Повесть о монахе и безбожнике

Он говорил о том, чему недавно был свидетелем так, словно предъявлял фотографии, которые просто фиксировали случившиеся, оставляя в стороне личную оценку или объяснение произошедшего.

— Ученый! — с уважением сказал егерь.

— Да уж не сказочник, как этот монах... — отозвался Александр Алексеевич.

Рассказ того, кого Император называл Эвином, оказался немного другим. В нем не нашлось места чудесам и непонятностям. Он рассказывал о том, что видел с позиции военного человека. Земляне становились для него захватчиками и врагами. Опасными врагами, потому что располагали силой не соизмеримой с той, которой располагал Император.

— Пора зеркало бить, — пробормотал прогрессор. — Сейчас он всех уговорит на крестовый поход в защиту угнетенных драконов.

— Сегодня без зеркал, — остановил его Сергей. — Игорь Григорьевич просил ничего не предпринимать. Все равно рано или поздно это произойдет. Теперь, когда мы пустили корни на болтах, путь лезут. Будет о чем торговаться...

Они продолжили слушать. Иногда кто-то врывался в рассказ другого, пытаясь донести до Мовсия свою правду, и тогда они схватывались в споре. Император сидел молча, не перебивал, слушая то одного, то другого.

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Зал Государственного Совета.

— Ладно, — сказал Император, обрывая их пикировку. Он поочередно оглядел каждого из тех, кому повезло побывать за Стеной. У каждого из них имелась своя правда, а истиной и решением она должна стать только в его голове. — Каждый из вас знает, что он там видел. Ответьте мне. Кто они?

Брат Така не стал думать.

— Это демоны, слуги Дьявола Пеги!

— Это люди... — поправил его Шумон.

— Колдуны и демоны, — монах сделал поправку на слова книжника.— Если там и есть люди, которые могут ладить с демонами, так это колдуны, их подручные!

— Почему?

Мовсий смотрел на своего библиотекаря. Мнение монаха он уже усвоил. Шумон ответил, медленно подбирая слова.

— Да, у них есть то, о чем мы не имеем представления — есть летающие повозки, они могут становиться невидимыми, они занимаются чем-то нам непонятным.... Но они ведут себя как люди. Они ошибаются. В них есть доброта и сочувствие.

Император перевел взгляд на Эвина.

— Ты что скажешь?

— Это наши старые знакомые. Колдуны. Это враги.

Шумон уже понял, что означает для Императора мнение Эвина, и спросил за Мовсия:

— Почему?

— Я считаю их врагами и по-другому называть их не могу, — отрезал Эвин. — Они захватили нашу землю.. Это не демоны. Тут я согласен с Шумоном. Демонам нужны наши души или тела, а этим нужна земля. Они могли бы убить нас или оставить у себя, но они не сделали ни того, ни другого. Это люди, пусть необычные, но люди, и они не друзья, а враги...

— Враги не позволили бы нам...

— Мы не знаем, чего они хотят. Возможно, им нужно, чтоб мы рассказали Императору о них и их силе... Может быть, они считают нас послами, которые предостерегут Императора связываться с ними... Я не знаю.

Он замолчал, потом повторил.

— Да, я не знаю, но я вижу одно. Така и Шумон хотели пройти к болотам. Им мешали. Это говорит о том, что те, кто захватил болото, не хотят нашего появления там.

— Но они все же прошли... — сказал Император.

— Но они все же прошли.. — повторил следом за ним Эвин. — Это говорит о том, что те, кто захватил болота, не всесильны. У наших колдунов тоже не все получалось.

Шпион обвел взглядом членов Совета. Эвин почувствовал, что-то, что он говорит, становится мнением Императора.

— Пока мы не поймаем кого-нибудь из них, мы наверняка не узнаем кто там — обычные люди, слабые демоны или сильные колдуны... Но мы знаем, что они не хотят, чтоб мы там оказались и не в силах не дать нам туда пройти. Они боятся нас. Они бояться тебя!

