Оглядевшись, мы убедились, что поблизости никого нет, и один за другим подлезли под веревку. Потом бесшумно пошли вверх по лестнице, по которой давно никто не ходил.
— Слушай, а в этом старом здании есть какие-нибудь из "Семи тайн Северного Ёми"? — спросил я у Тэсигавары на середине пролета, наполовину в шутку. — Ну, типа, количество ступенек вдруг меняется? Это место просто создано для чего-то такого, ты не находишь?
— Без понятия, — отрубил Тэсигавара. — И мне сейчас накласть на "Семь тайн".
— Ну извини! Когда ты и Кадзами устраивали мне экскурсию по школе, вас это очень интересовало.
— Это было, ну... Слуш, это было, потому что я понятия не имел, как тебе рассказать о нашей тут ситуации. Я старался.
— Хех. Так значит, на самом деле ты не веришь в это все?
— В привидения и проклятья, что ли?
— Ну да. В это.
— Честно — не думаю, что это все существует. За исключением того, что делается с нашим три-три.
— А что насчет предсказаний Нострадамуса? Или ты не говорил, что думаешь, что они сбываются?
— Да каким боком они сбываются?
— Ну ты даешь.
— Если б я реально верил во всю ту фигню, я бы сейчас не парился так сильно из-за наших проблем.
— Логично.
— Самая известная из "Семи тайн" в нулевом корпусе, — вклинился Мотидзуки, — это тайна дополнительной библиотеки.
— Дополнительная библиотека? А что там?
— Будто бы там иногда кто-то тихо стонет. Ты ничего такого не слышал, Сакакибара-кун?
— Нет, не слышал.
— Ходят слухи, что под библиотекой есть замурованная подземная комната. Там спрятаны старые документы с секретами школы и города, которые не должны стать достоянием общественности. И чтобы их охранять, давным-давно вместе с документами там замуровали старого библиотекаря...
— И что, этот тип до сих пор жив в этом своем подвале, и люди его слышат? Или там уже призрак старикана надрывается? — спросил Тэсигавара и фыркнул. — Неплохо для страшилки, но... слушай. По сравнению с "катастрофами", которые у нас сейчас происходят, эти истории звучат просто мило.
— ...Это да.
Мы вышли с лестницы в коридор второго этажа.
Через окна в северной стене вливался солнечный свет, и света было гораздо больше, чем я ожидал. Но по въевшейся грязи и обломкам было заметно, что здесь уже годами никто не ходит и не пользуется помещениями. Пыль на полу, затхлый запах в воздухе — все вместе создавало ощущение заброшенности.
Кабинет, где когда-то занимался класс 3-3...
Третий с западной стороны.
Это Тэсигавара узнал у Кадзами. Он сказал, что Кадзами как безопасник в начале мая ходил туда вместе с Акадзавой и кем-то еще, чтобы принести парту и стул для "несуществующего".
Дверь была не заперта, и мы втроем опасливо вошли в кабинет.
Внутри было темнее, чем в коридоре.
Потому что окна в южной стене были занавешены грязными бежевыми шторами. Комнатой не пользовались больше десяти лет. Почему же эти шторы не убрали, а так и оставили висеть? Впрочем, это неважно.
Электричество, видать, отключили — во всяком случае, сколько мы ни щелкали выключателем, свет не загорался. Если бы мы отодвинули шторы, стало бы светлей, но делать этого мы не хотели — вдруг кто увидит и решит добавить еще одну "тайну" к семи имеющимся.
Поэтому...
Мы втроем начали обыск в сумрачной комнате с задернутыми шторами.
Предвидя подобную ситуацию, каждый из нас прихватил с собой фонарик. Я взял еще и рабочие перчатки. Мы поднимали жуткое количество пыли, и Мотидзуки закрыл рот и нос платком.
В первую очередь мы разделились, чтобы обыскать три десятка парт и стульев. Пока я искал, разные ужасные картины сами собой рисовались у меня в голове.
Двадцать шесть лет назад в этом самом кабинете ученики не приняли гибель Мисаки Ёмиямы, "того, кто умер", и целый год обращались с ним как с "тем, кто жив". И из-за этого...
