— Готовлю я намного лучше! — Шеф-повар сразу понял, о каком мастерстве я говорю. — Надеюсь, вы оцените, за обедом!
— Через годик, думаю, вам стоит вернуться в город. — Траппер коротко хохотнул. — К этому времени все уляжется и забудется, станет скучно и можно будет снова поразвлечься, от всей души!
Проводив взглядом обе фигуры, синхронно шагавшие в сторону города, я чесал затылок, примеряя их поведение к нашим людям. Поступили бы наши так же?
Нет!
— Так... Что у нас тут? — Аркан присел у волокуш и отстегнул карабин-застежку. — А не плохо! Совсем не плохо! Даже винчестер есть!
— Это мне! — Потребовал я, в мыслях прокручивая незабвенного Терминатора.
— Обойдешься! — Обломал меня Аркан. — Патронов всего сотня. Так что с тебя и топора хватит!
Девушка фыркнула, пытаясь оставаться серьезной.
Через семь километров, у приметного поломанного дерева, нас ожидала еще одна компания, на этот раз — официальная. С нашим, "реквизированным", скарбом.
— Ну, вы и устроили! — Искренне восхитился Картер, пожимая нам руки. — Такого побоища наш город еще не знал! Правитель просил передать, что через годик, когда...
— "Всё уляжется и забудется, станет скучно и можно будет снова поразвлечься от всей души?" — Бен шмыгнул носом. — Это мы уже сегодня слышали!
— Ну, не совсем так, но очень близко по смыслу. — "Оклахома" быстро зыркнул в сторону Анны. — На конвой уже напали. Есть раненые. Девчонку мы не отдали, лица не показали, но... Долго тайна не продержится. Сами понимаете — это не город — проходной двор и искать тех, у кого длинный язык и тех, у кого большие уши — очень не просто.
— Главное, дайте нам сутки. — Бен снова напялил "желтую майку лидера", чему я был очень рад. — А там... Ищи нас, на свою голову!
— Патронов мы вам подкинули, на второй "АК" добавили прицел. Подствольника, простите, нет. Три рации и динамо-станция подзарядки, самая легкая, что смогли сделать в мастерских. Для девчонки... — Картер покраснел. — Сама разберется, со своими делами. Всего, в плюс — 16 килограмм.
Помахав нам рукой на прощанье, "официальные лица" отправились по проторенной лыжне в обход города, изображая из себя обычный городской патруль, обходящий дозором дальние подступы к человеческому жилью.
Привычно разобрав оружие и переодевшись, принялись дружно чесать затылки — волокуш теперь стало слишком много, для нас троих, а если учитывать, что Анна это далеко не одно и то же, что Вродек, так и вовсе — двое.
Пришлось вновь все переупаковывать и перекладывать, раскидывая в три, далеко неравные, кучки.
— Я могу и больше утащить. — Зло блеснула глазами девица, глядя на тощую укладку в предназначенной для нее, волокуше.
— Можешь. — Согласился Бен. — Только — сдохнешь, уже через пару часов. И потом придется тащить и тебя, и твою волокушу. А вокруг, если ты не заметила — лес. А в лесу, если ты не знаешь, живут животные, по зимнему времени — голодные. Ты улавливаешь мою мысль? Ее логику и следствие?
Девушка вздохнула и молчком впряглась в свою волокушу, становясь между мной, топающим первым и "Стеклом", идущим последним.
Молчащая, она мне нравилась больше.
Свернув с утоптанной дороги, мы вошли в лес и, очень на это надеюсь, растворились в нем, для наших преследователей.
Канада, в этих местах, чем-то напоминает до боли родные края — высоченные деревья, обрывистые холмы и озера. Впрочем, с озерами у нас не все так просто — такого обилия, как тут, разумеется, нет. Но вот опыт хождения по таким лесам, с грузом за спиной — есть!
Первый привал Бен скомандовал через два часа пути, на 15 минут. Второй — длинный, с ночёвкой, уже ближе к закату. Уж больно место попалось хорошее, как по заказу: пещерка с текущим по ее дну, возле правой стены, ручейком.
