— ...Вы об этом не думаете. Вы — все — считаете, что главное выиграть битву, а уж с уранитами вы как-нибудь справитесь. Но все наоборот. Уран — это настоящая сила. Огромная и совершенно чужая. Нечеловеческая. И если она станет здесь главной — вот тогда я действительно позавидую тем, кто успел погибнуть в бою.
Красовски уже пришел в себя. Он спокойно смотрел через очки.
— Я так понимаю, что за этим последует некое предложение? — осведомился он.
Ангел кивнул.
— Последует. И вполне очевидное. Ураниты еще не так сильны, чтобы диктовать любые условия. Особенно после прихода космофлота. Вероятно, я был бы на стороне Негропонти... но Негропонти нет. И я пока что не собираюсь воевать — ни за кого. А вот бои, идущие здесь, надо прекратить немедленно. Просто из ресурсных соображений. Нельзя тратить бог весть на что силы, которые могут в ближайшее время понадобиться, — он улыбнулся. — Ту сторону можно уговорить на перемирие, я уже проверял. У вас есть очень... веские аргументы. Так, может быть, поразмыслим?..
Шесть часов спустя Тиберий Ангел стоял на открытой галерее рядом с Каспаром, жрецом Урана.
Галерея нависала прямо над морем. Слепцы любили простор.
Рябь бежала по воде. А совсем вдали маячил сторожевик с торчащей в небо зениткой.
— Итак, перемирие заключено?
Тиберий поежился от звука пустого голоса.
— Заключено. Красовски дал себя уговорить не сразу, но он же тоже не идиот, чтобы вести бесконечную войну...
Каспар чуть шевельнул складками мантии.
— Значит, вы соблазнили его идеей союза против нас? Против злобных слепцов, желающих поработить мир?
— Именно так.
— Убедительная приманка... Хотя, полагаю, вы говорили с ним искренне.
Тиберий пожал плечами.
— Искренне всегда проще, сами знаете. Я честно поделился с ним частью своих мыслей. Чтобы убедить его заключить перемирие, этого хватило.
— Да, — сказал Каспар. — Искренность в умелых руках может быть страшным оружием. Со мной ведь вы тоже искренни?
Тиберий наклонил голову.
Каспар, конечно, почувствовал движение.
— Из вас получится император, — сказал он.
— Сначала разбить Ангела, — сказал Георгий. — А потом работать с его бывшими подчиненными. Только так. Если попробуем наоборот, провалим вообще все.
— То есть ты предлагаешь ступенчатое наращивание, — сказал Вин. — Сперва уничтожить Ангела и взять Антиохию хоть под какой-то контроль. Потом, опираясь на этот результат, наладить отношения с той частью группы флотов Ангела, которая сейчас базируется на Пандемос — а она очень мощная — и привести ее под свою руку. И потом всеми этими силами ударить по Токугаве...
— Да.
— Да, — повторил Вин. — Ты читал Одзаву, "Алеуты — Цейлон — Красное море"?
— Читал.
— Тогда ты понимаешь, что я хочу сказать. Там описана очень похожая маятниковая операция. Успешная. Но Одзава четко указывает на ограничения. Такая цепочка действий может быть только непрерывной. Малейшее промедление — провал.
— Я это понимаю, — сказал Георгий. — И, если честно, надеюсь только на наш общий талант. Никто лучше космических адмиралов не знает, что историю двигают не массы, а люди...
— Или боги, — сказал Вин.
Георгий поднял на него глаза.
— Ты серьезно?
— Почти...
Георгий покачал головой.
— Интересно, каким богам ты молишься, — сказал он.
— Я редко молюсь, — отозвался Вин. — Но если уж молиться... В такой ситуации, как наша, поможет только Она, — Георгий по тону понял, что последнее слово — с большой буквы.
— Она?
— Рогатая Богиня.
Георгий совершенно неожиданно почувствовал, как по спине бегут мурашки.
— Рогатая...
— Ее не принято называть по имени. Да и имен у нее... слишком много.
