Ёшка, удивлённо глянув на меня, ещё раз принюхался. Подумал, и, видимо, впечатлившись красочно расписанными достоинствами товара, в конце концов неуверенно кивнул.
— Хойохо, кьяхавикха, договоиихь.
— А у тебя посуда какая-никакая есть, куда масло отливать?
Он не глядя протянул руку назад и выудил из-под грязной мешковины отбитый с одного края горшок. Покопавшись, вытащил оттуда же крышку и протянул всё это мне. Ну вот и славно!
Яркие крупные звёзды подмигивали с чёрного ночного неба, воздух благоухал ароматами ночных цветов и душистой хвои, где-то глухо ухала сова, а мы всё ехали. Как я поняла, Ёшка останавливаться на ночь не собирался, предпочитая побыстрее добраться до Васанты. Всю дорогу он болтал без умолку, косясь на улегшуюся среди поклажи меня и чему-то постоянно улыбаясь.
— Кьяхавикха, а куда х путь дейхихь?
— В Бронки, — вовремя припомнила я название деревеньки на развилке между Деанией и Васантой.
— А кхего хе одна едехь? Как мух-то отпухтий такую мойодую?
— А нету у меня мужа, — не подумав, брякнула я и тут же прикусила язык — по местным обычаям незамужняя девушка без сопровождающего путешествовать не должна, это неприлично.
— А йюбовник? — какой продвинутый мужик! Свободных, не побоюсь этого слова прогрессивных взглядов буквально!
— И любовника нет, — развожу руками — мол, звиняй.
— Так ты хойостая, кьяахавикха?! — невесть чему обрадовался селянин.
— Выходит, да.
— Так вохьми меня. Я тебя йюбйю, — это было сказано таким свойским тоном, что я невольно прыснула. — Мне в тейе девикхы ньявякхя, — признался этот герой-любовник. — А х худыми кхего дейять? Одни кохти, вхятьхя не ха хто. Мне мама вхегда говойийа — кхенихь, Ёхька, на пойной, — ну спасибо за комплимент! Я оглядела свою изрядно отощавшую за время пребывания в этом мире фигуру. Не мощи, конечно, но пухляшкой с чистой совестью уже не назовёшь. — Она тебя покхяйеет, по гойове погйядит. Мама у меня умная... А у тебя дома еда ехть?
— Есть, — уже начиная тихо похихикивать над шепелявыми разглагольствованиями, подтвердила я.
— Во! Это хойохо. Я поехть хнаехь как йюбйю. Вохьми меня к хебе, — он оглянулся. Я же лишь ещё громче захихикала — манера речи собеседника и интонация настолько не вязались со смыслом произносимого, что вызывали невольный смех и поднимали настроение. — Тебя как ховут? Бехта, Йюба?
Я уже ржала практически в полный голос и только кивнула.
— Йюба, угадай? — я снова кивнула, вытирая выступившие слёзы. — Йюба, видихь, я угадай! Будем кхить вмехте. Хамогон будем гнать — я хамогонхик, — гордо уточнил он. — Так поедем к тебе?
— Ко мне нельзя, — кое-как прорвалась сквозь смех я.
— Пакхиму? У тебя мама дома?
— Да-а-хи-х-хи!!
— Никхего. Похнакомихь х тёхей. Её навейно Хейга ховут?
— Ыгы! — новый взрыв хохота.
— Я ей хкаху: "Нуови Хейга, я вах обохаю!", мы её похвайим, — заговорщическим тоном уточнил потенциальный жених. У меня уже живот болел от смеха, изо рта вырывалось нечленораздельное бульканье, по щекам текли слёзы.
— Йюба! Я х тебя так йюбить буду, Йюбавухка! Я хнаехь какой хтйяхтный! — после этой фразы я всерьёз начала опасаться, что не дождусь остановки и описаюсь прямо не отходя от кассы. Ведь уморит, страстный наш!
— Всё, больше не могу-у! Прекратите меня смешить, я уже до ветру хочу!
— Ты до ветйу хокхехь, Йюба? Кхего х мойкхихь?! Давай охтановью!
— Где?! — борясь одновременно с приступами хохота и позывами мочевого пузыря, я оглядела окрестности. Нда. Ни одного кустика, голая степь как по заказу.