— Значит, мы туда пойдем! — сказал Мовсий. Говоря это, он смотрел на зеркало, что висело напротив. Несколько мгновений Император молчал, словно ждал чего-то, потом улыбнулся и повторил.

— Мы пойдем туда.

Он поднялся, показывая, что Совет окончен, что решение принято.

Шумон поднял руку, привлекая к себе его внимание.

— Подожди, государь.

— Что ты хочешь?

— Я сказал не все. Кое-что я скажу только тебе...

Мовсий окинул взглядом собравшихся. Эти люди знали все, что знал он, и именно с ними ему предстояло и принимать решение и реализовывать его.

— Ничего. Говори здесь.

— Среди того, что я там видел, — сказал Шумон, — было и изображение косы...

Мовсий сперва не понял, поднял брови, а потом вспомнил.

— Ну и что? — переспросил Иркон. Он еще не понял. — Причем тут коса?

Он посмотрел на Мовсия, чтоб тот разделил его удивление, но Император смотрел на книжника то ли собираясь с духом что-то спросить, то ли вспоминая что-то. Такие глаза у Мовсия становились только тогда, когда кто-то по неосторожности напоминал ему о Злых Железных Рыцарях. Вспомнив это, Иркон вспомнил и косу. На обычную крестьянскую косу походил знак на броне у одного из врагов.

— Где? — наконец спросил он.

— Когда они посадили меня в клетку, там был замок. Простой. Несколько колец с неизвестными значками. На каждом из колец я видел этот знак.

Император молчал. Да и что тут говорить? Если книжнику ничего не почудилось...

— Если библиотекарь прав, то... — наконец сказал Мовсий. Он не договорил. И так каждый понял его как надо. Он оглянулся, что кто-нибудь возразил ему, но наткнулся на взгляд Верлена.

— И опять не пролито ни капли крови... — сказал он.

Его слова словно заморозили все вокруг. Каждый, кто слышал его, застыл, сживаясь с мыслью, что прошлое вернулось. Вернулось и зверем дышало в затылок. Никого не пришлось уговаривать, что все обстоит именно так, как есть. Все приняли это, потому что ждали именно этого.

— Колдуны и Злые Железные Рыцари, — пробормотал Иркон. — Это сила...

— Или их хозяева.

— Ничего это не меняет.

— Почему?

— Это Судьба. Если мы не придем к ним, то они придут к нам... — медленно сказал Император. — Схватка все равно состоится.

Иркон поднял голову, чтоб поймать взгляд Императора. Знание требовало действий.

— Надо поднимать ополчение.

Шумон понимает, что зреет в голове Императора, подошел ближе. Тот поднял глаза.

— Жизнь и сложнее и проще.. Она как зеркало...

Мовсий вздрогнул, посмотрел пристально на библиотекаря.

— Если ты посчитаешь их врагами и поведешь себя с ними как с врагами, то они и станут врагами. Если ты поведешь себя с ними как с друзьями, то они могут стать друзьями.

Император молчал. Молчание тянулось долго-долго. Слова Шумона поколебали уже сложившееся решение.

— Войска собрать в Гэйле. В лес не входить. Ждать моего приказа. Или знака, что даст Карха!

Средний Брат Така радостно улыбнулся и посмотрел на Старшего Брата Черета. Тот горестно качал головой.

Замок Трульд.

Зал Мечников.

Эйтель остановился в проеме двери и вопросительно посмотрел на брайхкамера. Не вставая из-за стола, Трульд показал проникателю на место напротив. Тот уселся так, что понятно стало — не первый раз он садится в это кресло. Так же молча брайхкамер пододвинул ему кубок с вином и блюдо с мясом. На этом любезности кончились. Словно исполнив долг гостеприимства, и посчитав себя далее свободным от дальнейших обязательств перед гостем, хозяин, не дав тому даже пригубить вино, спросил.

— Что с людьми?

Тот все-таки хлебнул и только тогда ответил.

— Слава Кархе, все в порядке. Все оправились...

