью. Но Закери на это плевать. Оскар подсказал, как сделать так, чтобы несговорчивая красавица ответила и взаимностью, и преданностью. Не прямо сказал. Нет, это не в его стиле. Советник рассказал ему историю о том, как приручают диких волков. Сначала к нему страшно подходить, потому, что эта тварь откусит тебе руку, если зазеваешься. Поэтому волка систематически избивают и морят голодом. Когда животное уже не способно ни огрызаться, ни даже подняться, тот, кто станет новым хозяином, начинает его подкармливать. Чтобы получить любовь и преданность этой свирепой дикой твари, нужно чередовать жестокие побои и ласку. Животное, привыкшее к боли, будет радо даже минимальным проявлениям дружеского отношения.
Кнутом и пряником Закери воспитает из Боадикеи такую женщину, которую всегда хотел. И будет счастлив. Она больше никогда не посмотрит на другого мужчину, и никому не будет улыбаться, кроме него.
Ещё бы как-нибудь угомонить Лиама.
Как только братец узнал о предстоящей свадьбе — тут же посыпались письма с требованиями все отменить и передать сестру ему. Иначе он лично приедет за ней. Закери позволил себе улыбку. К тому моменту, как этому новоиспеченному правителю Гатриды удастся попасть в Малероссу, Боадикея у Закери будет с рук есть. И сама не захочет уезжать. Оскар пообещал, что это произойдет совсем скоро. А пока, по совету старого хитреца, Закери написал Лиаму, в ответ на последнее послание, что если он сам или кто-то из его людей, сунется на территорию Малероссы, Боадикею повесят или обезглавят.
В конце концов, у Лиама есть теперь своя жена, свое королевство и как донесла разведка — свои проблемы, связанные и с женой, и с королевством. Пусть сначала обеспечит безопасность Агаты, а потом беспокоится о сестре в сторону сестры.
* * *
**
Седрик лежал на огромной кровати, обнимая Елизавету. Со стороны могло показаться, что они просто отдыхали. Отчасти так и было. Но по большому счету, они работали. Седрик задавал вопросы, а Елизавета отвечала на них в меру своих познаний. Вопросы естественно касались Мацуи и образа жизни его жителей. Молодой человек стремился узнать все, чтобы понять, что сможет сделать для жителей города для улучшения их жизни.
И столкнулся с интересной закономерностью. О чем бы ни говорила Елизавета, все сводилось к тому, что жители тем или иным способом теряют или упускают свою выгоду.
— То есть, — наконец, решил подытожить услышанное Седрик, привычно играя волосами возлюбленной. — Я буду хорошим управителем для Мацуи только в том случае, если придумаю, как увеличить прибыль, как простых горожан, так и знати?
Елизавета улыбнулась в ответ:
— Совершенно верно.
Седрик вздохнул:
— Кажется, меня ждет судьба Фирра.
— Чья судьба? — Елизавета от удивления даже голову подняла. Она впервые слышала это имя.
Седрик усмехнулся и объяснил:
— Это старое предание. Когда-то мне его рассказал Эгберт. В давние времена, в уже забытом в наши дни королевстве жил был правитель. Правил он, скажем прямо, ужасно. Знать разграбляла страну, пока правитель дни и ночи развлекался на пирах и охоте. И вот бедняки не выдержали и восстали. Восстание вышло удачное и им удалось свергнуть плохого правителя. На его место выбрали человека хоть и знатного, но, по мнению всех — и бедняков, и знати — порядочного и справедливого. Звали этого человека Фирр. И он воспринял возложенную на него задачу со всей серьезностью. Фирр изучил законы, рассмотрел все источники дохода в казну, посмотрел на кого, какие налоги возложены, и пришел к выводу, что для улучшения жизни людей, нужно все кардинально менять. И чтобы простым людям жилось хорошо, он сильно уменьшил налоги для них и сильно поднял налоги для богатых людей.
— И простым людям стало лучше жить? — Елизавета была полностью увлечена рассказом.
— Им стало ещё хуже, — улыбнулся Седрик, видя недоуменное выражение лица любимой. Такое же было и у него в детстве.
