Служители бога стояли по обе стороны от ворот в полупоклоне. Это были обычные дроу с присущей их расе тёмной кожей и светлыми волосами. Цвет кожи варьировался от почти чёрного до светло-серого. Чем светлее кожа, тем ближе к знати.
«И как они постоянно такое носят?» — подумал раздражённо Эйнар, поправив впивающийся в шею шнурок. Лучше от этого не стало.
Не раздумывая больше, он шагнул в ворота и пошёл по вымощенной серым камнем дорожке, по обе стороны которой были выставлены причудливые фигуры из камня, изображающие всяческих божеств. Многих из них Эйнар даже не знал, поэтому внешний облик небольших статуй вызывал порой недоумение, но он старательно делал вид, что всё в полном порядке.
Самое интересное, что пространства за статуями не было видно совершенно — там была просто темнота. А все потому, что над этим местом был раскинут защитный барьер, который защищал не только от внешнего воздействия, но и от посторонних взглядов.
Через некоторое время перед ним будто из пустоты вынырнуло небольшое озеро. Оно в буквальном смысле слова светило. По его берегам были выстроены бордюры из чёрного камня, украшенные искусной резьбой. Между трещин камней и на дорожке пробивался странный голубоватый свет. Прищурившись, Эйнар понял, что это какое-то светящееся растение. Что-то вроде мха.
Осторожно подойдя к озеру, Асвальд заглянул вглубь, тут же понимая, что всё дно покрыто этим растением, из-за которого из воды и пробивается слишком уж нереальный, будто потусторонний свет. Мох стелился по камням и илу, но что удивительно — вода была совершенно прозрачной.
Посмотрев по сторонам, Эйнар убедился, что и тут всё, что за пределами озера тонет в полном мраке. Из-за чего создавалось странное ощущение, словно находишься в какой-то тёмной невесомости, и за пределами этого места нет совершенно ничего. Жутковато.
Эйнар, насмотревшись, вспомнил, зачем он вообще сюда пришёл, поэтому тут же выпрямился, вглядываясь в самую сердцевину озера. Не вглубь, нет, а на поверхность посередине водоёма.
Он хорошо помнил, что статуя видна не всем. Кто-то говорил, что само божество, если пожелает, то покажется, но Эйнар знал, что и тут не обошлось без защитной магии. Заклинание, наложенное на статую, сканирует пришедшего и если он не имеет права находиться здесь или имеет дурные помыслы, то защитный покров со святыни не снимется.
Эйнар немного даже нервничал, хотя и довольно скептически ко всему этому относился.
— И что я тут делаю? — спросил он сам у себя вслух, правда, тихо. Его шёпот, сорвавшийся с губ, мгновенно разлетелся над озером, да так громко вышло, будто его слова ветер подхватил. Откуда-то донеслось приглушённое эхо. Было действительно не по себе. Хоть Асвальд и знал, что в этом месте столько магии, что даже воздух, скорее всего, замагичен, но всё равно!
В самом центре озера, примерно в пятнадцати метрах от берега, появился сначала туман, который задрожал, а потом резко исчез. Было такое впечатление, будто кто-то просто сдёрнул покрывало со статуи, туманное такое покрывало, которое тут же растворилось в воздухе, исчезая без следа.
Эйнар нервно осмотрел статую божества. Воин метров десять высотой из серого гранита, стоял, расставив ноги на ширине плеч, и опирался обеими руками на двуручный меч. На голове был шлем, у которого на месте ушей были сделаны небольшие крылья. Высокие сапоги, кираса, поножи, перчатки, всё было настолько детально вытесано, что даже мурашки по коже пробежались. Казалось, словно это просто застывший человек. Особенно поражал воображением плащ, сделанный в виде металлической кольчуги, который был повязан на шее и уходил воину за спину. Лицо было суровым, а каменный взгляд внимательным. Но на эльфа этот воин был мало похож, скорее уж на человека. Всё же лицо было грубоватым. Хотя их с людьми не так уж много, что отличает.