— Да пьямо хдехь.
— Да ты что, я не могу здесь — тут же поле!
— Ну и хто? Йюба, ты меня хтехняехься? — это было произнесено таким удивлённо-недоумевающим тоном, что содержимое моего мочевого пузыря таки чуть не вырвалось наружу. Нет, я его не стеснялась, но природная застенчивость не позволяла сходить до ветру под взглядом особи мужского пола. — Я тебя подейху, — добил этот шепелявый садист, и я закусила край плаща, чтобы хоть как-то унять смех — ведь точно обмочусь!
Глава 27
Наступило благословенное утро. Я была всё ещё жива, не умерла ни от смеха, ни от разрыва мочевого пузыря, хотя вроде от этого и не умирают. Ёшка, видя, как я покатываюсь над его речами, ничуть не обижался, просто время от времени хватая меня за руку и хохоча в унисон.
Мировой мужик, что тут ещё скажешь. Натиска он не ослабил, но так как дело не переходило границ болтовни, я чувствовала себя в полной безопасности, периодически отбрехиваясь и продолжая хихикать.
На развилке мы с ним тепло, правда с трудом, распрощались. Ёшка всё норовил сорваться в деревню со мной. Мне же в ту деревню было даже близко не нужно, потому я отвиралась как могла. В конце концов Элечкино умение пудрить мозги преодолело напор шепелявого селянина, и мы сговорились встретиться на том же тракте через неделю. Наивный. Но никто не запрещает верить в то, во что хочется верить.
Вот впереди показались уже знакомые громадные резные ворота — граница между миром людей и тёмных эльфов. Облегчённо вздохнув — наконец-то! — я бодрым шагом приблизилась к препятствию и сходу начала долбить по окованным створкам всеми имеющимися в наличии конечностями.
— Чего надо? — довольно неприветливо вопросили из-за ворот.
— Нила нам надо. И поскорее. И вообще — Повелитель вас казнит, если вы задержите меня хоть на минуту, — перешла ваша покорная слуга к угрозам, терзаясь единственной мыслью — побыстрее оказаться в корчме, в ванне и с горячим обедом в пределах видимости. Чувство самосохранения трусливо спряталось под напором усталости и голода.
— А ну покажите свои бумаги! — грозно потребовали невидимые стражи. Такое чувство, будто не с эльфами, а обычными людьми разговариваю.
Какие бумаги? Все бумаги остались у Зорьки в подсумках, других раздобыть мне не удалось.
— Слышь, страж или как тебя. Я снова очень устала, ещё больше, чем в прошлый раз. Если ты сейчас же меня не пропустишь, клянусь Духами, я тебе тут такой теракт устрою — пойдут меленькие-меленькие клочки по закоулочкам. И то ни один чародей те клочки воедино в жисть не соберёт!
Желание попасть к своим было так велико, что говорила я очень уверенно, да и сама верила в то, что говорю. Доведут до греха, не сдержусь ведь, если и не разнесу ворота, то попытаюсь точно!
— Нуови Объора? — вдруг радостно возопил новый голос.
— Э-э... Да, — надо же, не в первый раз узнают. Пора возгордиться, а?
Створки дрогнули и неслышно распахнулись, являя взору до боли родные тёмные лица со слегка раскосыми глазами.
— Его высочество велели сопроводить сразу, как только появитесь, к нему! — интересно, откуда у высочества была такая уверенность, что я непременно появлюсь? — Заходите, чего ж в дверях топчетесь? И как живы-то осталися, после такого скачка? И где ж вас мотало-то столько времени? — продолжал кудахтать рыжий веснусчатый страж в съехавшем набок шлеме. Слишком разговорчивый для тёмного. Полукровка? Уже второй встреченный в воротах не-эльф. Любопытная тенденция, однако. — А чем так воняет? — тут же переключился он.
Я принюхалась. Да вроде от меня не должно. Наклонив голову, украдкой нюхнула себя. Нет, это точно не от Элички. Может что в сумках? Я раскрыла одну из них. Фу-у! Ну точно — баклажка с маслом, тем самым якобы ценным, раскрылась, и теперь амбре распространялось по всей округе.
