Окончив доклад, Яков Николаевич замер, ожидая вердикта с некоторым волнением. Вроде бы планы по формированию новых танковых соединений Сталин уже изучил и высказал свое одобрение... Но кто знает, может быть планы верховного изменились?
Сталин вновь не стал отвечать сразу, выдержав довольно длительную паузу, и лишь затем сказал:
— Ну, раз никто не возражает..., то я думаю, что Ставка утвердит предложение генштаба о переходе к временной обороне. — Василевский и Федоренко с облегчением сели на свои места — на сей раз гроза миновала.
* * *
Марченко наоборот сидел как на иголках, хотя и сохранял внешне полную невозмутимость. Зимние месяцы, прошедшие в непрерывных сражениях, многому его научили, но, несмотря на это, он все равно нервничал перед каждым следующим боем. Правда делу это не мешало, скорее наоборот — помогало сохранять сосредоточенность и собранность, не давая расслабиться и наделать глупостей. Может потому до сих пор и жив.
На войне не бывает мелочей — это Рома усвоил крепко! Стоит хоть раз понадеяться на авось или просто не дать себе труда немного подумать о предстоящем деле и другого раза может уже не быть — сколько его знакомых и сослуживцев уже погорело на этом! Вот потому-то Рома и нервничал всякий раз перед предстоящей атакой или в ожидании атаки противника, так и этак прикидывая: все ли он сделал, чтобы пережить грядущий бой?
Нынешнее утро не было исключением — немцы, или как их стали теперь называть "фрицы", явно что-то затевали, а Рома сидел на сухом бревнышке, грелся в лучах мартовского солнышка, которое уже довольно ощутимо пригревало через поношенный ватник, и думал как бы половчее сорвать еще до конца не ясные планы врага. Обычно, получалось неплохо, потому Марченко за два с небольшим месяца на фронте и продвинулся по служебной лестнице аж до командира взвода. И это при звании младший сержант! Причина, правда, заключалась не в том, что командование так уж ценило его таланты. Просто Роман сумел пережить и своего первого командира и пришедшего ему на смену мамлея* и трех ротных в придачу, оказавшись старшим по званию из всё еще остающихся в строю бойцов. А начинался этот карьерный рост так:
— Стало быть, завтра сутра атакуем. — Старшина задумчиво погладил подбородок, оглядывая суетящихся на позициях бойцов. Рома согласно кивнул, для него планы командования на завтра тоже были вполне очевидны, хотя официальный приказ на наступление еще не зачитывали. Великое дело! Ближе к вечеру замполит все прочитает по бумажке и еще от себя добавит, а что наступление будет и так ясно. Как говорится: имеющий глаза, да увидит! Ну, или как-то так. На счет точности выражения Марченко был не совсем уверен, но смысл происходящего оно передавало точно.
Ну а что тут еще может быть, в самом-то деле? Пока их бригада выдвигалась к фронту, советские армии уже успели перейти в наступление, причем довольно таки успешно. Так что им в процессе переброски пришлось "догонять", постепенно удаляющуюся на запад, линию фронта. Вчера вот догнали — бригада расположилась на дневку на позициях, с которых передовые части РККА совсем недавно сбили очередной немецкий заслон, прикрывавший отход неприятеля. "Фрицы" отступили, но не очень-то далеко — буквально до соседнего села (или деревни, как говорили местные). С бивака бригады отчетливо слышалась не только артиллерийская, но и винтовочно-пулеметная стрельба. Так что можно было не сомневаться: завтра свежую часть пошлют в бой — штурмовать очередную немецкую позицию.