Удивительным было и то, что статуя стояла на большом куске прозрачного горного хрусталя, отчего казалось, что воин стоит прямо на водной глади.
Асвальд выдохнул и склонил голову, совершенно забывая о том, что ему говорили смотрители храма. Надо было встать на колени, сложить руки смиренно перед собой и даже глаз не поднимать. Всё это Эйнар попросту позабыл.
Снова подняв голову, он глянул на статую и неуверенно оглянулся.
— Я пришёл, — начал он, сбиваясь. — Я пришёл, чтобы попросить совета. Или просто поговорить, — добавил он как-то бессильно, будто настолько устал, что даже говорить стало вдруг сложно. — Я встретил её тогда, когда не ждал. Я не понимаю сам себя. Она обычная и… необычная в то же время. Она влечёт и отталкивает. Я не могу не думать о ней, но в то же время стоит мне подумать, как мысли путаются и в голове полный сумбур. Я хочу больше не видеть её, так как она сбивает меня с толку, но в этот самый момент, когда говорю это, безумно скучаю и хочу увидеть блеск глаз, такую открытую и честную улыбку. Увидеть эти жесты, нахмуренные брови или сосредоточенное выражение лица. А ещё услышать голос. Ренольд рассказал мне, что он предложил ей, и почему-то меня это взбесило. Даже не само его предложение, а то, что он хотел сделать это, не вступая в брак. Это омерзительно. Такое предложить, будто она простая жрица любви. Я ударил его, о чём не жалею, но опять же мне немного не по себе, что я вышел из себя из-за женщины, ведь раньше со мной такого не случалось. Я больше не возвращался в империю, не знаю, что с ней. Нашел ли её Ренольд? Искал ли он её или для него это было лишь кратким моментом, не стоящим особо внимания? Что он испытывает к ней? А я? Может, мне стоит найти её? А что, если Ренольд уже нашёл и сделал своей? Почему я вообще об этом думаю? Почему не могу никак выбросить из головы этих людей и жить дальше спокойно? Я хочу забыть и в то же время не хочу. Ты ведь великий Оллатар, прошу, подскажи, направь, хотя бы какой-нибудь крохотный знак подай. Я просто настолько запутался в своих мыслях и желаниях, что сам не справлюсь. Все это мешает мне здраво мыслить и жить, опутывает паутиной сомнений. И тот поцелуй…
Эйнар опустил голову.
— Простите за то, что побеспокоил со своими глупостями. Думаю, мне просто надо пойти и узнать всё самому или попросту выкинуть из головы раз и навсегда.
Он резко развернулся и пошёл к выходу.
Через пару минут, окружённую голубоватым сиянием от озёрной воды, статую медленно стало окутывать серым туманом, пока полностью не скрыло в нём. Ещё через минуту и туман стал прозрачным. Посреди озера больше ничего не было видно, только если присмотреться, можно было разглядеть огромный кусок горного хрусталя, на котором и стояла статуя бога.
* * *
На ужин у нас была снова каша, но сегодня к ней прилагалась зажаренная птица, которую подстрелил из арбалета Элбан. Честно говоря, раньше я была более разборчивой в еде, но сейчас, когда топаешь полдня по лесу, устав при этом, как собака, то особо не возникаешь из-за блюда, которое вкидываешь в себя, практически не замечая. Да и кашу Олан готовил просто божественную. Никак не могла понять, как ему это удаётся, вроде ничего особенного туда не кладёт и всё равно выходит в сотни раз вкуснее, чем у меня. На мои вопросы Олан отвечает просто — опыт.
Люц вернулся часа через четыре, непонятно, как отыскав нас. Выглядел он при этом таким довольным и буквально завалил меня ворохом своих эмоций, которые были окрашены в позитивные цвета. Картинки то и дело сменялись в моей голове. Он показывал мне реку, какую-то пещеру, овраги, валуны, покрытые лесным мхом, огромную грибницу, которая по какой-то причине решила вылезти в такое время года. Ещё иногда мелькали образы зверей, встреченных ими по пути. Как я поняла, за это время забрались они довольно далеко.
