Уже было хорошо за полночь, разговоры и шутки уже даже у балагуров болтунов иссякли из-за навалившейся усталости, Пьетро Бертолуччи и его люди боролись с накатывающим сном даже сквозь 'гу-гу' и он покрикиванием 'не спать', тычками и пинками взбадривал бойцов. И вдруг русские ... замолчали. Причём не только на их участке и на осадную армию вдруг обрушилась столь желанная для неё тишина. Четверть часа, полчаса, час, второй. Тишина, ни гу-ги, ни обстрелов. Она давила на солдат и они, вбирая коварство тишины в себя начинали засыпать. Трудный день, бессонная ночь и ... вдруг тишина, поэтому она начала валить солдат в сон. Сон, вожделенная мечта каждого солдата. Многие были готовы его обменять на лишнюю чарку и даже женщину. Лишь бы можно было поспать всласть, а не урывками, считая каждую минуту. Поэтому посчитав, что русские тоже люди и так же хотят спать, командир их батальона разрешил поспать, но, не покидая позиций. Плевать, лишь бы поспать и тут же буквально попадали на землю. Только мученики часовые остались бдеть на своих постах.
Поэтому они первыми и увидели, как над линией противостояния, верней с их стороны, вверху вспыхнули сразу несколько десятков осветительных ракет, упали такие же бомбы. И услышали первые залпы и ракеты начавшегося со стороны русских обстрела. Они же первыми были и убиты в начавшейся ночной русской атакой, скорее даже наступлением.
Это и было наступление к которому гарнизон Севастополя, Южная армия и денно и нощно готовилась с мая. Первая часть плана была реализована днём, артиллерийское сражение, вторая, часть ночная, артиллерийско-пехотная. Недолгий, но, сильный обстрел позиций противника на участках главных ударов и несильный на второстепенных участках наступления. Затем атака пехоты по такому же принципу, чтоб противник не сразу мог понять, где всё-таки нанесены главные удары.
Для них были выбрано ключевое направление для обороны Севастополя и самое слабое. Ключевое это Волынский, Селенгинский редуты и особенно Камчатский люнет, укрепления — ключи к Малахову кургану, который был в свою очередь дверью, взломав её, открывался доступ на Корабельную, Южную, главную часть Севастополя, падение которой обрекала на гибель оставшиеся корабли Черноморского флота, новые линейные корабли и пароходофрегаты, давало окружение самого города, его гарнизона. После занятия Южной стороны и уничтожения остатков флота союзники могли уверенно говорить о большом военном успехе, победе, даже не заняв Северную сторону Севастополя. Можно было смело заявлять о взятии непобедимой русской крепости, о переломе в войне, военном, политическом, моральном ... не в пользу России, особенно на фоне её последних успехов. Из-за этого и неприступности Севастополя в союзной осадной армии уже даже решительно настроенные офицеры подрастеряли уверенность в том, что эту русскую крепость лучшие армии мира со своими союзниками смогут одолеть. И редуты, люнет, Малахов курган стали точкой напряжения сил для противоборствующих сторон. Символом победы или поражения.
Это понимали союзники и сами русские. Поэтому кропотливо днём и ночью превращали Волынский, Селенгинский редуты и Камчатский люнет, 2-й бастион и сам Малахов курган в такие укрепления, которые невозможно было бы взять. А если можно было, то такой ценой, которую противник не был бы готов заплатить. Для этого не новые разобранные корабли пошли на укрепления, блиндажи, как стали называть сильно защищенные землянки, на перекрытие ходов сообщений по которым быстро, незаметно и относительно безопасно можно было бы перебрасывать подкрепление из резервов. Делали деревоземляные огневые точки, ДЗОТы так их мудрёно называли сапёры. В нём были стрелки и заряжающие, которые беспрерывным заряжанием, конвейер, как говорили офицеры, показывая свою образованность, должны были обеспечить стрелкам такое же ведение огня. Для удобства в ДЗОТах использовали гладкоствольные карабины, можно было пули и картечь в ход пускать и не такие длинные как пехотные ружья. Для вытягивания дыма, если во время атаки не повезёт с ветром, сделали в дополнение к дверям воздуховоды и солдатам выдали маски.