— У вас многие в нее верят?
— Все.
Георгий промолчал, и Вин понял это молчание по-своему.
— Все, — повторил он. — "Область бога" есть в душе у каждого рационалиста... впрочем, поклонение богам тоже может быть рациональным.
— И не страшно?
Вин улыбнулся.
— Еще как страшно. Только Кали страшнее. Хотя есть мнение, что и Кали — тоже аватара Рогатой... А у тебя есть любимое божество?
— Деметра, — сказал Георгий.
Вин пожал плечами.
— Тоже связано с Рогатой, — сказал он. — Видишь, все равно к ней придем.
— И она нам поможет?
— Если захочет... Если мы ее убедим...
Георгий помолчал. Вообще-то он избегал размышлений о богах. Хотя, как и любой человек Галактики, знал в глубине души, что они существуют.
Ну, хотя бы в некотором смысле...
— Тебя пытались убить, — сказал он, резко меняя тему.
Вин даже не шевельнулся.
— Неудивительно. Хотя и непродуманно.
— Тебе правда все равно?
Вин, казалось, улыбнулся.
— Нет, конечно. Просто мне возвращаться некуда... — Он помялся. — Знаешь, в детстве мне часто снилось беззвездное небо. Представь. И ведь я знал, что это именно небо... — Он замолчал, подбирая слова. — Самый страшный сон, когда я увидел взлетевший в это небо космический скафандр. Пустой, там не было лица... Черный провал под забралом. Тогда я не понял ничего, просто было очень страшно. А сейчас я думаю, что это был первый привет от Нее. И вот... — он опять прервался. — В общем, сегодня ночью этот сон вернулся. Через двадцать шесть лет. И теперь я точно знаю, что пустяков вроде убийства мне бояться не надо.
Георгий смотрел на Вина, пытаясь перебороть внезапную острую жалость к этому человеку. Да, жалость... С ума сойти. Так, наверное, можно пожалеть и самого дьявола. Хотя какой он дьявол? Просто не повезло. Послужил бы, вернулся на свою уютную Шакти, женился бы на хорошей девушке... Какая-то у него там, кажется, была на примете. Не спрашивать же теперь.
Зато для нас это спасение...
Спасение. Георгий впервые произнес про себя это слово.
Кажется, был такой древний царь — Антиох Спаситель. Не в его ли честь названа Антиохия?..
Смешно это все.
Горстка людей на нескольких десятках кораблей пытается спасти... Чуть ли не человечество.
Георгий знал, что не останется после этой истории прежним. Чем бы там ни кончилось.
Как вовремя погиб Андроник, подумал он внезапно — и мысленно врезал себе по губам. Но правда же... До смерти Андроника была жизнь как жизнь. Черт... — он помрачнел, вспомнив Нику. Та старалась как-то держаться, скрыть потрясение, но где уж...
Он повернулся к Вину.
— Твои люди готовы?
— Это их единственный шанс хоть когда-то вернуться на родину. Конечно, готовы.
— Подчиняться мне ты согласен?
— Да. Это разумно.
— Отдых им нужен?
Вин покачал головой.
— Никакого отдыха. Чем быстрее начнем, тем лучше. Задержка — это риск.
Георгий кивнул. Тут спорить не приходилось, три авианосца были единственным преимуществом, дававшим сейчас хоть какой-то шанс. Если Ангел об этом узнает — преимуществу конец.
Надо спешить...
Четырехкорпусные авианосцы типа "Айравата" были очень необычными кораблями.
Боевые звездолеты, как правило, имеют обтекаемую форму. Дилетантам это часто кажется странным — ведь еще с XX века известно, что в глубоком космосе сопротивление отсутствует при любой скорости. Проблема в том, что ударные корабли сплошь и рядом действуют не в глубине Пространства, а в экзосферах планет, где газ, конечно, разрежен, но на высоких скоростях его сопротивление вполне значимо. Так что даже линкорам свойственны зализанные обводы, напоминающие об их далеких океанских предшественниках.