— Да, — без улыбки сказал Трульд. — Ловить колдунов дело опасное. Никто не отшатнулся?

— Нет. Все, как и прежде преданы тебе.

— Чем занимаетесь?

— Готовимся...

— К чему? — насторожился брайхкамер. — Я не приказывал...

Гость отодвинул кубок в сторону и посмотрел в глаза хозяину.

— Ко всему. Прыгаем в основном. Не все нам без дела сидеть. На это приказ не нужен.

Трульд встал, прошелся от окна до стола. Проникатель провожал его глазами, профессионально оценивая хозяина как угрозу, как опасность.

— Три дня на сборы, — наконец сказал брайхкамер, — и на зализывание последних ран.

От его голоса Эйтель поднялся и вытянулся перед хозяином. Тот подошел ближе, покачал перед его носом кулаком.

— Через три дня мне понадобятся каждый нож и каждая капля крови... Каждый нож...

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Личные покои Императора.

— Почему ты не хочешь напасть сейчас? — спросил Иркон. — Если твой шпион прав, то их всего около четырех десятков.

Император не ответил.

— Это четыре десятка колдунов, — возразил за Императора Верлен. — Тебе мало того, что у нас тут недавно творилось? Сколько их было? Двое? Трое?

Он шлепнул ногой, и по воде, служившей напоминанием о недавнем прошлом, побежали круги. Сталкиваясь друг с другом, они покрыли зеркало воды мелкой рябью. По-своему Верлен был прав, но и Иркон был уверен в своей правоте.

— Пока мы будем ждать, их может стать больше. Сто колдунов хуже, чем полста.

Император молчал. Никто из сидящих не знал, что скрывается за молчанием и слегка нервничал от этого. Поспешивший с речами мог серьезно опоздать к раздаче Императорской милости, а то и вовсе головы лишиться.

— По крайней мере, тогда все станет ясно... — наконец сказал Иркон, обращаясь уже не к Императору, а к Верлену.

— Вспомни, что стало с первыми, вышедшими против Злых Железных Рыцарей.

— Так что ж нам сидеть и терпеть? — набычился Иркон. — Ждать? Чего?

Старший Брат Черет вдруг вздохнул глубоко, словно решался на что-то опасное.

— Подумаешь, болото... — осторожно сказал он. — Что ценного в этом болоте? Там и земли-то нет. Одна грязь. Ну, драконы если только...

— Это наша грязь! — вспыхнул Иркон, обрадовавшись, что есть еще одни спорщик. — Часть Родины, если хочешь...

— Родина? — спросил Старший Брат, демонстративно поворачиваясь спиной к Императору, словно разговор этот никак его не касался. — Земля? Люди? Лес? Болото это?

Иркон молчал. То ли подбирал слова, то ли не знал, что сказать. Старший Брат покачал головой с сомнением.

— Нет, наверное, людей, которые за всю Империю страдают. Они ее всю и не видели. Император вот разве что...

Он поклонился Мовсию, проверяя, слушает ли он, но Император смотрел не на него. Он смотрел на Верлена, что с одобрением кивал, слушая монаха. Мовсий не стал отвечать монаху, хотя и понимал, что все, что тот говорит — говорит для него.

— А для тебя Родина это что?

— Для меня? Для меня Родина Рохлой. Замок. Соколиная охота, сеновал, где башенных девок валял. Мать. Руки ее помню.

Мовсий кивнул, словно ничего другого и не ждал услышать. Верлену даже показалось, что он помог Императору прийти к какому-то решению и торопливо закончил:

— Скорее люди и воспоминания. Пока я жив, и пока в карманах будет звенеть золото, такая родина всегда будет со мной.

Монах повернулся к нему.

— Ты хочешь сказать, что для тебя Родина это не место, где ты появился на свет?

Верлен пожал плечами.

— Конечно, нет! Тем более что в таком случае защищать Родину значило бы защищать камни, деревья.

— Болото, — сказал Мовсий.

