Отважная лягушка (рабочее название). Часть 1

На мосту всё шествие подхватило эту странную песню без слов, похожую то ли на вой, то ли на мычание. Едва они оказались на той стороне оврага, командир послал двух воинов в пещеру.

Быстро вернувшись, те бодро отрапортовали:

— Всё в порядке.

— Хвала Дрину, — проворчал начальник. — А то два года назад нож забыли. От самых городских ворот пришлось возвращаться.

Ловко запрыгнув на лошадей, всё это время простоявших возле брошенной на землю толстой колоды, всадники с закрытыми лицами неторопливо поехали вслед за процессией.

Проводив их глазами, Ника наконец задала давно вертевшийся на языке вопрос:

— Риата, что там за дорога такая... странная?

— Наверное, от титанов осталась, госпожа, — дрожа и шмыгая носом, рабыня села, обхватив себя руками за плечи. — Ну, это те, кто вначале времён жили, ещё до людей. Первые дети Сухара-всенасущного. Неужели вам отец не говорил?

Дыша на озябшие руки, Ника вспомнила, что как-то раз Наставник рассказывал о битве богов под предводительством Питра с титанами, некими древними то ли волшебными существами, то ли разумными проявлениями стихий, появившимися гораздо раньше людей. Вот только считая себя просвещённым человеком, знатоком множества философских учений, Лаций Юлис Агилис не очень-то верил в эти сказки.

Едва верховые в глухих шлемах удалились метров на двести, отчаянно замёрзшие госпожа с невольницей начали торопливо спускаться вниз по расщелине.

Руки плохо слушались, закоченевшие пальцы соскальзывали с холодных, как лёд, камней. На сей раз первой двигалась хозяйка, и стучавшая зубами рабыня то и дело задевала сандалиями за её голову.

Серость предрассветных сумерек позволили девушке ещё издали заметить оставленный дротик. И хотя все её мысли сейчас занимали лишь уложенные в мешок шерстяные носки и меховой плащ, не забыла она и об оружии, просто сбросив его вниз.

Физические усилия, которые пришлось затратить на спуск, заставили активнее циркулировать по сосудам кровь, размять мышцы. Так что, добравшись до канавы у подножия скалы, путешественница успела немного согреться. Вслед за ней спустилась Риата, прижимавшая к груди знакомый кувшин.

Ника уже хотела приказать выбросить его, когда рабыня вытащила оттуда кошелёк. Одобрительно хмыкнув, девушка с сожалением осмотрела своё грязное, успевшее кое-где порваться платье.

Заправив подол за пояс, она криво усмехнулась.

— Побежим, а то замёрзнем.

— Куда, госпожа? — с безнадёжностью в голосе спросила невольница.

— Я захватила с собой кое-какую одежду, — пояснила хозяйка. — Только по дороге пришлось спрятать.

— Правда?! — вытаращила глаза женщина.

— Клянусь Анаид! — рассмеялась девушка, и выбравшись из промоины, помчалась к мосту.

Через секунду гравий за спиной зашуршал под ногами Риаты.

На той стороне оврага Ника нашарила глазами знакомые заросли, почему-то оказавшиеся как-то слишком близко. Однако, заглянув под склонившиеся ветви, она не обнаружила там ничего, кроме сухих листьев.

— Вот батман! — выругалась девушка, тревожно оглядывалась, неужели артисты все-таки нашли мешок?

— Ничего нет? — упавшим голосом спросила рабыня.

— Да подожди ты! — раздражённо отмахнулась госпожа, пытаясь лихорадочно вспомнить, куда она могла спрятать злосчастный "сидор".

Ночью путешественница как-то не обратила внимание на великое множество кустов, буквально заползавших ветками на гигантские плиты.

— Туда! — не очень уверенно указала Ника.

Увы, но и на этот раз Ника ошиблась, однако упорно продолжала поиски, на которые ушло немало времени и ещё больше нервов. Поэтому, когда она увидела свой мешок, прикрытый сухими листочками, то не смогла удержать от радостного крика.

Пока хозяйка, ломая ногти, развязывала туго затянутый на горловине узел, Риата в нетерпении переминалась с ноги на ногу, словно застоявшаяся лошадь.

— Держи! — девушка протянула ей кожаную рубаху. — Надевай прямо на хитон, так теплее будет.

— Да, госпожа, — обрадованно закивала невольница.

Бросив на каменную плиту скомканный плащ, путешественница села сверху и стала торопливо разуваться.

— Возьми! — подала она спутнице мокасины.

— Спасибо, добрая госпожа, — поблагодарила Риата, расправляя рубаху, край которой доставал ей почти до середины бедра.

Она быстро разобралась с завязками и обувала уже вторую ногу, когда послышались какие-то посторонние звуки.