— Как так? — вскинула брови девушка.
— Бедняки зарабатывали, работая на богачей, — пояснил Седрик. — Но когда сильно возросли налоги, большинство из них начало увольнять людей и закрывать свои производства. А те люди, которые оставались, вынуждены были работать в два раза больше за зарплату даже меньшую чем раньше. Народ снова начал восставать против своего правителя, говоря, что он ещё хуже предыдущего.
— И что сделал Фирр? — заинтересованно склонила голову на бок Елизавета.
Седрик немного передвинулся, чувствуя, как начинают затекать руки и, заняв более удобное положение, продолжил:
— Чтобы исправить ситуацию, Фирр уменьшил налоги для богачей. А чтобы соблюдался баланс в казне и не увеличивались налоги для бедняков, он увеличил налоги на товары, которые ввозились из других стран.
— Подозреваю, что ситуацию этот шаг не улучшил, — проницательно сказала Лиза.
Седрик кивнул в ответ:
— Ты правильно подозреваешь. Видя, что ввозить товар в эту страну не выгодно, многие купцы стали обходить её стороной. А раз они не привозили и не продавали здесь свои товары, то и товары из этой страны тоже стали меньше покупать. Плохо жить стало всем: и знати и простым людям. Закончилось все очередным восстанием и Фирра убили. Знаешь, какова мораль этой истории?
— Что нужно заботиться только о своих интересах? — вопросительно выгнула бровь Елизавета.
— Что не нужно пытаться улучшить жизнь людей, — назидательно поправил Седрик. — Необходимо дать им в руки инструменты, и они сами все сделают.
Елизавете это показалось глупым и она, фыркнув, заметила то, что ей казалось вполне очевидным:
— Но тогда они будут считать, что ты ничего не сделал для того, чтобы помочь им добиться успеха.
Седрик улыбнулся и слово в слово повторил слова отца:
— Но, тогда и никто не обвинит меня в своем провале.
— Но почему ты говоришь, что тебя будет ждать судьба Фирра? — нахмурилась Елизавета.
— Потому, что если я начну угождать всем, любовь моя, то непременно потерплю такой же крах, как и он, — его взгляд устремился вдаль. — Нет, мне нужно начать с того, что принесет одинаковую пользу всем...
Седрик задумчиво замолчал, Елизавета тихо лежала рядом. И вдруг её осенило:
— Начни с дороги!
— Что? — не понял Седрик.
Елизавета резко села и её глаза возбужденно блестели, когда она объяснила:
— Западная дорога, милый! Это более короткий путь из Айгерима в Мацуи. Но им никто не пользуется. Потому, что он почти разрушен дождями. Если ты восстановишь её, то в город хлынет поток купцов. Это будет хорошо и для горожан и для знати.
Седрик сел и притянул девушку в объятия:
— Моя ты умница!
— А ты думал, что я — это только сексуальное тело? — сделала вид, что обиделась Елизавета.
Седрик улыбнулся:
— Я всегда знал, что ты умница, и твой острый ум заводит меня не меньше, чем сексуальное тело!
И он без предупреждения, в два приема, но очень осторожно уложил смеющуюся девушку на кровать. Елизавета определенно заслужила награду за свою идею.
* * *
* * *
Идея Елизаветы была просто гениальной. Гастен, ставший уже кем-то вроде неформального советника при Седрике, выслушав её, полностью согласился с тем, что восстановление дороги поднимет авторитет молодого управителя и действительно хорошо послужит городу.
Но в Городском совете эту идею восприняли без энтузиазма. Как и самого Седрика, в общем-то.
Седрик пришел в городскую ратушу в приподнятом настроении. Он, конечно, понимал, что члены совета будут вставлять ему палки в колеса, и чинить всяческие препятствия из-за нежелания расставаться с властью. Готов был встретить сопротивление и подавить его. Но молодой человек никак не думал, что они будут попросту игнорировать его!
Когда Седрик прибыл в ратушу, первым делом пошел к барону Сильвестри. Но ему преградила путь стража:
— Никого не велено впускать.
