— Уйти? — удивилась собеседница. — Но как же... Ах! Да! Я всё время забываю, что ваши женщины могут сами зарабатывать себе на жизнь. А что происходит с детьми?
— Они остаются с матерью, — ответила путешественница между мирами. — Но отец даёт деньги, пока они не станут взрослыми.
Жрица задумалась, сурово сведя брови к переносице.
— Вам будет очень трудно в нашем мире, госпожа Платино, — наконец заговорила она мягким, как будто даже извиняющимся тоном. — Иные, непривычные законы и обычаи. Но если вы действительно не можете вернуться...
Она выжидательно посмотрела на девушку.
— Я бы очень этого хотела, госпожа Сабуро, — вздохнула та, чувствуя наворачивающиеся на глаза слёзы. — Но не знаю как и, наверное, никогда не узнаю.
— Тогда вам придётся жить так, как принято у нас, — наставительно сказала спутница и ободряюще улыбнулась. — Не пугайтесь. Всё не так страшно, как может показаться. Пусть наши женщины не служат чиновниками, но наши мужчины не меньше ваших заботятся о них. Если чья-то жена плохо одета, лишена украшений или, не допусти Вечное небо, недоедает, — это величайший позор для благородного человека. Его перестают уважать, с ним никто не считается, и ему остаётся только сбежать куда-нибудь или покончить счёты с жизнью. Добродетельная, скромная супруга — краса и опора каждой семьи. Она не только рождает сыновей, продолжение благородного рода, но и создаёт дома уют, давая возможность господину набраться сил для новых трудов на благо Сына Неба.
— Я понимаю, чем занимается законная супруга, — с самым серьёзным видом проговорила Ия. — Но что делают наложницы?
Однако столь каверзный вопрос ни сколько не смутил собеседницу. Устроившись на лежанке поудобнее, она прочла целую лекцию, из которой слушательница уяснила единственное по-настоящему важное отличие законной (старшей или главной) жены. Именно её сыновья автоматически получают потомственное дворянство, наследуя титул, земли и имущество отца.
Кроме того, первую (главную) госпожу муж обязан брать с собой на всякого рода официальные мероприятия: вроде свадеб, похорон, праздников и храмовых церемоний.
Но вот подлинной хозяйкой дома является та из женщин, кто пользуется наибольшим расположением главы семейства.
"Значит, они вечно грызутся за это самое расположение, — усмехнулась про себя девушка и едва не охнула от поразившего её предположения. — Уж не хочет ли она сплавить меня кому-нибудь в наложницы?"
С трудом удержав рвущийся с языка вопрос, бывшая рабыня скромно потупила глазки.
— Спасибо за рассказ, Сабуро-ли. Но мне всё равно ещё очень многое непонятно в вашей жизни, и я боюсь сделать что-то не так. Вы мне поможете?
— Конечно, помогу и попрошу брата устроить вашу судьбу, — пообещала спутница, добавив наставительно, — но и вы сами должны усердно учиться следовать нашим обычаям и правилам.
— Я буду стараться, — уже привычно пообещала Ия, отметив про себя. — "Сначала осмотримся, а там видно будет".
— Тогда повторим ещё раз, как надо правильно обращаться к старшему.
— Да, госпожа Сабуро, — вскочив с лежанки, поклонилась девушка.
В назначенный день она привела жрицу на гору, с которой была прекрасно видна проходившая по берегу реки дорога. Судя по девственной чистоте снега, ей по-прежнему не пользовались, а значит, войска ещё никого не выпускают с территории, где бушевала эпидемия.
— Нужно ещё ждать, Сабуро-ли, — опираясь на копьё, проговорила недавняя невольница.
— Да, госпожа Платино, — со вздохом согласилась женщина и грустно усмехнулась. — Хвала Вечному небу за то, что у нас есть ещё какая-то еда, кроме риса.
— Вы научите меня читать и писать, Сабуро-ли? — спросила Ия, когда они возвращались в избушку.
— А вы этого хотите? — словно бы удивилась спутница.