Разом обернувшись, рабыня с госпожой увидели мчавшегося во весь опор всадника в тёмно-сером плаще поверх коричневых доспехов и глухом, закрывавшем лицо шлеме.

— Бежим! — вскричала Ника, надевая носок. — Мешок бери!

До верхового оставалось меньше ста метров, когда ей всё же удалось справиться с ремешками сандалий. Невольница помогла ей подняться, и они проломились сквозь заросли, слушая нарастающий позади топот копыт.

Вновь, как несколько часов назад, девушка мчалась через лес, уворачиваясь от норовивших заступить дорогу деревьев и прижимая к груди сложенный плащ.

Торопливо перебравшись через поваленное дерево, путешественница оглянулась, с облегчением обнаружив, что на этот раз её никто не преследует.

Замерев, она стала пристально вглядываться в лес.

— Госпожа, — тихо окликнула хозяйку Риата.

— Подожди, — отмахнулась Ника, переводя дух. — Тихо!

Ни криков, ни треска сучьев, ни шороха лесной подстилки. Вокруг стояла прохладная тишина, только голые ветви на верхушках деревьев постукивали друг о друга, раскачиваясь под лёгким ветерком.

— Он один был? — негромко спросила Ника, обшаривая глазами лес.

— Один, госпожа, — уверенно ответила рабыня, посетовав. — И как мы его не заметили? Не иначе, коварная Исми отвела нам глаза.

— И заткнула уши, — буркнула хозяйка, подумав с запоздалым сожалением: "Надо было взять мешок и спокойно переодеться где-нибудь за кустами". — Пойдём искать дорогу.

— А вдруг там артисты? — с тревогой спросила Риата, помогая госпоже одеть плащ.

— Это вряд ли, — покачала та головой. — Они небось ещё ночью уехали.

И тяжело вздохнула.

— Фургон жалко и вещи. Столько всего пришлось бросить!

— Осла тоже жалко, — посетовала невольница. — Надеюсь, Гиппия сделает так, чтобы эти ворюги его не обижали?

Не слушая больше её бормотания, девушка нашла взглядом вершину серой скалы, скрывавшей в своих недрах тайное капище и, учитывая положение солнца, попыталась сориентироваться. Судя по всему, дорога на Этригию от них слева.

Однако, перед тем как двигаться дальше, путешественница решила провести полную инвентаризацию имущества.

Деревянная шкатулка с посланиями Наставника, кожаная — с рекомендательными письмами Румса Фарка, завёрнутые в кожу кусочки металлического прутка и тяжёлый кинжал — подарок Байдуча, кузнеца-горца.

"И зачем я их тащила? — покачала головой Ника, наблюдая, как Риата укладывает вещи обратно в "сидор". — Лучше бы ещё одну накидку прихватила или носки. И легче, и полезнее".

Туда же уложили и кувшин, который невольница умудрилась сберечь, несмотря на все передряги. А кошелёк девушка привязала к поясу, так чтобы его прикрывала пола плаща.

Минут через сорок она с удовлетворением убедилась, что уроки Наставника по ориентации на местности не пропали даром. Они вышли на луг метрах в пятистах от дороги.

— Риата! — окликнула хозяйка рабыню. — Тебе не кажется, что мы здесь уже были?

— Да, госпожа, — оглядевшись, подтвердила женщина. — Вон за тем дальним холмом поворот к источнику, где легионеров встретили.

— Если бы не они, меня бы убили, — передёрнула плечами путешественница.

— Значит, Гу Менсин правду сказал! — убеждённо заявила Риата. — Вас охраняют боги!

— Посмотрим, насколько хватит их покровительства, — мрачно усмехнулась Ника.

Они подходили к дороге как раз тогда, когда из лощины показался небольшой обоз. Судя по отсутствию охраны и разнокалиберным тягловым животным: два осла, мул и бык — это ехали либо крестьяне, либо мелкие торговцы.

Несмотря на то, что госпожа с невольницей опережали их примерно на полкилометра, караван быстро догнал еле шагавших от усталости путешественниц. И хотя рабыня в мокасинах и кожаной рубахе поверх хитона выглядела нелепо на взгляд любого цивилизованного человека, дорогой меховой плащ и недешёвая накидка её хозяйки внушили возчикам некоторое почтение.

— С вами что-то случилось, госпожа? — кажется, с искренним участием спросил один из них — пожилой мужчина в овчинной безрукавке.

— Да, господин, — со вздохом ответила Ника, тяжело опираясь на дротик. — Люди, которых подрядили проводить меня до Этригии, ограбили и пытались нас убить. Мы с рабыней еле убежали. Спасибо владыке чащ — листобородому Напу за то, что укрыл нас от злодеев.

— Вам надо рассказать всё магистратам! — вскричал добросердечный крестьянин. — Они пошлют эдилов со стражниками и поймают негодяев!