— Да вот — маслице у меня. Ценное. Правда не знаю какое.
Парень тут же сунул нос в сумку и отпрянул.
— Козлотурье, — что, правда?! Не ошиблась, значит. — Правда прогоркло оно у вас. Теперь только на растирания разве что да и то мало кто согласится такую гадость на себя намазать.
Блин. Я решительно вручила парню посудину.
— Делай с этой ценностью что хочешь.
— Слушаюсь, нуови. Пойдемте.
Я безропотно позволила схватить себя за руку, и парень незамолкающим буксиром потащил вашу покорную слугу к одной из жутковатых громадин, на которых тут перемещались стражники. Усталость последних дней была столь велика, что я даже для очистки совести не взвизгнула, когда эта лохматая бессовестная тварь щёлкнула зубами прямо возле моего лица. Нервно дёрнувшись, я ухватилась за протянутую стражником руку и была буквально вздёрнула на спину мохнатой громадины.
К неизвестному принцу я ехать наотрез отказалась, заявив, что в таком виде являться перед монаршими особами просто непозволительно. Разговорчивый стражник на удивление не стал спорить.
В трактире царила тишина. Постояльцев не было видно, посетителей пока не наблюдалось тоже. Я поднялась по скрипучим ступеням в номер, по пути старательно вспоминая, где же нас изначально поселили.
Отсчитав от края третью комнату, я толкнула дверь. Заперто. Я постучала. Потом ещё. И ещё. Затем от души пнула ни в чём не повинную деревяшку. Ноль эмоций, никто не спешил распахивать перед заблудшей Элькой двери и под звуки фанфар устраивать торжественную встречу. Отлично. Ну Морри!.. Внимательно осмотрев дверной косяк и придя к выводу, что номер заперт просто на щеколду, я вооружилась кинжалом и по-простому подняла затвор. Дверь от смачного пинка жалобно скрипнула, а затем тихо завибрировала, долбанувшись о стену. Я с порога прицельно метнула оттянувшие руки котомки в дальний угол и решительным шагом прошествовала в комнату.
Номер поражал скудостью размеров и мебилировки. Однако шторы на окне были весёленькие, в сиреневую ромашку. За скромной облезлой дверцей схоронилась комнатка для мытья и для дум одновременно. Возле окна небольшой обшарпанный стол с на удивление новой, добротно сделанной табуреткой.
Жадным взглядом обшарив помещение, я обнаружила Морку. И обомлела.
Подруга, раскинув руки, лежала на одной из двух наличествовавших в помещении кроватей и громко стонала. Я вовремя припомнила, что видела нетронутый поднос с едой у входа. Значит Морри вопреки своим привычкам ничего не ела.
Внутри всё похолодело — это что же должно было приключиться, чтобы соратница отказывалась от еды?!
— Морочка, радость моя, ты чего это? — бросившись на колени возле кровати, я лихорадочно обшаривала подругу как взглядом, так и руками — ну Вер, ну Хранитель. Недоглядели!
Видимых повреждений не наблюдалось. Лоб на ощупь был горячим, под глазами синяки как от беспрерывного двухсуточного сидения перед компьютером. Губы сухие, дыхание неровное, изо рта время от времени вырывались душераздирающие стоны. Да что происходит?!
Метнувшись к местному аналогу ванной комнаты, я разжилась средних размеров тазиком и кувшином с водой. Смочила хапнутое по пути полотенце и споро начала обтирать мечущуюся в беспамятстве подругу. Попыталась позвать Терри. А в ответ, как говорится, тишина. Вера я всё ещё не чувствовала. Незванной гостьей подступила паника, мысли метались и путались в стремлении найти выход — подруга страдает, а из способных оказать помощь в наличии только бестолковая Элька.
— Так, дорогуша, а ну-ка давай очухивайся! Хорош тут изображать Тутанхамона на выезде!
Обшаривающий помещение взгляд наткнулся на принесённые кем-то родные подсумки. Как вовремя!
Гигантским прыжком подлетев к вещам, я целенаправленно закопалась в пожитках. Вот оно!
— Давай, Морочка, давай, сладкая моя, пей! — я приподняла подругу за плечи и влила в слегка приоткрытый рот приличную порцию универсального общеукрепляющего зелья.