В ход всё больше и больше шёл бетон, точнее, веревко-пруто бетон. Им заливали габионы, мешки с щебнем, камнём, крыши блиндажей, делали из него пороховые погреба и перекрытия для них, площадки для орудий, делали из бетона и камней бруствера для артиллерии и пехоты. Усиливали бетоном каменные укрепления 2-го бастиона, самого Малахового кургана или как его ещё называли, Корниловский бастион.
Но, главной опорой, твердыней редутов и люнетов были не бетонные бруствера, а их гарнизоны, по два батальона в четыре роты в каждом укреплении. Батальоны эти были не простые, а штурмовые, в их случае противоштурмовые. Штурмовая пехота, имела кирасы их хорошего железа, с защитой не только груди и живота, но и шеи, плеч, шлемы, пехотные ружья, чтоб можно было пулей и картечью стрелять. Два пистолета, у офицеров, унтеров, лучших солдат револьверы. Под руками были двухстволки, обрезы и переломки из пехотных ружей, опять же для картечи или пуль, мушкетоны. Из старых и трофейных ружей сделали ружейные батареи, шесть и более ружей, прикреплённых к доскам, устройство для одновременного спуска курков и залп картечью или пулями. Если позволял бой можно было и перезаряжать. Всё это должно было при штурме как можно больше и быстрее всадить в атакующего противника пуль и ружейной картечи. Ручные мортирки, пращи и просто руки солдат должны были сделать тоже самое только гранатами.
В штурмовых батальонах, которые в полной защитной экипировке походили на средневековых бойцов, был ещё один неожиданный для 1855 года отголосок тех времён. Лучники. Да, самые натуральные лучники! По сотне и ещё двадцать голимых азиатов в каждом батальоне, по тридцать на роту. Киргиз-кайсаки, башкиры, татары-мишари и калмыки, все эти дети степей славно бились с армией 'двунадесяти языков' и дошли до Парижа. И вот вновь их стрелы, выпущенные из луков внуками 'северных, азиатских амуров' должны были вновь вкусить кровь и плоть европейцев, явившихся в Россию опять с войной. Нелепо и смешно по началу было видеть азиатские лица в такой же одежде с луками, саадаками и колчанами со стрелами за спиной. Но, когда они показали во что горазды, смешков и фырканий поубавилось. Лучшие из них могли выпустить в минуту две дюжины стрел, а некоторые из лучших даже больше и непросто выпустить, а в цель, попадая в неё, совсем виртуозы ещё и в движении. Пехота атаковать укрепления будет тысячами в колонах и если десять дюжин лучников выпустит в минуту ... две с лишком тысячи стрел, то даже если треть из них найдёт себе цель, то минус батальон у противника за минуту. Стрела с специально широким наконечником, чтоб рана и кровопотеря была побольше пробьёт мундир на расстоянии и в сотню саженей, а с десяти саженей можно было получить стрелу не просто в тело, а сразу в грудь или голову, что давало почти беспроигрышный шанс на ... смерть. Были у них и особые стрелы, с бомбочкой снаряжённой ружейной картечью. Поджёг выверенный по времени фитиль и пускай в супостата. Убить не убьёт, но, посечь ноги, руки, лицо, тело может, а если ранен, уже неполноценный боец. Даст сотня таких бомбических стрел, две сотни раненых, уже урон противнику, обороняющимся всё легче будет. К лукам лучникам из оружия ещё прилагалась пара пистолетов, сабля, нож был и так свой у каждого. Так, что не просто будет добраться до них в рукопашной. Выдали им кожано-тканевый вариант тягиляя, такие же шлемы, а у некоторых калмыков, башкир и мишарей даже были свои куяки, кольчуги, кожаные доспехи и луки, доставшиеся им от отцов и дедов. Вот такой музей военной старины образовался на люнете и редутах.