— Конечно, — собеседница даже обиделась. — У нас все умеют читать и писать.
— Даже простолюдины и рабы? — остановившись, вскинула брови жрица.
— Я же говорю — все, — выделила последнее слово девушка, объяснив, что в её мире очень много разного рода механизмов, вроде самодвижущихся повозок, для работы с которыми просто необходимо знать грамоту.
То, что общество, где раньше жила путешественница между мирами, устроено совершенно по-другому, она объяснять не стала, дабы избежать недоверия и глупых вопросов.
Если Амадо Сабуро считает существующий вокруг неё миропорядок единственно возможным и правильным, она вряд ли поверит, что люди могут жить по другим правилам и, скорее всего, посчитает рассказы об этом ложью.
Платина давно поняла простую истину: не хочешь ссориться с людьми — не спорь с ними об их убеждениях и не учи жить, по крайней мере, пока сами не попросят.
Услышав слова о механизмах, спутница хмыкнула, но уточнять не стала.
После долго общения с ней девушка сделала вывод о том, что Амадо Сабуро, скорее всего, не совсем жрица.
Если брать наиболее подходящую аналогию из мира Ии Платиной, то её спутницу, скорее всего, стоило называть монашкой. Во-первых, она проживала в неком святилище вместе с женщинами, посвятившими себя служению богини милосердия. Во-вторых, они добровольно придерживаются целого ряда ограничений: не могут иметь семьи, не имеют права владеть собственностью, кроме одежды и письменных принадлежностей. В-третьих, Сабуро и её товарки обязаны беспрекословно подчиняться своей начальнице.
Все эти сведения вкупе с чрезвычайно скромной "форменной одеждой" и бритой головой, символизирующей "отказ от радостей мира", и привели Ию к подобной догадке. Теперь она предпочитала мысленно называть свою спутницу именно "монашкой", а не "жрицей".
Жизнь в затерянной среди гор избушке постепенно сделалась размеренно-однообразной. Вместе и поодиночке они готовили незатейливую еду, вдвоём ходили за хворостом, забираясь всё дальше в лес, устраивали помывки и постирушки, благо воды и золы хватало.
Кроме не прекращавшихся занятий по изучению языка и обычаев, Сабуро иногда заставляла девушку целыми днями носить местную женскую одежду, чтобы бывшая рабыня не чувствовала себя в ней неловко.
Коренные обитатели леса не забывали напоминать о своём существовании, то и дело пугая их следами на снегу. По ночам часто выли волки, а однажды возле ручья обнаружились отпечатки большущих кошачьих лап.
Как-то вечером монашка попросила ещё раз показать ей картинки из "те-ле-ф-на". Это слово женщина всегда выговаривала тщательно и с большим удовольствием.
Однако девушка ей отказала. Она, как смогла, попыталась объяснить собеседнице, что волшебный ящичек вот-вот "умрёт" без магической "еды", которую невозможно отыскать в этом мире, а бывшей рабыне очень хочется продемонстрировать его действие господину Бано Сабуро.
К её немалому удивлению спутница посчитала причину отказа достаточно убедительной, чтобы больше не обращаться с подобными просьбами.
Они регулярно ходили на вершину горы, с которой открывался вид на дорогу, но только в шестой раз заметили хорошо различимые следы людей и повозок.
Монашка всхлипнула и, вытерев застиранным платочком выступившие на глазах слёзы, торжественно объявила:
— Хвала Вечному небу, болезнь исчезла. Пути открыты. Нам пора, Платино-ли!
— Тогда завтра и пойдём! — охотно согласилась Ия, которой и самой уже порядком надоело прятаться в лесу.
Весь остаток дня спутница болтала без умолку, не давая девушке даже слово вставить.
Сначала женщина долго и со вкусом проклинала болезнь, унёсшую столько человеческих жизней, превратившую выживших в кровожадных, похотливых чудовищ, лишённых милосердия и почтения к благородным людям.
Бывшей рабыне даже стало казаться, что монашка после памятной встречи с мародёрами боится покидать избушку, пускаясь в новое опасное путешествие.