Да, из-за их действий начался необъяснимый "феномен". Сколько всего людей в результате очутились в когтях смерти за двадцать пять лет? Класс 3-3 учился в этом кабинете, он переехал отсюда всего четырнадцать лет назад. Сколько народу здесь умерло?
Вполне возможно, что кто-то лишился жизни прямо в классе, как Кубодера-сэнсэй.
Кто-то мог выпасть из окна и разбиться насмерть.
Или умереть от приступа какой-нибудь болезни прямо во время урока.
Под влиянием этих тоскливых раздумий мне вдруг почудилось, что вот сейчас я сам все больше приближаюсь к смерти. Надо с этим завязывать.
— Прекрати. Не думай, — прошептал я самому себе. Потом остановился на месте, сделал глубокий вдох. В горло попала пыль, и я закашлялся, но это действительно помогло мне избавиться от ненужных мыслей.
Надо сейчас сосредоточиться исключительно на поисках... давай же.
Если исходить из того, что выпускник 1983 года Кацуми Мацунага когда-то что-то спрятал в этой комнате...
Где бы это могло быть?
Я тщательно осматривал парты и стулья, пока до меня не дошло: вряд ли он стал бы прятать "это" здесь. В парте найти "это" было бы слишком легко, чтобы вообще годилось слово "спрятал".
Значит, где-то в другом месте...
Он должен был спрятать "это" там, где оно в конце концов будет найдено, но небыстро.
Я был абсолютно уверен, что Мацунага не стал бы прятать "это" туда, где в принципе никто не сможет найти. Это не стыковалось бы с его желанием "кому-то рассказать".
Стало быть, вряд ли нам, чтобы найти, придется отдирать паркет или простукивать стены и потолок. Значит...
Я обвел кабинет взглядом. Может, вон там? Я заметил ряды шкафчиков, приделанных к задней стене.
Они назывались "шкафчиками", но на самом деле запирающихся дверок у них не было. Вообще это были скорее деревянные полки размером сантиметров сорок — пятьдесят в ширину и высоту.
Оставив в покое парты и стулья, я подошел к шкафчикам. Тэсигавара и Мотидзуки вскоре тоже встали рядом со мной, видимо, угадав мои мысли.
— Думаешь, это здесь? — спросил Мотидзуки.
— Не знаю, — ответил я, склонив голову набок. — Давайте их все обшарим, тогда узнаем. Сзади могут быть какие-нибудь тайнички.
— Точно. Ну тогда...
Однако наши труды оказались напрасными. Мы обшарили все до единого шкафчики, но не нашли ничего хоть чуть-чуть похожего на то, что искали.
— Где тут еще можно что-то спрятать?
Я снова оглядел сумрачный кабинет. И наконец заметил кое-что.
Шкафчик с принадлежностями для уборки в углу комнаты.
Старый деревянный (как и стенные) шкафчик высотой метра два. Что там внутри? Вот уж куда люди обычно не заглядывают...
Я поспешил к шкафчику и потянул на себя высокую узкую дверцу с черной стальной ручкой. Внутри была пара метел, совок, ведро и тряпка. Старые, абсолютно непримечательные уборочные принадлежности, оставленные в таком виде давным-давно.
Без колебаний я выгреб это все наружу и втиснулся в узкий шкафчик. Потом посветил фонариком над головой.
Как только я увидел это, у меня вырвалось:
— ...Вот это... оно?
— Что там, Сакаки? Нашел что-нибудь? — спросил Тэсигавара, подбежав ко мне.
— Вон там...
Я протянул вверх руку, встав на цыпочки.
Что-то было прикреплено к потолку шкафчика черной клейкой лентой.
— Там что-то есть. Пока не пойму, что именно.
Лента, усердно намотанная в несколько слоев, крепко удерживала предмет. Взяв фонарик в зубы, я потянулся обеими руками и принялся отдирать это от потолка.
И вот -
После долгих усилий я оторвал это и вылез из шкафчика. Сил я затратил немного, однако дышал сбивчиво, и все мое лицо залил пот.