Но, и на этом чудеса со средневековьем на ключевых укреплениях Севастополя не закончились. На них установили на поворотных станках почти самозарядные ... самострелы, это по-русски, по-европейски арбалеты. А ещё они были скорострельные. Сам арбалет, на нём узкий короб, в него вкладывались болты, то есть арбалетные стрелы, они под собственным весом последовательно подавались в направляющую. Короб при заряжании не давала стрелам выпасть, а после взведения рычагом стрела оказывалась в пазу, 'стволе' арбалета, спускалась тетива и выстрел. При взводе рычагом тетивы в 'ствол' попадала следующая стрела, снова выстрел. Успевай только заряжать. Плечи арбалета были из железа, как и рычаг, дуга в четыре фута, это позволяло давать хорошее натяжение, которое в свою очередь сообщало болтам убойную силу на 120-ть саженей. Но, момент был в том, что у такого чуда техники из времён княжеских дружин было если можно было так сказать ... два ствола. Имея в расчёте сильных, выносливых двух солдат на рычаге, такой стреломёт мог выдать до восьмидесяти выстрелов в минуту с двух стволов, поворотный станок давал угол наклона и сектор обстрела, его можно было вести из-за укрытия.
Два таких арбалета, сто шестьдесят выстрелов, пять, четыреста в минуту. А их было не пять и даже не десять на укреплениях. Вот такое было средневековье во время господства пороха. Среди солдат гарнизона ходили разговоры, что азиатов-лучников привёл с собой сам император Александр и скоротельные самострелы-арбалеты с его приездом появились. Некоторым офицерам, да и солдатам, лучники, арбалеты, казалось царской блажью, дурью, но, в тоже время если это всё сработает хотя бы половину ожидаемого, чем это плохо? Чем больше поляжет врага до того, как он доберётся до тебя, это точно не плохо. И не важно, что его остановит или убьёт, пуля, картечь или стрела.
И вообще даже ещё до приезда царя стало воевать в Севастополе для его рядовых защитников, солдат и матросов касаемо военных припасов лучше, сытней и даже как-то веселей. А после казни генералов в Бахчисарае, которую многие их них видели своими глазами, интенданты, язви их в душу, чудесным образом превратились в рога-изобилия и скатерти-самобранки в сравнении с прежними временами. Как тут не повеселеть солдату. Новой амуниции взамен негодной, кованной железной лопате, ружью или даже винтовке с пулями и порохом в достатке, одеялу, каше с мясом или салом, хлебушку, положенной порядком или заслуженной чарке, он всегда рад. Ведь она может быть сегодня у него последней, если завтра придётся принять ему смерть свою согласно данной присяги 'за Веру, Царя и Отечество'.
Если дело всё— же дойдёт до рукопашной, то в ход кроме штыка и приклада у штурмовиков должны были пойти сапёрные тесаки, ножи. Если уж совсем на кулаках или в борьбе придётся сойтись, то в помощь тут был коварно-подлый тычковый нож. Но, лучше, ты им нечестно в бок, чем тебя. Для боя лицом к лицу и бережения рук бойцы ещё получали перчатки, в которых можно было даже хватать без опаски за лезвие штык-тесак, саблю, нож. Было что-то типа наручней, поножей, наколенники и нечто вроде панталон из парусины и кожи. Солдаты ругались, смеялись над ними, хотя они надевались поверх солдатских штанов, но, их пользу бывалые солдаты поняли сразу. Смягчить удар чем-либо, выдержать удар штыком по касательной срамные портки могли, да, и мужское хозяйство кожаной вставкой они прикрывали хорошо. Всё это давалось солдатам гарнизонов редутов, люнета, Малахова кургана, бастионов для того,чтоб они смогли выполнить свою боевую задачу. Задача гарнизонов была проста, удержать укрепления до подхода подкреплений. Устоять, выдержать первый самый страшный натиск, даже после обстрела. Поэтому они закапывались в землю по самую макушку, чтоб не лечь в неё раньше времени. Чтоб выжить, вступить в бой и выполнить боевую задачу. Для этого в штурмовые батальоны брали только бывалых солдат, ветеранов Севастополя или сражений в Крыму. По силе и выносливости выше обычного солдата, защита, оружие, силёнок, чтоб это на себе не только носить, но и вести бой нужно было много больше, чем у среднего солдата. Поэтому штурмовую пехоту кормили лучше и чаще обычного, но, гоняли на учебных стрельбах, штыковом и рукопашном бое до седьмого пота, а кровавых мозолей быть уже не могло. Потому-что руки у солдат были и без того более чем мозолистые.
