— Ника, что происходит? — громко спрашивала Кира. — Нас преследуют? Кто? Ника, скажи что-нибудь!
Томительные полминуты ответа не было. Потом освещение снова стало нормальным, аварийный зуммер утих и слегка заикающийся голос Вероники зазвучал снова с отчетливыми нотками ошеломления.
— Мальчики и девочки, интересные новости. А-а... Мы попали в засаду. Нас ждали около точки обмена. И почти захватили. Я... не до конца понимаю, что происходит, но... в последний момент ловцы вдруг отключили двигатели и легли в дрейф... и мы ушли. Категорически не понимаю, что происходит, но... Но мы ушли. Я ухожу от Солнца на максимальной возможной здесь скорости в полном стелсе, пока что мы в безопасности... надеюсь. Лиза... а-а, могу попросить прокомментировать ситуацию?
К тому моменту я уже отдышалась, самостоятельно отплыла чуть в сторону от группы внезов (распознанный мной Ахмет весело подмигнул) и даже слегка собрала мысли в кучку и вспомнила имя.
— Ника, кто такая Рини Ви? — осведомилась я, пытаясь сообразить, как рассказать о случившимся и не сойти за сумасшедшую в глазах окружающих.
— Что?!
— Не что, а кто. Рини Ви.
Последовала очередная долгая пауза.
— Дальше можешь не объяснять, — наконец задумчиво проговорила наша хозяйка. — Точнее, нет, не так. Поясни детали, какие сочтешь нужными. Но суть происходящего мне уже понятна. Опять Призраки... Вот кто им мешал предупредить раньше? Сволочи. Поубивала бы.
— И все-таки кто такая Рини Ви и о чем вообще речь? — встряла Кира.
— Я знаю, — откликнулся какой-то незнакомый мне парень. — Мемуары Алекса Кобэтё читала? О приключениях на Терре?
— По диагонали. Что конкретно?
— Я точно бунт сейчас устрою! — сердито заявила Кончи со своего конца отсека. — Мы, конечно, банда раздолбаев еще та, но такого тупого капитана не заслуживаем. Я тоже читала, и не по диагонали, в отличие от некоторых. Рини Ви, неизвестная сущность, которая Алекса с подружкой всю дорогу по заднице пинала, чтобы сначала на Терру загнать, а потом с нее выгнать, обогащенного опытом и альтернативными точками зрения. А под конец еще и у Стремительных несколько резонаторов угнала и фальшивую атаку на Терру изобразила.
— Знаю я об атаке без молокососов, — огрызнулась Кира. — Я, в отличие от некоторых, информацию о мире не из беллетристики черпаю. Лиза, о чем речь сейчас?
— Со мной связалась личность, назвавшаяся Рини Ли, — пояснила я. — Понятия не имею, как конкретно связалась, но наверняка через наглазники. Проинформировала, что мы идем в ловушку, и порекомендовала уходить как можно быстрее. Ну, я так и сказала.
— Теперь понимаю, почему охотники нас упустили, — вздохнула Вероника. — Ненавижу Призраков. Вроде бы помогают, но... Не знаю, кто они такие, но парочку я бы в клочья с удовольствием порвала при личной встрече. Что-то еще?
— Ну... ничего конкретного. Болтовня всякая... на личные темы. Только, — я покосилась на троицу Чужих неподалеку от себя, — нас слышат все присутствующие?
— Я отключила переводчик сразу же после того, как ты упомянула имя. Что-то, что не следует знать нашим гостям?
— Наверное. Не уверена. Рини Ви сказала, что я не одна такая, хотя и первая из пробудившихся. Значит, на Земле могут найтись и другие люди с такими же... мозгами, как у меня.