— Что это?
— К потолку было приклеено. Вряд ли кто-то мог это заметить, если бы не забрался в шкафчик, как я сейчас.
— Скорей всего.
— Интересно, что там.
Штука, которую я вытащил, сама была завернута в несколько слоев клейкой ленты. Но эта лента была не черная, а коричневая, матерчатая.
Какого размера то, что внутри? Пожалуй, если снять всю ленту, то, что останется, будет немного меньше карманной книжки.
Мы отошли к ближайшей парте и положили это на нее. Проблема номер один — избавиться от дикого количества ленты.
— Эй, тормозни, — сказал Тэсигавара. — Тут на ленте что-то написано.
— Что?
Сдерживая нетерпение, я снова взял фонарик и посветил на это. Пришлось как следует вглядеться, но... вот оно.
На коричневой ленте красным маркером были написаны слова. Надпись не смазалась, когда я отдирал это от потолка шкафчика, крепко держась за намотанную ленту... видимо, потому что была изначально обращена к потолку.Тем, кто после насстолкнется с необъяснимыми бедами...
Вот все, что мы смогли разобрать. Почерк был неряшливый, закорючки какие-то.
— Бинго, — Тэсигавара щелкнул пальцами. — Это точно тот Мацунага написал.
Мы решили приступить к работе немедленно. Аккуратно убрать ленту, которой было щедро обмотано это, оказалось непросто. Несколько минут усилий — и мы наконец увидели, что это...
Аудиокассета. Неподписанная 60-минутная кассета TDK, перемотанная на начало.
7
Прихватив найденную кассету, мы слиняли из запретной зоны и вернулись в кабинет кружка живописи. Был уже шестой час вечера. Я аж обалдел, когда увидел, как много времени прошло.
— У вас тут есть кассетник? — спросил Тэсигавара у Мотидзуки.
— Здесь нет, — покачал головой Мотидзуки. Тэсигавара запустил руки в свою пыльную крашеную шевелюру.
— Нам надо как минимум прослушать эту штуку. Но блин — кассета?
— Пятнадцать лет назад минидисков еще не было.
— Ну, это да, но... хмм. У меня дома, кажется, кассетника нету.
— У меня есть, — сказал Мотидзуки. — А у тебя, Сакакибара-кун?
— Понятия не имею...
Единственным моим персональным аудиоустройством был портативный плеер, который я взял с собой из Токио, и он умел только воспроизводить минидиски. Я никогда не видел, чтобы бабушка с дедушкой слушали что-либо, кроме телевизора. Не удивлюсь, если у Рейко-сан найдется кассетник, но...
— Значит, к Мотидзуки, — решил Тэсигавара.
— Ладно, — кивнул Мотидзуки, но тут же спохватился: — Ой, нет... смотрите.
Аккуратно взяв кассету в руки, он показал ее нам.
— Смотрите. Плохо видно, но все равно. Видите? Пленка порвана.
— Блин...
— Да, ты прав.
— Она, скорее всего, приклеилась к ленте и порвалась, когда мы ее снимали.
— Бррр.
— И что теперь?
— Так она играть не будет.
— Ты серьезно?
— Почему вообще этот хрен не убрал кассету в коробку, прежде чем замотать лентой? Загадка.
Тэсигавара скорчил сердитую гримасу и снова вцепился руками в волосы. Пение цикад в школьном дворе за окном, все это время звучавшее фоном, вдруг показалось каким-то угрожающе громким.
— Что же делать? — нетерпеливо спросил Тэсигавара, однако ответ Мотидзуки прозвучал спокойно:
— Думаю, мы сможем послушать, если склеим пленку.
— Э? А ты сможешь?
— Это должно быть не очень трудно.
— О. Круто, ну тогда оставляем пленку на тебя.
— Тебя это не сильно напряжет? — спросил я, чтобы дать Мотидзуки шанс отказаться.
Он торжественно кивнул:
— В любом случае я попытаюсь. Ну, правда, это может занять какое-то время.
