— Для протокола прошу Кэрри-сан представиться, — Такихито строго посмотрел на меня. — Полностью все элементы имени, место и дата рождения, имена родителей.
Меня вдруг обожгло паникой. Легенда напрочь вылетела у меня из головы, и я начала хватать ртом воздух, словно от нехватки кислорода.
— Лена, спокойно! — шепнула Хина через височный динамик. — Слушай меня, я подскажу. Изображай, что испугалась незнакомых, так легче оправдывать паузы.
Изображать не пришлось, потому что панику я хотя и придавила, но лишь до уровня сильного страха. Даже текст переводчика я понимала не с первого раза, так что незваным гостям пришлось повторять вопросы по два, а то и три раза. Мои сбивчивые ответы они тоже понимали не с первого раза. Тем не менее, следуя подсказкам Хины, я описала, что зовут меня Лена Кэрри (я едва не ляпнула свою настоящую фамилию), лет мне... э-э, пятнадцать, являюсь я дочерью Педро и Розалины Кэрри, граждан САД, последние восемь терранских лет работающих по контракту с добывающей корпорацией "Маньяна" в поясе астероидов, обладаю гражданством означенной корпорации, с Терры меня вывезли ребенком, по-испански не говорю, на Терру летела вместе с братом в частную школу для подготовки поступления в университет, на платформе мы сели в шаттл, и нет, я совсем-совсем ничего не знаю о крушении, шаттл пилотировал Алекс, а я лежала в полуобмороке... Гости кивали, постоянно произносили "хай" (переводчик показывал значок контекстной неоднозначности), а Такихито усердно тыкал пальцами в экран, записывая ответы.
Все оставалось в рамках легенды, и я даже немного расслабилась, и тут вдруг посыпались новые страшные вопросы вплотную к границам легенды, а то и за них выходящие. Почему мы, подростки, летели вдвоем без родителей? (почему нет? мы что, младенцы? но от меня явно ожидали другого, и я покорно повторила за Хиной, что родители, как и внезы, считают нас вполне взрослыми) Каким образом мы оказались в угнанном перепрограммированном шаттле? (к счастью, ответ "не знаю, просто сели по маяку" их устроил) Откуда у шестнадцатилетнего брата навыки ручного управления настолько сложным кораблем, да еще и в условиях таких ускорений и траекторий? (на сей раз в ответ на "не знаю" оба синхронно нахмурились) Как мы сумели выйти почти на запланированную траекторию полета и точно ее придерживаться при неработающей навигации, сгоревших датчиках и отсутствии иллюминаторов? Почему система контроля орбитальной платформы не зафиксировала нашего прибытия, не говоря уж об отбытии? (опять "не знаю" — ой, мамочки...) Откуда у нас ограниченное в Ниппоне летальное оружие в виде пистолета и игломета? Кто и с какой целью имплантировал нам с братом дорогостоящие пальцевые и лобные нейроинтерфейсы? Откуда у нас столько денег, чтобы полностью оплачивать такую дорогую больницу? На каких позициях наши родители так много зарабатывают? (Алекс, Хина, кто-нибудь — спасите!..)
И в тот момент, когда Куроками открыл рот и с подозрительным видом начал какую-то тираду, действительно пришло спасение.
Выглядело он еще одним терранским мано, на сей раз в серой одежде под белой накидкой, в окулярах необычного фасона. Оба допросчика, как по команде, замолкли, Такихито вскочил на ноги, и оба согнулись в глубоком поклоне. Новоприбывший тоже поклонился, хотя и не так истово, после чего что-то тихо сказал им, и все трое поспешно вышли из отсека. Встревоженная медсестра подбежала ко мне, поудобнее устроила на подушках, и быстро залопотала какую-то чушь насчет усталости и утомления. Я не вчитывалась в перевод — не более чем пятивминутная беседа на полном серьезе меня вымотала не меньше, чем вчасовая тренировка на трассе. Постоянный вектор давил на грудь и голову едва ли вдесятеро сильнее обычного, и кровь опять бухала в ушах, словно кузнечный молот.