— Не исключено. Но нам пока что от этого не легче. Ну что, мальчики и девочки, я просто не знаю, что делать дальше. Я не рискну вернуться назад к точке обмена, да и сблизиться с другими точками — тоже. От следующей засады можем так просто не уйти. И, боюсь, не рискну даже скоординироваться с нашими через дальние каналы. Обнаружить точку обмена конкистадоры сами не могли, не так быстро, во всяком случае. Значит, кто-то им рассказал. Люди не имели никакого понятия о таких точках, значит, среди наших есть предатели или шпионы. Любой контакт может оказаться фатальным. Предупредить я всех предупредила, но принять совет не рискну ни от кого. Есть идеи? Можно заглянуть в одно из поселений внезов в надежде, что там есть аварийные мощности, чтобы оставить вас. За вами-то точно никто гоняться не станет. Тогда я смогу прятаться с Лизой на борту гораздо дольше.
— У меня есть предложение, — сказал мужчина, которого я не знала.
— Слушаем, Рикардо, — в голосе Киры слышались терпеливые нотки. — Только, очень прошу, коротко, без долгих вступлений.
— Я талантливый писатель, следовательно, брат краткости, — ничуть не смутился тот, озорно улыбаясь. — Все просто. Давайте для начала выпнем Чужих. Ника, у тебя на гостей из дальнего забугорья есть какие-то планы?
— Никаких, — вздохнула хозяйка. — Понятия не имею, что с ними делать. Остальные — тоже. Не рассчитывали мы на пленных и вообще на полноценную войну. Но не выбрасывать же их в бездых.
— Ну так и оставим их в каком-нибудь брошенном поселении в аварийном модуле. Пусть SOS подадут, или что у них там, свои их подберут. Сможешь им дать баллоны с вашим воздухом, чтобы несколько часов продержались?
— Предположим. А дальше?
— А дальше возвращаемся к нашим. Ультрафиолет рассыпался на пятнадцать групп... на четырнадцать без нас. Параметры секретных орбит нам известны, Звездочет высчитает приблизительное местонахождение каждой группы, ты их облетишь и выцепишь каждую группу своими сканерами. Оставим в каждой по два человека. И Лизу тоже где-нибудь оставишь. А когда останешься на корабле одна, переключишь СЖО в удобный для себя режим, выберешься из своей скорлупы и продолжишь прятаться уже в комфортных условиях. Годится?
— А если там нас поджидают? — осведомилась Кира.
— На всех четырнадцати орбитах? Не верю. Смысл?
— Смысл может иметься, — проворчала Вероника. — Но на такое я готова рискнуть. С одной поправкой: Лиза останется со мной. Ее я в лапы своим сородичам не отдам. Лиза, мы ведь лучшие подружки, правда? Нам и в шалаше рай, не то что на "Тройной спирали"
Я уже открыла рот, чтобы сказать что-то умное (хотя на самом деле в голову лезли одни плоские остроты в свой адрес), и тут мои виски пронзила адская вибрация наглазников. Я непроизвольно, но громко охнула, хватаясь за голову.
— Bonjour, chère Lisa, — с идеальным парижским выговором произнес незнакомый мужской голос. — Алло, алло, как слышишь? Ответь мне, моя светоносная надежда! Прием!
— Кто?.. Кто говорит?.. — пробормотала я, тоже переключаясь на французский. — Кто вы?
— Не понимаю... — начала Кира, но я остановила ее жестом руки, одновременно включая наглазники в режим устного перевода и трансляции из внешних динамиков.
— О, моя дорогая Лиза! — явно обрадовался голос. — Светоч моего сердца среди варваров, не понимающих человеческого языка! Услада моего слуха, изнасилованного неотесанными германцами! Скажи, что хорошо меня слышишь, о моя золотая!
— Я вас слышу громко и отчетливо, — я уже понизила громкость до нормального уровня и даже успела разглядеть впервые увиденный значок в верхнем левом углу поля зрения: мигающая четвертушка паутины. — Кто вы такой? Каким образом со мной разговариваете?