Мы покинули кружок живописи и вместе вышли за ворота школы.
Быстро вечерело, небо на западе начало приобретать багровый оттенок. Оно было потрясающе ярким, и, казалось, ничего прекраснее на целом свете нет и быть не может. Меня охватила легкая грусть, на глазах чуть не проступили слезы. В прошлом году во время летних каникул я и подумать не мог, что годом позже буду участвовать в таком "приключении".
Потом мои мысли оказались прерваны...
Дойдя до автобусной остановки, мы вдруг услышали вдалеке пронзительный вой. Это перекрикивались сирены "скорой" и полиции.
— Похоже, там какая-то авария.
— ...Наверно.
— Надо быть осторожнее.
— Да уж.
Вот все, что мы сказали друг другу.
8
Я узнал новости перед обедом на следующий день, 31 числа.
"Смерть Ацуси Огуры (девятнадцать лет, безработный)".
Говорили, что, закончив местную старшую школу, он не устроился на работу, а целыми днями безвылазно сидел дома. Полагаю, он был одним из так называемых хикикомори — молодых людей, о которых в наши дни так много говорят.
30 июля в 17.26.
Большой автокран, закончивший работать неподалеку от дома Ацуси Огуры, неожиданно потерял управление и врезался в дом. Здание развалилось; в том числе обрушилась комната на втором этаже, где в уединении жил Ацуси. Она выходила на улицу, и стрела автокрана врезалась прямо в нее. Ацуси получил множественные травмы, самая тяжелая из которых — раздробленный череп. Еще до рассвета 31 числа он испустил последний вздох в больнице, куда его доставили.
Проблему представляла его фамилия, "Огура".
В классе 3-3 Северной средней школы Йомиямы училась девчонка с такой фамилией. Ацуси Огура, скончавшийся в результате этого несчастного случая, приходился ей родным братом. Третья "жертва июля" — после Кубодеры-сэнсэя и его матери.
К оглавлению
Интерлюдия IV
Эмм, меня зовут... Кацуми Мацунага.
Я в 1983 году поступил в класс три-три Северной средней школы Йомиямы. И собираюсь закончить его в будущем марте.
Я делаю эту запись вечером 20 августа. Уже двенадцатый час. Всего дней десять осталось до конца летних каникул. Я в своей комнате один, общаюсь вот с диктофоном.
Когда закончу запись, я спрячу кассету где-нибудь в классе.
Когда-нибудь... не знаю, когда это случится, но если кто-нибудь найдет эту кассету и прослушает... интересно, ты, кто слушает пленку прямо сейчас, — а может, вас несколько, — вы там, в будущем, тоже ученики класса три-три? И, может быть, с вами происходит то же, что я... что мы испытываем на себе в этом году, и вам тоже страшно из-за бессмысленных несчастий, которые обрушиваются на ваш класс?
...Хотя какая разница.
Мне никакого проку нет рассуждать, насколько это вероятно. Абсолютно никакого проку.
Мм... да, есть, грубо говоря, две причины, почему я решил сделать эту запись.
Первая... "сознаться в преступлении", которое я совершил; пожалуй, так... Да, верно. Так и есть.
Я хочу поделиться с кем-нибудь тем, что я совершил. Я хочу, чтобы кто-нибудь выслушал мою историю, и поэтому я... да. В этом все дело. Сколько бы я ни говорил с теми, кто сейчас рядом со мной, они не понимают. Они не хотят говорить со мной об этом. Все уже начисто забыли. Вот в таком я сейчас положении, так что я... я должен хотя бы...
Другая причина — я хочу предупредить вас, моих будущих кохаев... точнее, дать вам совет. Это...
Это самое главное.
В общем-то, вам решать, поверите вы или нет в то, что я хочу рассказать... Но надеюсь, что все-таки поверите. Потому что этой пленке я не собираюсь врать.
"Лишний", который проникает в класс три-три, "катастрофы", которые из-за этого начинаются... Некоторые называют это все "проклятием", другие говорят, что это что-то другое, но кто из них прав, не имеет значения. Вопрос в том, как положить этой ситуации конец?