Кстати, о позициях: воспользовавшись предоставленной возможностью, Марченко после обеда осмотрел, оставленные немцами, укрепления. Результаты осмотра порадовали — судя по всему, "фрицы" не рассчитывали продержаться здесь долго или просто не имели возможности закрепиться как следует. Как бы то ни было, осмотренные укрепления не впечатляли — парочка, наспех оборудованных, дзотов, неглубокие окопы, непонятно как выдолбленные в мерзлой земле, да временные позиции пулеметчиков, легко опознаваемые по густым россыпям гильз и представляющие собой этакие "гнезда", выкопанные в глубоком снегу. Артиллерийских позиций в ближайших окрестностях не обнаружилось вообще, а минометная была лишь одна — в овражке, за окраиной деревни. Рома счел такое состояние дел добрым признаком: глядишь и следующие немецкие укрепления, которые не далее как завтра придется штурмовать уже ему, будут также сляпаны на скорую руку — все меньше мороки будет, да и потерь тоже.
Филатов, похоже, придерживался схожего мнения, что и подтвердила его следующая фраза:
— Должны сдюжить. Немец сейчас отступает, наши ему зацепиться толком не дают, а тут еще наша бригада свежая...
— К "фрицам" тоже резервы подойти могут.
— Могут, да. Тогда хуже придется, но тут уж ничего не поделаешь.
— Тоже верно. С ротным говорил?
— Говорил. Я с твоим взводом пойду, приглядеть вроде как, а старлей с третьим будет.
Рома заметно повеселел:
— О, жизнь налаживается! А с гранатами как?
— Нормально с гранатами. Твое отделение штурмовым назначили, как отличников боевой и политической подготовки, так что по паре гранат получите.
— Вообще хорошо! Теперь можно и повоевать, а Митрич?
— Вот балабол. Завтра посмотрим, что ты навоюешь. Я ж вроде как за вами приглядывать буду, не забыл?
— Кто еще за кем приглядывать будет?
Старшина только беззлобно отмахнулся от скалящегося Романа.
Как бы то ни было, но прогноз Марченко оказался в целом правильным. Замполит действительно еще с вечера зачитал по бумажке приказ о наступлении, после чего произнес краткую, но весьма эмоциональную речь о необходимости отдать в этот решающий момент все силы, а если понадобится, то и жизнь, ради достижения победы. Ромка к таким призывам относился скептически, но многих бойцов, особенно тех, что помоложе, этот импровизированный митинг воодушевил. И то ладно, как говорится, глядишь, как до дела дойдет, чуть меньше шарахаться от свиста пуль будут, чуть больше злости на врага сумеют сохранить к началу боя...
А сутра пораньше начали сбываться и прочие Ромкины ожидания. Ошибся он только в одном, но в главном — их бригаду не стали посылать на штурм занятой немцами деревеньки. Этим важным делом продолжила заниматься действовавшая здесь с самого начала стрелковая дивизия, а их бригаду высшее командование отправило в обход. Так что, вместо ожидаемого жестокого штурма, сразу после завтрака, состоявшего из холодного чая и черного хлеба с маслом, начался очередной марш, причем на этот раз не по дороге (хоть и весьма посредственной), а прямо через лес. Нельзя сказать, чтобы Марченко сильно расстроил такой поворот событий. С его точки зрения, преодолевать сугробы и буреломы было в любом случае куда безопаснее, чем ломиться через заснеженное поле, вдоль и поперек пристрелянное вражескими пулеметчиками и минометчиками, навстречу пусть и отступающему, но еще явно не разгромленному врагу. И хотя Ромкиным мнением о способах ведения боевых действий никто из высшего начальства традиционно не интересовался, свое молчаливое одобрение командирской прозорливости Марченко все же выразил, проявив похвальное рвение в подготовке своего отделения к предстоящему обходному маневру по пересеченной местности. И результат не замедлил сказаться.