— Болото, — подтвердил Старший Брат. — Если Родина место, то защищать Империю никто не пойдет. Каждый сядет около своего забора, и будет ждать, когда враг подойдет к нему.

— Чтоб этого не произошло, существуют наемники, — заметил Иркон.

Монах повернулся к нему, стараясь не упустить из виду лицу Императора.

— Наемники? Да. Но они защищают не Родину, а свой карман.

— Это так, но без них не обойтись — какой смысл бедняку из Гэйля идти защищать имущество Братьев, которые сами туда и не сунутся?

Иркон улыбнулся.

— Есть довод, который звенит...

— Деньги?

Старший Брат покачал головой.

— Да. Это серьезный повод, но не высокие слова о Родине. Беднякам нет смысла говорить о Родине, да и богачам тоже. С кошельком золота в кармане тебя примут везде.

— Может быть Родина это люди, которые тебе дороги?

— Может быть. Но в этом болоте не живет никто, из тех, кто мне дорог. И уж тем более тем, кто мне дорог никто не угрожает. Этим кровь почему-то не нужна. Они никого не убили до сих пор и, похоже, не собираются менять своих привычек.

— Не ошибаясь в частностях, ты ошибаешься в главном. Родина не место и не люди, тут ты, скорее всего, прав. Людей можно увести, а камни... Зачем защищать камни?

— Вот видишь!

— Для меня Родина шире всего того, что ты сказал, — спокойно продолжил Верлен. — Родина это образ жизни. Бог, в которого верю, люди, которых люблю. Ты также прав в том, что бедняк не будет защищать богача, но он будет защищать себя и то, что составляет смысл его жизни — спокойный труд, вечернее пиво, ожидание спокойной старости, отсутствие перемен...

— А вот дикарям ты отказывал в праве иметь Родину...

— Человек сам определяет, есть у него Родина или нет. Никто другой сделать этого не может.

— И как же он это делает?

Мовсий посмотрел на него пристально и под этим взглядом Иркон смутился.

— Все просто. Если готов ее защищать и умереть, если будет нужно — есть у тебя Родина, а если не готов — то нет ее у тебя.

Старший Брат Черет вздохнул. Он понял, что за свое болото Император все же будет драться.

— Поручи это мне, — сказал он.

— Почему?

— Во мне нет азарта Иркона и столько же здравомыслия, сколько и в Верлене. Я без дела в драку не полезу...

— Этого мало.

Монах несогласно покачал головой.

— Мало? Это не мало, если со мной вдобавок к твоей силе будет и сила Братства. Ты же знаешь, что она у нас есть!

Имперский город Эмиргергер.

Ворота Слезливого монаха.

Шеренга колышущихся в воздухе копий уходила за поворот, но поток людей не кончался — им на смену из-за угла дома выплывали другие. Перед глазами Сергея и прогрессора Шуры прошло уже не меньше десяти тысяч человек — лучники, пращники, копейщики, прошли те, кого всеобъемлющая жажда убивать ближних своих вооружила мечами, топорами, и чем-то удивительным, чему земляне не знали ни названия, ни применения.

И егерь и прогрессор чувствовали себя от этой демонстрации как-то противно. Они не боялись силы. Все, что мог противопоставить им Император, все, что они сегодня видели если пройдет через лес, то упрется в Стену.

А если и найдутся здешние умельцы, что попробуют Стену преодолеть (а найдутся, конечно, найдутся!), то на всю их хитрую механику достаточно будет одного излучателя. Другое удручало — в каждом из них текло не меньше пяти литров крови и, судя по лицам и песням, все они горели желанием пролить ее за обожаемого Императора.

— Акт агрессии, — сказал Никулин, глядя на удаляющиеся иззубренные наконечники копий. Вместе с топотом ног до них долетала варварская музыка.

— Варвары, — сказал Сергей.

— Туземцы, — поправил его Никулин. — Не отступай от терминологии.

— Теперь скорее варвары. Это эмоциональнее...

Они одновременно посмотрели вниз.