— Услада моего слуха, не будь так холодна и формальна! Мы — наилучшие друзья на этом свете, связанные теснее, чем любовники в момент наивысшего экстаза! Наши разумы переплетены, наши эмоции струятся обильным совместным потоком, и я уже чувствую, как в моем сердце разгорается заря новой любви! Меня зовут Марат. Марат Дюссельбье. Я вольный художник и поэт, твой собрат по паутине. Мне поручена великая миссия разъяснения тебе нашего истинного предназначения — предназначения вести за собой человечество, направлять его к свету и защищать от окружающих угроз!
Окружающие смотрели на меня круглыми от удивления глазами. Ати вопросительно поднял бровь. Я растерянно развела руками и пожала плечами. Я совершенно точно никогда раньше не слышала этот голос.
— А-а... простите, я не до конца понимаю, о чем речь, — стараясь говорить по возможности нейтрально, откликнулась я. — Как вы со мной разговариваете? Где вы находитесь?
— О, алмаз моей души, я говорю с тобой всем сердцем, большим и страстным, как у Орфея! Наши души переплетены, наши мысли перелетают между нашими головами сами собой... что?
Голос на несколько секунд замолчал.
— Хорошо, хорошо, перейду к сути дела, как меня просят. Признаюсь откровенно, я человек искусства. Я живу высокими материями — поэзией и живописью, а потому не очень понимаю всякие перепутанные электроны и прочую техническую абракадабру.
— Запутанные частицы и мгновенная дальняя связь? — переспросила я. — Каким образом? У вас есть устройство, настроенное на меня?
— О, дорогая моя мадемуазель Лиза, как я уже сказал, нам не нужны устройства, когда напрямую связаны наши сердца... я не очень понимаю, о чем речь, но меня просят передать, что мы с тобой разделяем одно происхождение, как и другие наши братья и сестры по всему миру. Как называется та ужасная корпорация? DOGR? BOBR?
— WOGR?
— Да-да, точно! Именно WOGR. Она что-то сделала с нашими генами еще до того, как мы родились, и теперь мы связаны прочными нитями любви и обожания до самого гроба. Эти грубые обезьяны заставили меня надеть какие-то странные наглазники, в которых нет ни мольберта, ни рифмогенератора, ни других абсолютно необходимых вещей. Зато теперь я наконец-то могу общаться на прекрасном языке Стендаля и Мольера, а не на тех терзающих слух наречиях, что меня окружают и затопляют в последнее время.
— Простите, Марат, можно переспросить? Значит, вы тоже можете устанавливать мгновенный дальний канал... подключаться к другим... людям? Устройствам связи? Где вы находитесь?
Словоохотливый Марат не заставил вытягивать из себя слова клещами. Наоборот, поток высокопарной речи хлестал из него с такой силой, что я иногда почти захлебывалась. Парижское произношение тоже не облегчало восприятие для моего канадско-франкофонного уха, так что я иногда просто теряла нить. Однако суть вырисовывалась ясно и недвусмысленно, особенно когда мне удавалось вставить слово и направить его мысли в нужном направлении.
В свои двадцать шесть лет Марат Дюссельбье являлся потрясающим богемным лоботрясом. Он практически не знал родителей, происходящих из Парижа, где и сам провел первые шестнадцать лет жизни. С его слов, родители вечно путешествовали по миру, а он проводил время в разнообразных частных интернатах для богатой молодежи. В одном из таких, уже в старшем подростковом возрасте, он увлекся преподавательницей рисования, старшей его на пятнадцать лет, и соблазнил ее. После недолгого двухмесячного романа, о котором дознался опекун, его перевели в другую школу, но он успел привыкнуть к мольбертам и краскам и твердо решил стать художником. Тем более что других перспектив как-то и не просматривалось: ни к точным наукам, ни к финансам, ни к административной карьере он не питал ни малейшего пристрастия. В восемнадцать лет, достигнув совершеннолетия, он решительно отказался от всех опекунов и школ и начал шляться по парижским студиям, полагая, что учится рисованию. Со временем он перебрался в Берлин, где проводил время в компании местной золотой молодежи, а потом прилетели инопланетяне.