Появление авианосцев поначалу не слишком изменило картину. Первые авианосцы, такие, как "Эпаминонд" и "Нарзес", были прямыми потомками линейных крейсеров. Ослабленная артиллерия, резко усиленная люфтгруппа — все это не делало конструкцию корабля совсем уж принципиально новой. Авианосцы остались относительно небольшими и способными действовать в атмосферах.
"Айравата" была первым представителем многокорпусных авианосцев. Раньше так строили исследовательские звездолеты, но и то далеко не все. На взгляд любого космического офицера, облик "Айраваты" был очень необычным. Основной корпус в виде простого стержня — с шарообразным утолщением посредине, в котором располагался двигатель Лангера, — и торчащие на перпендикулярных опорах бруски полетных палуб...
Полетных палуб было три, поэтому при виде с торца авианосец выглядел трехлучевой звездой. Корма здесь ничем не отличалась от носа: еще одна примета чисто внеатмосферных кораблей, которым положено держаться от планет подальше. "Айравата" маневрировал прежде всего люфтгруппой, в которую входило сто двадцать истребителей "астра" повышенной дальности. Полетные палубы вращались относительно опор, как винтовые гондолы атмосферного конвертоплана; в состоянии покоя они были параллельны основному корпусу, но в бою могли повернуться на любой угол, облегчая выпуск истребителей в нужном направлении, выигрывая секунды... При необходимости полетные палубы могли еще и отстыковываться, чтобы действовать как самостоятельные корабли — конечно, без двигателей Лангера.
Наверное, подобные корабли могли бы пригодиться для исследования новых систем. Когда-нибудь. Сложность управления тут не страшна, перемещаться на межзвездные расстояния и без того всегда сложно. Первый закон, известный каждому изучавшему теорию сверхсветового движения: прямолинейных траекторий не бывает. Понять это легко. Пусть кто-нибудь вроде Себастьяна Кабота плывет из Ливерпуля на Лабрадор, двигаясь по кратчайшему пути. Каждому видевшему глобус очевидно, что траектория его — не прямая: она проходит по "горбу", образованному выпуклостью Земли. Точно так же любая траектория межзвездного полета есть сложная кривая, проходящая по "горбу" спиралевидной выпуклости пространства; перемещение по ней происходит с помощью эффекта дизъюнкции инертной и гравитационной масс (в чем, собственно, и состоит основная идея двигателя Лангера) в сочетании с так называемым "принципом уклона" — корабль движется вдоль мгновенного градиента внешних полей, создаваемого при локальном изменении гравитационной постоянной. Так и был покорен рукав Стрельца, в котором находится Спиральное море... Конечно, сверхсветовые перемещения имеют предел; в частности, для межгалактической навигации двигатели Лангера не годятся, здесь нужно что-то принципиально новое. Может быть, и странствия по рукавам нашей галактики станут когда-то восприниматься наподобие путешествий аргонавтов, для которых дальний берег Черного моря был краем света. В любом случае, пока что простора для открытий хватит и ближе к дому. Млечный путь велик, а век человечества бесконечен — и важно ли тут что-нибудь еще?..
Любая война когда-нибудь кончится. А корабли — останутся.
— Неопознанный объект с севера. Даю вектор.
— Принял.
— Как-то странно он идет...
— Ничего не странно. Просто масса покоя у него маленькая.
— А запрос?
— Корабль нашего производства, вот реплика. А так молчит.
— Думаешь, пакость какая?
— Ничего не думаю. Давай без паранойи.
— Трудно без нее, знаешь ли. Наверх инфа пошла?
— Сразу же.
— Ну и все... Он к нам идет.
— А куда ж еще, интересно, он может идти?
— Стоп. Смотри...
— Вижу. Задвигались...
— Собьют, как думаешь?
— Наверняка.
— А если это наш?
— А кто нам теперь наши?
— И то верно...
— На посадку идет. Ответа на запрос так и нет?
— Нет. И не будет. Если он сейчас говорит, то с "Изумрудом".
— Если есть кому говорить...