Мидах появился ещё раньше, видимо, заряд моей энергии закончился, и он снова вернулся в посох, тут же оповестив меня об этом. Его я расспрашивать ни о чём не стала, так как получила подробный доклад от Люца, который даже поохотиться и перекусить успел. Так что теперь величественно лежал на боку неподалёку и косился на нас своим жутковатым глазом, излучая довольство и умиротворение.
Дорога оказалась дальше, чем я могла предполагать, но мы всё же на неё вышли. Мы по-прежнему продолжали двигаться вдоль гор, а Ренольд пояснил, что в одном месте есть отличный перевал, через который можно будет пройти, а там и до эльфов рукой подать.
Я как-то засомневалась. Что-то во всём этом не сходилось. Моя деревня стояла около гор, потом мы с Эйнаром двигались в столицу империи, полагаю, она стоит примерно в середине земель. Потом я бежала, но ведь в другую от моего села сторону, снова дошла до гор. То есть эльфы же остались далеко позади?
Ренольд выслушал мои умозаключения и усмехнулся.
— Ты всё верно говоришь, вот только эти горы полукругом опоясывают империю, становясь как бы естественной границей. С другой стороны империи пустыня. За этими горами страна тёмных эльфов, а после них огромные степи, в которых живут орки. Вы всё время шли вдоль гор. Думаю, ещё пару месяцев пути и ты таким темпом вернулась бы в свою деревню.
— Мне нужна карта, — хмуро сказала, понимая, как много упускаю из виду.
— Есть, — Ренольд достал из сумки небольшой тубус и открыл его, доставая вполне себе обычную, немного потемневшую от времени карту, скрученную в рулончик. — Вот, смотри, — он стал показывать, где именно находится империя и где предположительно мы, а я в это время жадно всматривалась в очертания мира, в который попала.
На самом деле материк оказался так огромен, что так называемая империя казалась на нём совсем небольшой. И вправду, с одной стороны её опоясывали горы. Карта была только этого материка и то, в большинстве своём, её покрывали лишь зелёные пятна, скорее всего, обозначающие необъятные леса.
Ренольд сидел рядом, как вдруг отчего-то дёрнулся и зашипел, хватаясь за своё плечо.
— Что такое? — спросила, поворачиваясь, и сама вздрогнула и зашипела, так как мне показалось, будто в моё плечо вогнали сотни раскалённых игл. — Что за?..
Подскочила на ноги, прижимая руку к плечу и оглядываясь по сторонам. Что это? Нападение? Враги? Почему никто ничего не заметил и не услышал? Олан и Патриций удивлённо на нас с Ренольдом смотрели, так как он тоже озирался, держа в одной руке клинок, а вторая у него просто висела вдоль тела.
— Никого? — спросила, понимая, что вокруг действительно никого нет и на нас нападать не собираются.
— Что произошло? — Ренольд глянул на меня и его лицо перекосилось. Он согнулся пополам и тихо застонал, шикая и ругаясь сквозь зубы.
Я хотела подойти к нему, но тут меня накрыла волна боли, исходившей от моего правого плеча. Сознание мгновенно заволокло, спасая мозг от перегрузки. Темнота накрыла с головой.
Своего падения я уже не почувствовала.
Очнулась из-за того, что меня замутило. Попытавшись встать, ощутила, что ничего у меня не выйдет, поэтому лишь бессильно перевернулась набок и приподнялась немного на локте. Мой желудок тут же вывернуло наизнанку. В голове гудело и звенело, а внутренности попросту сводило судорогой. Перед глазами всё плыло от накопившихся слёз, так как глаза попросту жгло неимоверно. Меня трясло из-за жара, от которого меня то морозило, то припекало так, что становилось трудно дышать.
— Давай, девочка, не волнуйся, пусть всё выйдет. Это нормально.