— Лена, ты жива? — шепотом спросил Алекс.
Отвечать при медсестре голосом не хотелось, поэтому я просто послала "Да", на мгновение взявшись за наглазники, словно поправляя их.
— Окей. Спокойно, нас выручат, — обнадежил Алекс. — Я еще не понял, кто именно, но наш кансайский контакт или кто-то, с ним связанный, сам нас нашел. Они... кто-то идет.
Он замолчал. Я расслабилась, позволяя медсестре о мне заботиться и с трудом подавляя смесь острого раздражения с любопытством. С трассы я, похоже, вылетела на первом же разгоннике, неверно выбрав вектор, но добрые спасатели уже идут наперехват. Неужто Стремительные нас нашли?
Убедившись, что я не умираю и даже сознание не теряю, медсестра окинула взглядом панель мониторинга, не нашла там ничего подозрительного и исчезла за дверями. Впрочем, ненадолго. Почти сразу же там раздалось жужжание, и в дверь вдвинулась странная конструкция, смахивающая на стул вроде тех, что стояли на полу в моей комнате. В отличие от стульев, у пола конструкция расширялась, оставаясь монолитной, и парила над полом, не касаясь его. Впрочем, я тут же осознала ошибку: она опиралась на колеса, почти скрытые из поля зрения. За странной штуковиной, помимо медсестры, шел самолично врач Танака. На его физиономии стойко держалась ошарашенная мина.
— Как себя чувствует Кэрри-сан? — осведомился он, подходя ко мне и прикладывая твердые холодные пальцы к сонной артерии. — Гости ее не утомили?
Я отрицательно помотала головой. От напряжения горло начало саднить, и говорить не хотелось.
— Эт-тоо... — протянул врач в явном душевном раздрае. — Я хочу сообщить Кэрри-сан, что ее вместе с братом выписывают. Прямо сейчас.
— Выписывают? — изумленно прохрипела я. — Уже?
— Это-о... умм. Да, уже. Очень важный человек берет Кэрри-сан-тати под покровительство. Он переводит вас в другую больницу, в частную, закрытую. Его зовут Сироито Ханегава-сама. Его секретарь, Мори Юкиноё-сама, лично прибыл, чтобы вас забрать. Это-о... У Кэрри-сан нет одежды. По-видимому, почти весь ваш багаж погиб вместе с шаттлом, спасатели передали только две небольших сумки. Разумеется, есть еще ваши космические скафандры, но я не уверен, можно ли их носить на Земле. У них такая странная конструкция...
— Наверное, можно, — я пожала плечами. — Почему нет? Но одежда не обязательна. Дайте только во что закутаться, а то холодно. Я потом пришлю обратно с оказией.
— Да, разумеется, мы дадим вам белье и теплые халаты из запасного фонда. Мои нижайшие извинения за поспешность и... э-э, неразбериху. Выписной эпикриз закончат через несколько минут. О, вот и Юкиноё-сама.
Врач и медсестра поспешно поклонились двери, через которую вплывала вторая конструкция на колесиках. На ней восседал Алекс, на коленях которого располагались наши сумки. Наши комбезы, свернутые в аккуратные тюки, каким-то образом держались по краям спинки. Управляла конструкцией медсестра, за которой шел давешний дядька в серой одежде, весьма сдержанно кивнувший в пространство.
— Привет, Лена, — Алекс попытался помахать рукой, но сумки начали соскальзывать, и ему пришлось судорожно хватать их. — Нас забирают. Лезь в инвалидное кресло, и поехали.