Для того чтоб всё -таки не дошло до рукопашного боя, на укреплениях были установлены десятки орудий пушек, единорогов, мортир, чтоб потчевать противника при штурме картечью, бомбами, гранатами, стали устанавливать и ракетные установки. Были и метательные машины, чтоб одномоментно выбросить в наступающего противника сотни гранат, просто бочонки с порохом начинёнными картечью или с зажигательной смесью. Установили на редутах, люнете, Малаховом кургане и бастионах странные штуки, ни пушки, ни ракеты ... огнемёты. Их расчёты про них особо не рассказывали, но, те офицеры и солдаты, которым довелось увидеть их испытания своими глаза, говорили, что это жуткое, адское оружие, способное остановить атаку и устрашить самого бесстрашного противника. Хотя для заморских басурман в самый раз. Не мы к ним, они к нам пришли с войной. На Россию, веру православную, меч в который раз обнажили. Так, что можно и огоньку им поддать, чтоб память крепче была. Коль всего на сорок годков с хвостиком им хватило.
Но и это было не всё, что должно было остановить или сбить темп и натиск штурма или даже прекратить его. Каждую ночь кропотливо и дотошно, перед люнетом и редутами 'засевали' чеснок, высаживали фугасы и мины, расставляли растяжки с гранатами, делали ямы-ловушки с шипами и без, укладывали доски с заточенными как у остроги стрежнями, натягивали новинку ... колючую веревку, опять-таки с растяжками. Делалось всё, что как можно меньше вражеских солдат в атакующем порыве добралось до укреплений или вообще не дошли до них, застряли, остановились перед ними и попали под губительный пушечный и ружейный огонь с укреплений и крепостной артиллерии.
Тоже самое устанавливали, расставляли, делали между Малаховым курганом, 1-м и 2-м бастионом и люнетом, редутами. Бережённого Бог бережёт. Ведь передовые укрепления перед ними могли и не удержать, оборону держали против одних из лучших армий мира всё-таки. Воевать они умеют, это они показали и доказали. Здесь в Севастополе и в сражения в Крыму. Так, что никого авось да небось не допускалось. Каждая квадратная сажень получала по нескольку видов заграждения. А перед самыми укреплениями каждый аршин, что-то да приготовил для встречи врага. Дома как говориться и земля помогает. И всё-таки главным помощником для пехоты в отбитии или не допущения штурма должна была стать крепостная артиллерия Севастополя.
И в состоявшимся артиллерийском сражении 28 -го июля она это сделала, выиграв его у противника. Возможен генеральный штурм, даже штурм Волынского, Селенгинского редута и Камчатского люнета без сравнивания с землёй их вместе с их защитниками перед штурмом? Конечно нет. Кроме этого нужно было подавить артиллерию Севастополя и постоянным обстрелам в течении нескольких дней нанести такие потери гарнизону, которые он не мог бы успевать восполнять. Измотать русских обстрелами, нанести им серьёзные потери, обескровить и только потом обрушиться на ключевые укрепления даже не полками, дивизиями пехоты и решить ход осады столь непокорного Севастополя в свою пользу. Таков был план. Но, планы могли составлять и русские. Поэтому и у них был подобный план только против осадной армии. По которому после мощного ночного обстрела по уставшей за день и бессонной ночи осадной армии наносился удар пехотой. По позициям французов перед редутами, дивизиям Мак-Магона, Ламотружа и люнетом, бригаде Мореля, дивизией Дюлака, эти части были под командованием решительного генерала Боске. Он сумел добыть для союзной армии победу в сражении при Альме, но, был крепко бит на Федюхиных высотах 18 июня. И по сардинцам, бригаде Чальдини стоявшей против редута Шварца и 4-го бастиона. Вот они и были тем слабым местом в линии осадной армии. Где слабо там и рвётся в первую очередь.