В минус 19 градусов!
Стали располагаться и тут встали перед новой проблемой.
Палатка была только одна.
— А давай ее грохнем! — Опрометчиво предложил я, имея ввиду, конечно же, девушку. — Одни неприятности от нее.
— Взялся за грудь — делай что-нибудь! — Услышал я в ответ, свою же собственную, сентенцию. — Пусть одна спит. Мы с тобой, и так перекантуемся.
Вот где не надо — Бен всегда добрый! Как чуть женский пол, так у него все, мозги идут вразрез здравому смыслу!
Утвердив палатку, гостеприимно раздвинули полог, приглашая девушку на ночевку.
Пока девушка обживалась, успели разогреть "привет от шеф-повара" и слегка обсудить наши проблемы, без лишних ушей.
"Приветом" от шеф-повара стал неповторимо вкусный, мясной, суп-пюре. И два килограмма специально приготовленного мяса, со специями.
Суп, понятно, предназначался раненому, так что с него и начали — нечего воду катать, итак перегруз ощутимый даже для нас с Беном.
Девушка, со своей порцией, налитой моей щедрой рукой, совершенно не спорила, только, на мой взгляд, порцию свою она осилила на ослином упрямстве, качаясь и закатывая глаза.
От горячего чая она мужественно отказалась и уползла в палатку, громко взинькнув молнией с внутренней стороны.
Накатившая ночь принесла и еще одну беду — отсутствие оборотня в команде, с его острейшим обонянием, слухом и чутьем на неприятности, заставило разбить ночь на четыре смены, чтобы и поспать успеть, и не проспать все, на этом свете.
За время дежурств, девушка дважды выбиралась из палатки, тихонько проклиная пережор, нас, двух идиотов, заставивших столько сожрать, и себя, дуру набитую, из принципа слопавшую все.
Так и подмывало сказать девице: "Я все слышу!", но совесть запретила.
С первыми лучами солнца наша троица уже скользила по блестящему снегу, спеша оставить между собой и Траннуиком, как можно большее расстояние. Фора в сутки, даст нам километров 50-80, а это уже десятая часть пути. Ну а если все будет очень хорошо, то фора будет намного больше. Только вот верить в "очень хорошо", меня отучила сама жизнь, причем намного раньше, чем об этом попыталась рассказать армия.
Вот оттого я и налегал сейчас на постромки волокуш, пробивая дорогу и жалея, что до ближайшего снегопада очень далеко и наши следы, даже не смотря на ветки, привязанные к волокушам Бена, легко найдет любой, мало-мальски внимательный, человек. Анна-Марина не отставала, молчком тянула свою ношу и на вторую ночь даже встала на дежурство, вызвав у нас с Беном нешуточную волну симпатии.
Может быть, с этой девчонкой не все так и плохо?
Полсотни в день, мы не проходили, тут уж либо сдохнуть на переходе от усталости, либо сдохнуть на привале, уснув и став добычей звериного племени.
На охоту не отвлекались — привлекать внимание погони, буде таковая есть, тоже дураков не было. Вот и подъедали припасы, особенно те, что "быстропортящиеся".
Бен, конечно, ругался и все порывался "упаковать" девушку и вывезти ее в оговоренный город, но я его тормозил. Отчего-то, сама идея с заранее "договоренным городом" мне не нравилась. Но, еще больше не хотелось засвечивать его артефакт. Пока он у нас тихо лежит и не свистит — мы всегда можем смыться. Ну, а если кто узнает — бегать нам до скончания дней своих, летать — не перелетать, как говорится.
Мог и Вродек проболтаться, но в это мне верилось с трудом: слишком много прошли вместе, да и остался он во вполне безопасном месте, а к алкоголю и пустопорожней болтовне чех был совершенно равнодушен.