— Как скажешь, братец, — я отбросила окутывающую меня материю и довольно уверенно села на кровати. Но пока я прикидывала, как бы половчее перейти в стоячую позу, как все окружающие, на меня набросились обе медсестры, что-то тараторя и почему-то возмущенно оглядываясь на серого мано. Тот повернулся ко мне спиной и принялся изучать пустую стену. Стремительный поток местной речи в два голоса несся по линзе наглазников, и я успела разобрать только "мужчина" и "неприлично". На меня нацепили трусы типа гигиенических, но почему-то без прорезей, другой странной тесной штукой стиснули грудь, закутали в белую материю, на сей раз весьма теплую и мягкую, с длинными рукавами, обернули талию широкой полосой ткани, чтобы основная масса не разматывалась, и в четыре руки перетащили в колесную конструкцию. Под моим весом она слегка раздалась в стороны, чуть наклонилась назад, пожужжала конструктивными элементами, поддержала спину — и оказалось, что сидеть в ней очень даже удобно, не в пример удобнее, чем на кровати. Ханегава обернулся, осмотрел нас с Алексом, кивнул и, ни слова не говоря, вышел из отсека. Нас начали транспортировать следом. Тело чувствовало вибрацию от встроенных микро-движков.
За дверями обнаружился длинный безлюдный коридор, прямоугольный в сечении, с рядом дверей по одной стороне и рядом окон в сад по другой. В ничем не прикрытые окна лупило прожектор-солнце, и я поспешно затемнила линзы, чтобы не ослепнуть. Нас провезли по коридору через несколько прямоугольных поворотов и с помощью коробчатой конструкции переместили на этаж на уровне почвы. Мы оказались в огромном помещении, какого я не видела еще ни разу в жизни — минимум пятнадцать метров по каждому измерению, и с одной полностью стеклянной стеной. Пол помещения заполняли приспособления для сидения, называвшиеся, я вспомнила, диваны. На диванах располагались десятки людей. Сначала я не поняла, что мне так режет глаза, но потом сообразила. Практически все лица был голыми. Наглазники носил от силы каждый десятый. Как они, интересно, без них обходиться умудряются?..
Обдумать ситуацию я не успела. Один из чужих мано, заметив нашу группу, стремительно приблизился. Носил он короткие шорты и легкую рубашку из тех, что я видела на терриках-туристах, налобная часть наглазников сверкала темным прозрачным диском объектива, а в руках он держал небольшой микрофон. Лицом он заметно отличался от местных чинов — скорее, хисп или каук, с крупным носом, большими черными глазами навыкате и долгими залысинами в черной шевелюре. Он быстро заговорил на незнакомом языке, который переводчик после секундной заминки определил как испанский.
— Привет, как вам на Земле? — побежали по линзе строчки. — Нил Мохейра, корреспондент канала "Мировые новости". Не возражаете пару слов на тему своего героического выживания? Расскажите, как вы смогли совершить такой невероятный подвиг, вручную приводнив вышедший из-под контроля шаттл? Вы пилоты? В вашем возрасте?..
— Прошу прощения, корреспондент-сан, — наш серый провожатый шагнул вперед. — Мои гости плохо себя чувствуют и не в настроении для разговоров. Они не намерены давать интервью...
— У ваших гостей свои языки есть, — нагло перебил его чужак. — Они и сами ответить могут. Сеньорита Лена Кэрри, так как вы смогли посадить шаттл?
На нас начали оглядываться, и я резко почувствовала себя неуютно. Корреспондент? Слово казалось знакомым, но значения я не помнила. "Мировые новости"? Мне совсем не грела мысль о том, что мое имя, даже ненастоящее, начнут полоскать невесть где.
— Спасибо уважаемому мано, но я действительно не в настроении разговаривать, — пролепетала я, всеми силами изображая умирающую. — Я, ох, очень, очень плохо себя чувствую!
— Буквально пару слов! — не унимался нахал. — Наши читатели хотят знать правду!
— Я сейчас вызову полицию! — резко каркнул врач, выходя из-за наших спин. — Я не разрешаю находиться здесь корреспонденту-сан! Со всем уважением прошу немедленно покинуть больницу!
— Да ладно тебе, старик! Чего так волнуешься? — небрежно отмахнулся корреспондент. — Я же никому не мешаю...
— Или ты немедленно уйдешь, или я предъявлю претензии твоему прайду за вторжение на чужую территорию, — серый дядька произнес фразу на испанском, и нахал заткнулся так резко, словно ему распахнули забрало в бездыхе. — Ты переходишь все границы, агент. Во всех смыслах. Немедленно вон отсюда.