Перед сном монолог спутницы неожиданно сделал причудливый зигзаг, и она принялась рассыпаться в многословной благодарности за помощь, которую ей оказала госпожа Платино, спасая её из перебитого каравана, и за помощь в лечении петсоры. Затем она стала рассказывать о доброте и благородстве своего брата, а ночью, когда глаза Ии уже смыкались, напомнила, чтобы та взяла с собой все вещи из её мира.
— На государственной службе господину Сабуро приходится иметь дело с разными людьми, — пояснила женщина извиняющимся тоном. — Вот он и стал таким подозрительным. Нет, брат знает, что я не буду его обманывать. Но вам может и не поверить... Особенно, если умрёт "те-ле-ф-он".
Понимая правоту слов собеседницы, девушка клятвенно пообещала взять с собой все уцелевшие иномирные предметы. Кроме того, она вновь захватила пакет с картошкой, надеясь когда-нибудь развести здесь данный овощ.
Поэтому на этот раз путешественницам пришлось тащить не только битком набитую корзину, но и узел с одеждой, который недавняя невольница кое-как закрепила на спине.
В последние дни заметно потеплело. Снег ещё не таял, но уже скукожился и отяжелел, ещё больше затрудняя передвижение.
С крыши избушки свешивались, поблёскивая на солнышке, длинные, полупрозрачные сосульки.
Судя по словам Сабуро, до весны оставалось ещё далеко, а случившееся — всего лишь оттепель, на которую так богаты местные зимы.
Без приключений миновав первую лощину, монашка с Ией поднялись на перевал и вновь начали спускаться по склону.
Шагавшая впереди бывшая рабыня остановилась, переводя дух. Оглядываясь по сторонам, она заметила мелькнувшее среди деревьев рыжее пятно.
"Лиса", — не успев испугаться, подумала девушка, теряя интерес к безобидному зверю.
За спиной послышался шорох и гневный вопль спутницы. Резко обернувшись, недавняя невольница с трудом удержалась от смеха при виде обсыпанной снегом женщины. Очевидно, та случайно задела за ветку, которая и сбросила на неё свой белый, холодный покров.
Но тут внимание Ии привлекло знакомое хриплое карканье и шум хлопающих крыльев, доносившийся как раз с той стороны, где она только что видела лисицу.
Присмотревшись, бывшая рабыня разглядела в кронах деревьев знакомых чёрных птиц, очевидно, потревоженных громкими криками монашки, и почему-то тут же вспомнила свой первый визит в вымершую деревню.
Хотя, скорее всего, падальщики мирно доедали тушу какого-то зверя, убитого более крупным хищником.
Вот только неистребимое любопытство, подогреваемое каким-то смутным беспокойством, заставили девушку повернуть в том направлении.
— Вы куда, Платино-ли?! — с тревогой окликнула её спутница.
— Я сейчас! — досадливо отмахнулась та. — Только посмотрю.
Метрах в сорока она обнаружила лежащее на земле тело мужчины, облачённое в порванный зубами, когтями и клювами кафтан из добротного сукна.
"Труп-то совсем свежий, — нервно сглотнув, подумала бывшая рабыня, ощущая подступающую к горлу тошноту при виде объеденного, лишённого кожи лица, смотревшего пустыми глазницами себе за спину. — И умер он точно не от петсоры".
— Что тут, госпожа Платино? — тяжело дыша, раздражённо проворчала женщина и охнула. — О Вечное небо!
И согнулась в неудержимом приступе рвоты.
Поспешно отведя взгляд от мертвеца, Ия опасливо осмотрелась.
Кроме многочисленных отпечатков птичьих и звериных лапок, на снегу чётко выделились три цепочки следов.
Одни походили на те, что оставляли туфли монашки, с такой же гладкой подошвой, только значительно большего размера, и принадлежали они явно убитому.
А вот у других ясно выделялся широкий, низкий каблук.
— Несчастный, — вытирая рот, тихо проговорила Сабуро. — Ему свернули шею. Пойдёмте, Платино-ли. Вдруг этот негодяй где-то рядом?