Гастен положил руку Седрику на плечо и постарался сгладить ситуацию:
— Ваше высочество, вы не так давно в городе и многие ещё просто не знают вас в лицо. Такие ситуации периодически будут возникать. Сейчас я все улажу, — и, повернувшись к страже сказал: — Я — Сефрид Гастен из Купеческой гильдии, а это его высочество принц Абиатти, новый управитель Мацуи. Немедленно откройте дверь.
Стражники переглянулись, и один из них удрученно пробормотал:
— Но там же собрание... барон Сильвестри приказал...
Благодушное настроение, в котором прибывал Седрик, мгновенно испарилось:
— Какое собрание без меня?! — тихо, но проникновенно спросил он стражу.
— Городской совет... — проблеял бедняга и невольно посмотрел на своего товарища с пшеничными волосами в поисках поддержки. Тот молча пялился в пол, надеясь, что происходящее разрешится само собой.
Седрик кивнул своей страже, и они быстро разоружили двух парней перед входом в кабинет Сильвестри. Молодой человек наблюдал за всей процедурой с леденящим спокойствием, лишь отметив про себя, как непрофессионально подготовлена стража в Мацуи. Если бы в подобной ситуации оказался кто-то из его охраны — тот стоял бы на смерть, но приказ бы выполнил. Нужно будет заняться их переподготовкой.
Вскоре горе-стража уже стояла в стороне, а один з его солдат открыл перед своим принцем дверь. Оттуда, словно внезапный дождь, на него хлынул поток крика и ругани.
— ... его нужно убрать!!!
— ... это станет концом!!!
— ... как можно было это допустить!
Крики неслись отовсюду, и Седрик быстро понял, почему его не пригласили. Члены городского совета собрались здесь, чтобы придумать, как от него избавится. Ну, что ж, как любил говаривать Эгберт: "Партия ещё не сыграна".
Седрик неспешно вошел в довольно просторный кабинет барона Сильвестри и начал с любопытством осматриваться, ожидая пока члены городского совета, столь увлеченные спором, заметят его присутствие. Молодой человек подошел к портрету темноволосой женщины со старомодной прической и начал его рассматривать. Портрет явно новый, а прическа женщины старая. Значит, это женщина в возрасте, которую художник изобразил намного более свежей, чем та есть на самом деле. Видимо, либо мать, либо сестра барона.
Портрет не увлек Седрика настолько, чтобы забыть, где он. Молодой человек прислушивался к происходящему у него за спиной, с удовольствием отмечая, как стихает шум у него за спиной. Наконец, в зале воцарилась полная тишина. И все же Седрик не спешил поворачиваться. Пусть эти разжиревшие на высоких должностях свины немного понервничают. Им полезно попотеть. Он так и представлял, как эти мужчины, сидящие за его спиной, увидев его, начинают привставать и испуганно переглядываться, пытаясь понять, как много услышал незваный гость. Хотя нет, они скорее пытаются угадать, что им будет, если он услышал лишнее.
— Ваше высочество, — стараясь говорить спокойно, первым нарушил тишину барон Сильвестри. — Какой приятный сюрприз. Мы вас не ждали...
— Это я уже понял, — холодно ответил Седрик, и, повернувшись к владельцу кабинета, встретился с ним взглядом, прежде чем закончить. — Иначе беседа не была бы такой...
Он махнул рукой, подбирая слово:
— Содержательной.
— Ваше высочество, — тут же испуганно залебезил граф Бласдасари, а его глубоко посаженные глазки забегали, в поисках одобрения от барона, до других членов совета. — Вы все не так поняли... мы просто...
— Мы просто обсуждали скопившиеся вопросы по управлению городом, — тут же взял ситуацию под контроль Арчибальд и так посмотрел на расщебетавшегося графа Бласдасари, что бедняга поперхнулся готовыми было сорваться с его губ словами.
Седрик обвел взглядом всех присутствующих, на каждом задерживая внимание ровно на столько, чтобы мужчина понял, что он его запомнил. И продолжил молчать, вынуждая членов городского совета первыми говорить. Выгодная позиция, чтобы они сейчас не сказали, чтобы не сделали — это звучало бы как попытка оправдаться.