— Есть кому. Посмотри на динамику. Беспилотник так двигаться не может.
— Хха. Забавно. Значит, гость...
— Значит...
— И правда, интересные у него характеристики. Это не военный корабль.
— Ага... Вот, кажется, сажают.
— Интересно, мы узнаем, кто это?
— Сомневаюсь...
— Все. Сел. Можем дежурить дальше спокойно.
— Ага, удачи.
Это была типичная сверхсветовая яхта: яйцевидный кораблик, в расширенной части которого располагался двигатель Лангера, а в суженной — жилой отсек на одного человека. Управление такими кораблями было предельно просто, почти всю работу выполнял ординатор; на провешенных путях, вроде траекторий между главными планетами, перемещение вообще не требовало вмешательства человека, кроме как при посадке. Правда, стоили эти кораблики очень дорого. А потому и встречались нечасто. Неудивительно, что дежурные на посту противокосмической обороны так и не догадались, с чем пришлось столкнуться.
На сигналы неизвестный корабль не отвечал. Поэтому после короткого размышления контр-адмирал Теодорос приказал легкому крейсеру "Изумруд" выйти на перехват объекта и посадить его с помощью гравилуча, а в случае попытки вырваться — уничтожить.
Яхта, однако, сопротивляться не стала, а спокойно опустилась на грунт на маленьком запасном космодроме, наземная команда которого была уже поднята по боевой тревоге.
Однако, когда створка люка яхты с шипением откинулась, оттуда выбрался всего лишь обычный человек.
Человек в полковничьем мундире. С бородой. Лицо нобиля: прямой нос, ясные карие глаза, спокойно глядящие на оцепивших яхту вооруженных солдат.
— Меня зовут Платон Арианит, — сказал он. — Мне нужно увидеть адмирала Андроника Вардана. Прошу вас доложить обо мне.
В ряду солдат произошло шевеление. Командовавший ими поручик вышел навстречу гостю.
— Адмирал погиб, — сказал он.
Полковник на секунду прикрыл глаза.
— Мою личность может установить его супруга, Княженика Вардан. Я ее брат. И мне надо встретиться с кем-то из вашего командования. Скорее. У меня важные известия.
— Где вы взяли яхту?
— Угнал, — Платон усмехнулся. — Взломал коды, проник на площадку...
— Вы раньше ходили на таких кораблях?
— Ни разу в жизни.
— Понятно... Значит, вы совершили этот переход специально, чтобы сообщить нам новости?
— Да.
— Вы уверены, что Красовски заключил перемирие?
— Да. Я это проверил. Могу сообщить вашей разведке детали, если они чем-то помогут.
— Разведка к вам обратится... Значит, на Антиохии сейчас боев нет?
— Только если мелкие стычки. Серьезных — нет.
— Даже не знаю, хорошо это или плохо, — сказал Аттик Флавий.
— Я тоже не знаю, — сказал Платон. — Вы только от меня получили сообщение о смерти Негропонти?
— Увы, да... Но если Негропонти больше нет, то кто же против нас?
Платон некоторое время молчал.
— Я боюсь, что вы не поверите. Потому что... Вы, как разумный человек, наверняка исходите из того, что нам противостоят люди. А это неверно.
Аттик Флавий показал лицом желание слушать.
— Я не знаю, как вас убедить, — сказал Платон. — Кое-какие документы я с собой прихватил, посмотрите... Если коротко. Нам противостоит чудовищная личность, имя которой — Уран. Мы все — и я в том числе — считали, что ураниты — просто группа людей, преследующих какие-то свои цели. Это ошибка. Попросту говоря, мы недооценили глубину трансформации, которую они проходят после посвящения. Это что-то вроде улья или термитника. Или грибницы. Свою личность присоединившийся к Урану теряет напрочь, как я понимаю, она просто разбирается на части. И вот из этих бывших людей получается очень прочная структура. Свои выкладки я изложил в докладе — вы его видели, — хотя здесь нужен нейрофизиолог... Я не слишком путано говорю?