Судя по голосу, говорившим был Олан, но мне было так хреново, что я толком ничего не соображала. Если честно, я впервые в жизни себя так чувствую, причём говоря «в жизни» я имею в виду сразу обе мои жизни. Казалось, ещё немного и я точно коньки двину. Это было что-то с чем-то. Моё тело горело изнутри, меня трясло. Я даже не понимала, что вокруг происходит.
Кто-то застонал, и до меня только через минуту дошло, что это, чёрт возьми, сделала я.
Что со мной? Вопрос вспыхивал в голове, взбухал, как взбухает кожа на теле, если поцарапать её до крови.
Я умру? Обрывками проносилось в мыслях, порой даже не вопросом, а утверждением. Иногда даже просьбой, которая тут же исчезала в глубинах сознания, а на поверхности всплывало: Чёрта с два! Я не сдохну!
— Принесите ещё воды, их надо обтереть. Они горят, надо сбивать температуру.
Олан суетился рядом. Это я даже с закрытыми глазами ощущала. Меня снова замутило. Я замычала, пытаясь подняться.
— Сейчас, давай помогу, — крепкие руки тут же меня приподняли и немного перевернули.
Меня стошнило желудочным соком, а потом к губам сразу сунули миску с прохладной водой. Пара глотков. Снова стошнило. Боль в голове то взрывалась, то принималась каким-то чудовищем сверлить мне затылок, видимо, желая сожрать мозги.
— Вот, держи.
— Подними, я поменяю одеяло. Надо перенести её. А потом его.
Чьи-то сильные руки приподняли меня над землёй. Тело свело судорогой, показалось, что у меня лопается кожа. Глаза горели огнём, слёзы текли, не переставая, но я этого особо не ощущала. Язык во рту, казалось, распух, а кости в теле ломило, будто они все разом были переломаны.
Я стиснула зубы, толком не осознавая уже, кто я и что происходит. А потом позволила темноте обратно затащить меня в свои владения. Неужели моё рождение в теле деревенской девушки Леры было лишь плодом моего воспалённого мозга, а на самом деле сейчас моё переломанное тело вытаскивают из искорёженной машины?
Наверное, это были мои последние мысли, потому что, проснувшись в очередной раз, я осторожно открыла глаза и увидела над своей головой вовсе не белый потолок палаты, а верхушки высоких деревьев. И ночное, высокое звёздное небо.
Я Лера. Я в мире, где магия вполне обычная вещь. Я знакома с эльфом, который, по-моему, что-то ко мне испытывает. Знаю местного принца, который оказался вовсе и не принцем, зато вот капитан в легионе очень даже принцем, пусть и всего лишь незаконнорождённым. Я лекарь и, вероятно, последний друид этого мира, в подтверждение у меня есть личный посох с древним духом. А ещё совсем недавно к нам в компанию прибился демон-зверь кальпи, рогатый такой конь с лапами вместо копыт. Я знакома со старым путешественником, которому уже сто тридцать лет и он очень подозрительный дедан. Я Лерия, девушка и я не умерла.
— Как? — голос Ренольда. Хриплый и тихий.
Где-то недалеко всхрапнул Люц. Треск костра и приглушённые разговоры. Кто-то совсем близко тихо посапывал. Обернулась. Олан, сидит около меня и, оперевшись на какую-то палку, спит. Повернула голову в другую сторону, сталкиваясь взглядом с Ренольдом.
— Я думал, что так выглядит конец, — прошептал он, облизнувшись, и вытащил руку из-под одеяла. Не знаю почему, но я сделала то же самое, едва-едва сжимая своей ладонью его и улыбаясь. Вернее попыталась, так как потрескавшиеся губы не дали сделать ничего более серьёзного, чем просто приподнимание уголков.
— Я больше не стану есть кашу Олана, — прохрипела, удивляясь тому, насколько посажен у меня голос. Было такое чувство, словно я гриппую и у меня пропал дар речи.
— Моя каша тут совершенно не причём, — Олан, видимо, проснулся от наших разговоров, поэтому тут же вставил свои пять копеек.