— Его здесь нет, — успокоила собеседницу недавняя невольница. — Иначе звери и птицы не вели бы себя так спокойно.
— И всё равно, — продолжала настаивать женщина. — Пойдёмте отсюда!
— Следы, скорее всего, ведут к дороге, — попыталась успокоить спутницу девушка. — Нам всё равно туда нужно. Вот мы по ним и пойдём. Надо же узнать, что здесь случилось?
— Зачем, госпожа Платино? — недовольно нахмурилась собеседница.
"Потому что мне интересно!" — с раздражением подумала путешественница между мирами, но вслух спросила:
— Разве вашему брату не следует знать об этом страшном преступлении? Он же начальник округа!
— Мы ему обязательно расскажем, Платино-ли, — пообещала женщина, резонно заметив, — только для этого необязательно ходить по следам!
— А вдруг мы найдём какую-нибудь вещь, принадлежащую убитому или убийце? — упорствовала бывшая рабыня. — Это поможет вашему брату найти преступника и отличиться перед начальством.
Монашка сурово сжала губы в куриную гузку, но промолчала.
Метров тридцать следы палача и жертвы шли параллельно друг другу. Но затем цепочки разделились. Две по-прежнему шли рядом, а третья делала крутой поворот.
Ия отнюдь не считала себя следопытом. Но даже ей хватило нескольких минут, чтобы разобраться в случившейся здесь трагедии. Прикончив мужчину, убийца возвращался обратно по его следам, а вот догонял он свою жертву, двигаясь с правой стороны. И вновь какое-то непонятное предчувствие заставило недавнюю невольницу повернуть именно туда.
— Госпожа Платино! — возмутилась резкой сменой направления спутница.
— Подождите немного, Сабуро-ли! — с трудом сдерживая раздражение, попросила девушка. — Я быстро.
Игнорируя недовольное ворчание за спиной, она обогнула заросли кустарника, обошла толстое, корявое дерево, потом ещё одно и остановилась, увидев в нескольких шагах две цепочки следов, заканчивавшихся небольшим пятачком перепаханного снега, от которого дальше тянулись только отпечатки обуви с каблуками.
А ещё одна жертва неизвестного убийцы, густо украсив красным неглубокую вмятину в сугробе, отползла под низко нависшие ветки разлапистой ели.
— Госпожа Сабуро, — негромко окликнула спутницу недавняя невольница. — Подойдите пожалуйста. Кажется, здесь нужна наша помощь?
Наклонившись, Ия заглянула под низко нависшие сучья и невольно отпрянула, наткнувшись на застывший взгляд остекленевших глаз.
— Зачем вы звали меня, Платино-ли? — тяжело отдуваясь, спросила монашка.
— Простите, госпожа Сабуро, — повинившись, поклонилась та. — Я ошиблась. Здесь уже никто не поможет.
Она отвела в сторону ветки, и собеседница вскрикнула, прикрыв рот ладонью.
На подстилке из упавшей хвои лежало скрюченное тело девушки или молодой женщины с замотанной тёмным платком головой, в длиной тускло-зелёной юбке и серой, стёганной куртке с большим пятном на груди.
Пропитав одежду, кровь растеклась по земле.
— Какой ужас! — прошептала монашка и вдруг вскрикнула. — Смотрите, Платино-ли, там что-то есть!
Присмотревшись, девушка разглядела большой тёмно-коричневый узел, почти незаметный на фоне упавших иголок и соснового ствола, и подумала. — "Это не ограбление. Любой разбойник не оставил бы вещи".
— Достаньте его, Платино-ли, — попросила спутница. — Вдруг там есть какие-то бумаги, и мы узнаем, кто она?
Поморщившись, бывшая рабыня поддела узел копьём и, подтянув поближе, вытащила на снег.
К сожалению, внутри оказалась только женская одежда: красивая зелёная юбка, три кофточки, носки, какая-то лента из мягкого, белого полотна и нижнее бельё.