Так и тянулись наши дни, с двумя перерывами на обед и полдник, и длинной ночевкой, в теплой палатке — девушка и мы, два "дебил-джентльмена", молящиеся на свои спальные мешки, теплые и надежные.
Границу с бывшей США проскользнули в привычном месте, а дальше начались неприятности.
Первым звоночком стало поле, на котором еще вчера громыхало сражение — кое-кто из раненых просил их добить, громко стонал и проклинал Терренса или Вринкли, в зависимости от того, какие повязки были у раненого на рукаве — синяя или красная.
Между телами уже вовсю шныряли мародеры и голодные птицы и звери, радующиеся такому восхитительному довеску, к суровому зимнему рациону.
Не вляпавшись в это наслоение, мы с трудом избегли еще одного — по дорогам, во все стороны, разъезжали еще одни любители затеять драку, на этот раз с трехцветными повязками и очень неплохо вооруженные. Вот и ушли мы, от всех, поглубже в леса, описывая длинные дуги вокруг обжитых мест, в которых еще пару недель назад могли с удобством устроиться в почтовый тарантас и доехать до места.
Мне не верилось в искренность всех этих "повязочников", а взять языка — Бен отказывался, поясняя мне на пальцах, что брать надо "умного", а они, эти умные, на лошадях, в дозоры не ходят, а сидят в теплых комнатах, потягивая виски или склоняясь над картами.
Анна-Марина, к моему удивлению, больше предпочитала молчать, уйдя в себя и не мешаясь. Судя по ее глазам, ее неприятности только начинались: до нее дошло, что папа больше не прикроет, сколько бы она не визжала.
В то, что "папа не поможет" ни я, ни Бен, особо не верили. Но лезть в душу или успокаивать тоже не торопились, пусть дойдет до того уровня, когда захочет поговорить, когда механическая работа по перемещению ног опротивеет и мозг взбунтуется, взорвавшись истерикой, плачем или тихим отказом от жизни.
Присматривали мы за ней по очереди, присматривались, в душу не лезли, но увы — мужчины всегда мужчины и самое интересное мы пропустили мимо глаз и ушей, как два сопливых, упивающихся первой властью, наследника обширного престола.
На дневном перегоне Анна просто упала и замерла, скрючившись в позу эмбриона и закатив глаза.
Пока я ругался и клялся, что обязательно распакую рации и заставлю ими пользоваться, Бен привел девчонку в чувство, поставил на ноги и едва успел подхватить, когда ее вновь повело.
"Стекло" держал обмякшее тело, выскальзывающее из рук, и растерянно пытался поставить его на ноги, я чесал затылок, пытаясь понять, что именно происходит.
Только сняв маску и рассмотрев лихорадочный румянец на щеках, блестящие глаза и крупную дрожь, выругался еще крепче.
Анна-Марина, с ее утренними походами на променад "налегке", умудрилась поймать что-то серьезное.
Уложив ее на освобожденные волокуши, взялся за аптечку и выругался еще раз — какой-то умник догадался запечатать антибиотик в ампулы, в жидком виде!
Хорошо хоть одноразовых шприцев отсыпали щедрой рукой, чтоб им икнулось, таким заботливым и внимательным!
Через 15 минут, Бен уже восседал на своем "ковре-самолете" и читал мне длинный список дел, которые надо сделать еще до вечера.
А потом улетел, только взвихрив редкие снежные крупинки, выбитые из плотного наста, нашими ногами.
Такой пустяк — остаться одному посреди тихого леса, с тремя волокушами груза и без единого укрытия в обозримой местности.
Оттащив, по очереди, все сани к раскидистой сосне, с огромной и зеленой нижней "юбкой", закидал все снегом и устроился на обед. Так сказать, "все-в-одном". И пожрать, и отдохнуть, и подумать бы, тоже не мешало.
Думать вообще, никогда не мешает.