Пользуясь тем, что его бойцы смогли неплохо отдохнуть накануне, и не были в этот раз обременены переноской тяжеленных ящиков с пулеметными лентами, Ромка, по договоренности с ротным, взял на себя обязанности передового дозора. Сделано это было с дальним прицелом — заранее разведать местность и силы противника, с тем, чтобы на основе этих сведений попытаться еще до боя занять наиболее многообещающий участок. Ногами, конечно, придется поработать не в пример больше, но лучше уж так, чем пустить дело на самотек и потом нарваться на неприятную неожиданность. Как показали дальнейшие события, Ромка, уже в который раз, вновь оказался прав.
* * *
Деревня, к которой они вышли после полудня, мало чем отличалась от всех остальных, встреченных Марченко ранее, во время выдвижения к фронту, за исключением одной существенной детали — в ней были немцы. Не так, чтобы очень много, но были. Лежа в кустах на опушке, по уши в снегу, Рома за четверть часа сумел более-менее точно прикинуть силы немцев в поселке и составил определенное мнение об их обороне. И то и другое внушало некоторый оптимизм.
"Фрицев" было где-то сотни три. Не поймешь, толи две полные роты, толи сильно потрепанный батальон — скорее последнее. Еще Ромка обнаружил замаскированную позицию ПТО*, хитро расположенную на отшибе, за пределами деревни. Логика подсказывала, что где-то рядом непременно должны быть и минометы, но их пока видно не было. Может с другой стороны? Решив не полагаться на авось, Рома отправил одного из своих бойцов к основным силам с донесением о достигнутых успехах, еще нескольких красноармейцев оставил на опушке, а сам, с парой наиболее подходящих с его точки зрения подчиненных, отправился в обход, намереваясь все же обнаружить все скрытые немцами сюрпризы заранее. И не зря!
Батарея все же обнаружилась в небольшой рощице на дальней окраине села. Там же обнаружился и очень удобный подход к немецким позициям — длинный "язык" леса вытягивался к деревенской окраине, не достигая ее всего на каких-то пару сотен метров. Причем оставшееся открытое пространство явно представляло собой лужок, и было довольно густо утыкано стогами сена, то есть было не таким уж открытым. По прикидкам Марченко скрытно накопить в леске стрелковую роту, а затем, прикрываясь стогами, одним рывком добежать до деревенской окраины было вполне реально. Особенно, если остальные силы их батальона изобразят в это время атаку с других сторон. Ну и артиллерию бы желательно привлечь, но это уже из области несбыточного — по тем буеракам, что они преодолевали с самого утра, и пехота-то с трудом пробиралась, а уж артиллеристы явно давно и безнадежно застряли.
Впрочем, по Ромкиному мнению, шансы на успех у предстоящей атаки были и без артподдержки. Тем более, что события на этот раз развивались в точном соответствии с его планами — маневр по обходу деревни был поручен именно их роте (тут уже подсуетился ротный, который, докладывая комбату о результатах Роминой рекогносцировки, настоял на участии в предстоящем маневре именно его подразделения на том основании, что оно уже успело разведать все необходимы подходы).
И вот результат всех трудов и тревог: Марченко, вместе со своим отделением и остальными красноармейцами и командирами первой роты, притаился за сугробом на самом кончике лесистого "языка" в ожидании сигнала к атаке. Остальные роты их батальона уже перешли в атаку — морозный зимний воздух разрывают пулеметные очереди, взрывы минометных мин и крики "урраа-а!". "Зеленые" красноармейцы и командиры, а таких в первой роте (да и во всей бригаде) подавляющее большинство, явно нервничают: кто-то непрестанно переминается и до одеревенения пальцев стискивает свое оружие, кто-то вздрагивая от каждого нового разрыва или особо раскатистого "ура!", доносящегося с другой стороны деревни... Оно понятно — бой это всегда страшно, а первый бой и подавно. А тут еще такая ситуация: свои уже дерутся, а мы вроде как отсиживаемся...