Два дня назад несколько грубых, хамских, совершенно невыносимых людей вошли прямо на вечеринку, где Марат предавался размышлениям о высоком. Предавался в постели в компании Марго, Карла и Фриды и какой-то субстанции для курения, из которой (из постели, не из субстанции) его вырвали силой. Не дав даже одеться, его прямо голым вытащили из дома, запихали в машину (и хорошо, что на заднее сиденье между двумя вооруженными амбалами, а не в багажник) и отвезли в космопорт, откуда безо всякой таможни и прочих глупостей с документами немедленно стартовал частный шаттл на орбиту. Его наглазники вместе с прочими вещами остались в той же студии, что и Марго, Карл и Фрида, так что он понятия не имел, куда его привезли в конечном итоге. Знал только, что сначала его долго мучали плющащими ускорениями, а потом началась бесконечная пытка безвесом, от которого его до сих пор тошнит. Вроде бы сейчас, как подсказал ему невидимый компаньон, они летят по баллистической траектории, тщательно замаскировавшись и стараясь выглядеть для Чужих как можно более незаметными.
Но главное — ему выдали новые наглазники. Странные, доселе невиданной массивной конструкции, но идеально подогнанные под его голову и нейроконтакты и уже с отлично подстроенным управлением. А потом объяснили, что теперь он — самый важный человек в мире. Ну, или почти самый важный. А все потому, что его голова в сочетании с новыми наглазниками способна работать как радиостанция или что-то в таком же духе. Он способен устанавливать контакты с двенадцатью другими людьми, правда, в большинстве своем пока что недоступными. И вот он устанавливает. В данный момент — со мной, а с двумя — Марией и Биллом — он уже поговорил. Они сильно удивлялись, но благодаря его одухотворенности быстро поняли свою новую великую миссию. В общем-то болтать ему не обязательно, поскольку система связи работает и так, но как же можно настолько интимно общаться с другими людьми и не поговорить? Секс может не являться поводом для знакомства, но такая тесная связь — уже без вариантов.
Что? Нет, он совсем не жалуется. Те грубияны, что вытащили его из постели, остались на Земле, а здесь с ним находятся совершенно очаровательные, пусть и слишком миниатюрные Лолита и Айяна. Говорить по-человечески они, правда, не умеют, лопочут на кошмарном линго, помеси английского с испанским, итальянским, ниппонским и какими-то совсем уже непонятными языками, так что понимать их приходится через переводчик. Но зато их милая компания компенсирует и кошмарную невесомость, от которой так кружится голова, и ужасную еду, вязкую и химическую на вкус. А еще его наверняка спрячут от страшных Чужих, которые наверняка порежут его на кусочки ради медицинских экспериментов.
Весь поток сознания занял минут пятнадцать. Под конец у меня начало изрядно звенеть в ушах. Я уже всерьез копалась в настройках, пытаясь понять, как отключать этот долбаный звуковой канал и откуда он вообще берется, когда Марат внезапно умолк.
— Вот, — сказал он почти нормальным тоном. — Теперь, мон шери Лиза, ты мой самый лучший друг. Но мое сердце разрывается из-за того, что мне сказали поговорить с кем-то другим, только что проснувшимся. Au revoir, моя милая, твой французский — просто музыка в моих ушах, но долг спасения человечества зовет! Мы еще обязательно поговорим.
Громко щелкнуло и голос пропал. Мигающая четвертушка паутины в верхнем углу, однако, осталась.
— Ну и что это было? — ошеломленно спросил какой-то парень. — На Терре все такие разговорчивые?
— На Терре люди в большинстве нормальные, — буркнул Ати. — А тот кадр просто мутация какая-то. Или реинкарнация какого-то депутата.
— Он и есть мутация, судя по его истории, — задумчиво сказала Вероника. — Скорее всего, из той же генетической серии, что и наша Лиза. Лиза, можно глупый вопрос? От самого начала разговора в сеть корабля упорно долбится запрос подключения устройства. Твои наглазники очень хотят стать терминалом дальней связи. Что ты об этом знаешь?