Морка сначала захлебнулась, закашлялась, а потом начала глотать продолжающую литься в рот жидкость.
Решив, что лекарства она выпила уже достаточно, как бы и не лишку, я убрала флакон и нетерпеливо вгляделась в лицо соратницы, будто ожидая проявления на нём, лице то есть, результатов лечения.
Результаты, как ни странно, были — Морри снова застонала, куда громче, и открыла подёрнутые горячечной пеленой глаза.
— Морочка! Ты живая?! Скажи хоть что-нибу-удь! — голосила я, тряся подругу и слегка подвывая от страха — взгляд соратницы оставался абсолютно бессмысленным.
Через минуту веки её снова сомкнулись, но к моему облегчению дыхание немного выровнялось и даже, кажется, температура слегка спала.
Вовремя припомнив, что у подруги перед нашим внеплановым расставанием имелись вполне серьёзные повреждения тыловой части организма, я откинула одеяло и попыталась перевернуть соратницу на живот. С третьей попытки, но действо увенчалось успехом, несмотря на бестолковые Моркины отмахивания.
Глазам предстало прелюбопытное зрелище — шрамы от укуса уже затянулись. Невероятно! Вместо них на тыловой части мелкой гарпии красовались багровые вздувшиеся рубцы как от довольно старой раны. Дела... Смазав поражённую зону целебным составом, я прикрыла подругу одеялом и метнулась к выходу, перебирая в голове известные факты и не переставая удивляться произошедшей метаморфозе.
— Трактирщи-ик! — от громогласного вопля стены корчмы содрогнулись, с потолка посыпалась труха — неужели магию к голосу нечаянно присовокупила? Недоучка, блин!
— А? — из подсобки пулей вылетел бледный хозяин заведения, испуганно таращась на мою пышущую гневом персону.
— Немедленно горячей воды в наш номер! Знахари у вас тут имеются? Тащи сюда! И брата моего разыщи. Быстро! — видно, беспокойство за подругу совсем помутило мой разум — незнакомым людям тыкать и приказывать нехорошо, и в обычном состоянии я об этом прекрасно помнила.
— Не звольте беспокъиться! — гаркнул трактирщик и опрометью бросился исполнять. Мгм... Кажется, я только что открыла для себя безотказный способ влияния на всякого рода обслуживающий персонал.
Вернувшись в номер, первым делом пощупала подругин лоб. Тот был горячим, но не настолько, как полчаса назад. Дыхание Морки стало ровным, тихим, лицо слегка просветлело. Она даже самостоятельно перевернулась набок.
Я облегчённо вздохнула и присела прямо на пол возле подругиной кровати, принявшись наблюдать за возможными изменениями в состоянии соратницы.
Через пять минут в номер тихо поскреблись. На моё шипяще-шепчущее "Войдите" дверь тихонько отворилась и внутрь просочилась худенькая девчушка-эльф, на вид лет тринадцати, со средних размеров тазиком подмышкой. Робко улыбнувшись, девица аккуратно сгрузила тару на стол и неслышно испарилась.
Вздохнув, я кое-как поднялась на ноющие от усталости ноги и прошествовала к тазику. От посудины шёл пар. То, что надо. Только зачем? Вот для чего я требовала горячей воды? Не иначе как по инерции — если больной, то непременно нужен тазик с кипятком. Меньше книг надо читать, птичка. Морри обтирать сейчас не стоит — только-только спал жар, ей тёплые омовения на пользу не пойдут. Самой же мыться что-то не тянет. Ну да ладно, пусть стоит, вода лишней не бывает.
Несколько минут спустя в дверь снова постучали. Не дожидаясь ответа, в комнату заглянул слегка бледный трактирщик.
— Нуови, вашего брата найти не удалось — как ушёл с принцем, так больше не было, и никто не знает, где он, — мужика едва ощутимо потряхивало, глаза круглые, лик бледен и далеко не прекрасен. — Позвать магов никак не можно — сегодня последняя ночь полнолуния, и все они по традиции собрались на старой поляне, а до неё далече и идти страшно — ни один посыльный не осмелится отправиться.