Сытый, согревшийся и задумчивый, я и не заметил, как сладко заснул, устроившись между составленных волокуш, защищающих меня от всех неприятностей внешнего мира, хоть на самый краткий промежуток, хоть на те десять-пятнадцать минут, когда голова отключает сознание, спасая человека от перегруза, все наваливающегося и наваливающегося, бесконечным снежным комом, все растущим и растущим, грозящим если и не раздавить, то намотать на свои бока и катить еще дальше, все ускоряясь и ускоряясь.
Проснулся я посвежевшим и с уже готовым решением.
Не делать ничего!
До ночи успел натаскать под сосну лапник, расчистить место под спальный мешок и соловело глянув на часы, отрубился на всю ночь, лишь раз проснувшись оттого, что какая-то зверюга долго и нудно жаловалась на свою голодную и холодную, жизнь.
Декан воен-кафедры, называл это состояние "режимом отупения" и на полном серьезе утверждал, что этот режим чертовски, опасно, смертельно, заразен.
Если это правда, тогда понятно, почему я проснулся в спальном мешке, отлично отдохнувший, а не отдельными кусками в чье-нибудь желудке!
По всем расчётам получалось, что Бен уже гостит у мастера Сибатси, сдав ему нашу болезненную дивчину, и, в обратный путь тронется только через час-полтора, когда спешащие по своим делам жители городка разбредутся на обед и на небеса станет смотреть некому.
Обратный путь ему будет вдвое быстрее, так что рядом со мной он будет к ночи, часов в десять — одиннадцать, или по военному, как он любит, в двадцать два, двадцать три. С копейками!
Упоминание о копейках меня отчего-то рассмешило до боли в боках.
Позевывая и похихикивая, выбрался наружу и понял — прав был декан. Очень даже прав. Режим "отупения" существует и действует на все, до чего может дотянуться.
Буквально в десятке метров от "моей" сосны сверкала в лучах зимнего солнца синяя палатка, с оранжевыми, зелеными и красными, полосами. В ее боках зияли рваные дыры, снег вокруг был истоптан когтистыми лапами и заляпан кровавыми пятнами. Вещи оставались на своих местах, в отличии от ее жильцов, точнее их фрагментов, разбросанных во все стороны пиршеством победившего дикого царства хищных животных.
Черепов я нашел четыре и только одни сани-волокуши, перевернутые и поломанные. Вещей было не много, но вот качество и тщательность подбора предметов однозначно говорили о том, что эти четверо куда-то спешили, не отвлекаясь, так же как и мы, на охоту.
Ни документов, ни писем. Только фотографии в кармане разорванной во время боя, красной куртки. Улыбающаяся девушка и двое хмурых мужчин, один из которых, вместо того, чтобы улыбнуться — упрямо закусил нижнюю губу.
Анна-Марина и мы, с Беном.
Вот и догнали нас, на свою голову...
Внимательно перебрав вещи, стащил все целое себе под сосну, а в рваную палатку закатал бренные останки преследователей и закидал снегом, привалив, для надежности и от лап животных, обломками волокуши.
Не знаю, что бы они сделали с нами, вступи мы в открытое противостояние, но бросать вот так, на поживу зверям — это уже совсем не по-человечески!
Да и Аркан, не приведи Звезды, прилетит засветло, увидит всю эту кровь и побоище — испугается и оторвет мне голову!
На всякий случай, включил свою рацию и трижды нажал на кнопку, давая сигнал в эфир.
Рации нам достались слабенькие — десятикилометровки, но дареному коню, как говорится, в зубы не смотрят.
В том магазине, где мы с морпехом разжились лыжами, достался нам и еще один своеобразный агрегат, эдакий "перпетуум мобиле", как сказал я, когда внимательно изучил инструкцию.
Агрегат этот получал электричество в процессе нагревания контактов и, если верить рекламе, то кипящая над костром кружка воды вполне обеспечивала подзарядку сотового телефона, освещение лагеря или работу миниатюрной конфорки, на которую можно было поставить кружку воды и быстро заварить себе китайской лапши!
Агрегат весил около двухсот грамм, так что я прихватил из магазина пять штук, в надежде проверить все это добро, по пути и решить — таскать или выбросить.