— Я не... — пробормотал корреспондент, но снова осекся под немигающим взглядом нашего провожатого.
— Я прекрасно знаю, кто ты такой. Твоя маска меня не обманывает. Ты нарушил границы территории, появившись здесь без уведомления. У тебя есть пять секунд, чтобы исчезнуть. Потом я поступлю в соответствии с договором. Время пошло.
Нахал резко развернулся и быстро двинулся в сторону двери, не произнеся больше ни слова.
— Приношу свои нижайшие извинения, — наш провожатый поклонился нам с Алексом, снова переключившись на японский. — Мой недосмотр. Он больше не побеспокоит. Танака-сан, машина уже ждет у пандуса. Поторопимся.
Нас быстро провезли по огромному помещению, и мы впервые оказались в местном Вовне.
И меня скрутило ничуть не слабее, чем накануне.
Вчера я смотрела на мир из окна, выходившего в парк. Масса деревьев с широкими кронами застилали обзор со всех сторон, блокировали поле зрения, и ничего, кроме парка и полос уплотненной почвы между ними — "дорожек" — я не видела. Но сейчас нас вывезли на большое... Нет, на так. На чудовищно огромное пустое пространство, только с одной стороны ограниченное твердым покрытием почвы да с другой — блоком больницы. Уже много позже я осознала, что оно не являлось таким уж большим, а рядом со звездной бездной космоса вообще выглядело исчезающе малым. Но в бездыхе мы имеем дело с отдельными световыми точками, в лучшем случае со подсветкой конструкций неподалеку. Остальное пространство пусто и нашим глазом не воспринимается. Здесь же...
Как и накануне, на меня сразу навалились миллионы деталей, деталек и маленьких образов, по отдельности ничего не значащих, но вместе бьющих по мозгам не хуже взбесившегося скута. Плиты, покрывающие пространство для пешеходов. Серая лента дороги для машин и сами машины, на ней стоящие. Скамейки для сидения. Газоны с хаотически колышущейся травой. Деревья неподалеку. Какие-то непонятные таблички, цветы, густо усеивающие газоны и кусты, даже мелкие камешки и песок на дороге — визуальная какофония заставляла глаза собираться в кучку и закатываться под лоб.
Но хуже всего оказалось небо. Ярко-голубое, лишь с легкой белой рябью бездонное пространство просто вывернуло меня наизнанку. Меня затошнило, живот гневно забурлил, пальцы свело судорогой. Вдруг показалось, что меня сейчас вырвет из инвалидного кресла и со все нарастающим ускорением швырнет в эту проклятую яркую пропасть, где я растворюсь и пропаду бесследно... и я даже не в комбезе!! Умом я понимала, что никуда меня не швырнет, что вектор направлен в прямо противоположную сторону, в почву, но поделать с собой ничего не могла. Я крепко зажмурилась, вцепилась в подлокотники и начала со свистом втягивать воздух сквозь зубы, борясь с тошнотой. В отличие от комбеза, мой халат не имел раструба для рвоты, и я рисковала измазаться в ней так же основательно, как едой вчера.
— Кэрри-сан, нанигото да? — сквозь гул в ушах донесся до меня встревоженный голос врача. — Кэрри-сан? Кэрри-сан!..
— Лена, что с тобой? — прогудела в висок Хина. — Лена? У тебя пульс зашкаливает!
— Небо... — с трудом выдавила я сквозь сведенное спазмом горло. — Уберите...
Встревоженно перекликнулись мужские и женские голоса, и меня быстро куда-то повезли. Кресло тряслось, и мне вдруг показалось, что я снова падаю в шаттле. Потом что-то хлопнуло, тихо прошипело, и сквозь веки проник блаженный полумрак.
— Лена, мы в машине! — сказал рядом Алекс. — Все в порядке, можешь открыть глаза. Алё, Лена! Кончай придуриваться, уже все. Не так уж тебе и плохо, по себе знаю.
— Сейчас всего тебя заблюю! — шепотом пригрозила я. Но мне и в самом деле уже стало лучше. Я осторожно приоткрыла один глаз, потом второй.