Громкий крик ротного прервал размышления Марченко и душевные терзания его бойцов — старлей решил, что пора, а значит теперь уже некогда думать. Остаётся только, подхватившись из "пригретого" в снегу места, бежать что есть силы к кажущейся теперь такой далекой околице, стараясь все время держаться так, чтобы раскиданные на заснеженном лугу стога все время прикрывали тебя от обзора со стороны ближайших деревенских домов. Впрочем, держаться за стогами старались далеко не все, большинство просто и без затей ломилось вперед, оглушая всю округу громовым "урра!" и не забивая себе голову всякой ерундой вроде секторов обстрела. Рома был одним из немногих исключений. А вместе с ним, стараясь держаться плотной группой, топали бойцы его отделения (вбитый Ромкой на уровне инстинкта императив — делай как я, дал свои плоды) да чуть подотстав легкой трусцой за ними следовал старшина Филатов.
Немецкий гарнизон, хоть и располагался вроде как в тылу, но состоял все же не из слепых и глухих. По крайней мере, не поголовно. Так что подход и развертывание советских войск были ими замечены и соответствующие меры приняты — атаку основных сил батальона встретил довольно плотный и хорошо организованный огонь. Но, увлекшись отражением фронтальной атаки, немцы толи проглядели, толи просто недооценили угрозу с тыла, за что и поплатились — преодолев слабое и какое-то безалаберное огневое сопротивление вражеского тылового прикрытия, рота Марченко ворвалась на окраину деревни.
Рома, потратив некоторое время на петляние между стогов, добежал до крайних изб отнюдь не первым, но как раз вовремя, чтобы увидеть, как его взводный, обогнув угол ближайшего дома и крича что-то неразборчивое, с размаху налетел на только что выскочившего из распахнутых сеней здоровенного немца. Всё произошло настолько быстро, что лейтенант даже не успел среагировать на произошедшее, ни вскинуть зажатый в руке ТТ*, ствол которого смотрел куда-то в сторону, ни хотя бы немного притормозить. А вот "фриц" не растерялся: даже не попытавшись вскинуть свой карабин наизготовку, немец сходу резко двинул набегающего на него командира прикладом по зубам. Рома, в отличие от своего взводного, расчетливо притормозивший перед углом дома, отчетливо видел как лейтенант, резко мотнув головой, едва не исполнил кувырок через себя. Во всяком случае, его сапоги стремительно мелькнули в поле зрения Романа примерно на том же уровне, где только что находилась голова.
"Фриц" тут же вскинул карабин, стремясь взять на прицел тот самый угол дома, из-за которого вылетел сваленный им лейтенант, но это было последнее, что он успел сделать. Рома сполна воспользовался предоставленной форой, успев дважды выстрелить из своей самозарядки в упор, прежде чем его противник сумел хоть что-то предпринять. Обе пули попали немцу в грудь, отбросив его к низкому деревянному крыльцу, с которого он соскочил пару секунд назад.
Продолжая держать под прицелом открытую дверь, Марченко подождал секунд пять, пока к нему подтянутся его бойцы, после чего возобновил продвижение, выставив на всякий случай вперед двоих красноармейцев, наскоро осматривая все попадающиеся на пути дома и сараи и притормаживая перед каждым следующим углом или поворотом. Такая осторожная тактика оправдалась очень скоро.
Стоило паре красноармейцев, выполнявших в Ромкином отделении роль передового дозора, высунуться из-за очередного поворота, как из дома напротив, почти в упор, ударила пулеметная очередь. Тяжелые пули прошили насквозь одного из бойцов, выбив у него из спины целый каскад кровавых фонтанчиков, и глухо простучали по бревенчатой стене дома, разбросав вокруг пригоршню щепок. Второго дозорного только зацепило краем очереди, пробив навылет плечо и оцарапав бок — вражеский пулеметчик то ли от излишней нервозности, то ли по неопытности слегка поторопился нажать на спуск. Следующая очередь ударила уже точнее, но раненный красноармеец успел развернуться и как-то боком отпрыгнуть обратно за поворот, рухнув в снег прямо под ноги подоспевшим товарищам.