— Для этого надо сначала дойти до города, — грустно усмехнулась девушка. — А мы так устали за эту ночь.

— Садитесь, госпожа! — радушно предложил возчик. — Дайте отдохнуть ногам.

— Моя невольница делила со своей хозяйкой все тяготы и опасности, — с явным намёком проговорила путешественница.

Огорчённо крякнув, собеседник почесал подбородок, скрытый небольшой криво подстриженной бородкой, и, махнув рукой, рассмеялся.

— Пусть и она садится! Мой осёл троих таких свезёт!

Судя по обиженному виду животного, у него на этот счёт имелось своё мнение, явно несовпадающее с хозяйским, но оно, конечно, никого не интересовало.

Однако, прежде чем неблагодарный возница тронул поводья, к телеге подбежал владелец другой повозки, пожелавший непременно узнать, с кем это боги свели их на дороге?

Услышав короткий рассказ Ники, он совершенно по-женски всплеснул руками.

— Кто эти негодяи, госпожа?

— Гу Менсин и артисты его урбы, — ответила девушка, усаживаясь поудобнее.

— Да кто же отправил вас с этакими плутами и мошенниками?! — вскричал мужчина, а добрый возчик как-то подозрительно на неё покосился.

— Мой добрый опекун, — горестно вздохнула рассказчица. — Господин Мерк Картен, консул Канакерна. Есть такой город на Западном побережье. Урба Гу Менсина всё лето давала представления в его театре, вот он и решил, что может им доверять.

— Ваш опекун поступил очень неосмотрительно, — сурово нахмурился собеседник и тут же представился. — Меня зовут Тит Олуп.

— Ника Юлиса Террина, — назвалась попаданка и поспешила защитить доброе имя канакернского морехода. — Артисты казались вполне приличными людьми. Мы всё Западное побережье проехали. Но вчера...

Девушка совершенно искренне передёрнула плечами, вспоминая недавно пережитый ужас.

— Ими словно овладело безумие! Мы спаслись лишь чудом!

— Вот негодяй! — негодующе вскричал Тит Олуп. — Не иначе хотели продать вас людокрадам.

Он собрался ещё что-то сказать, но тут сзади закричали:

— Вы едете или нет? На рынок пора! Солнце уже высоко, опоздаем — все лучшие места займут.

— Сейчас! — отмахнулся мужчина, и прежде чем убежать к своей телеге, посоветовал. — Обязательно обратитесь к магистратам. А то и к самому наместнику префекта.

Такой же совет ограбленной путешественнице дали стражники в воротах. В ответ Ника заявила, что не может себе позволить предстать перед лучшими людьми города в таком жалком виде.

— Я просто обязана привести себя в порядок, — упрямо качала она гудящей от усталости головой. — И купить новое платье. Вы только посмотрите, во что оно превратилось?

Воины в старых, помятых доспехах обменялись понимающими усмешками. Одно слово — женщины.

— В розыске, госпожа, каждый час дорог, — наставительно проговорил старший из них, гордо носивший седую, окладистую бороду. — Пока вы... прихорашиваетесь, злодеи далеко уйти могут.

— Всё понимаю, господа, — покладисто соглашалась девушка, абсолютно уверенная в бессмысленности любых поисков. Артисты, небось, давно обогнули Этригию и пробираются в Империю такими тайными тропами, где их и с собаками не найдёшь.

— Но всё же... Вы не могли бы посоветовать какую-нибудь приличную гостиницу?

— А вы, госпожа, не родственница... тем Юлисам? — поинтересовался второй стражник, пристально разглядывавший её из-под кустистых бровей.

— Дальняя, — неопределённо ответила путешественница.

Воины переглянулись.

— Тогда вам лучше остановиться у Лация Талера в "Спящей львице", — предложил седобородый, пояснив. — Она ближе всего.

И мужчины стали объяснять, как добраться до названного заведения.

На первый взгляд Ники, Этригия мало чем отличалась от других городов Империи, уступая размерами разве что Гедору. Те же мощёные улицы с выступающими над проезжей частью цепочками камней, глухие стены домов, ворота с калитками и редкие прохожие, провожавшие госпожу и невольницу удивлёнными взглядами.

Даже построенная в виде привычной буквы "Г" гостиница выделялась разве что красивым барельефом, изображавшим львицу, положившую лобастую голову с закрытыми глазами на скрещённые лапы.

Встретивший их во дворе пожилой раб с деревянной табличкой на шее, вызвался проводить странно одетых женщин к хозяину.

Непривычно смуглый, курчавый мужчина в тёмной тунике с рукавами критически оглядел Нику с ног до головы. Дабы развеять сомнения в своей платёжеспособности, девушка как бы ненароком отодвинула полу плаща, демонстрируя подвешенный к поясу приятно округлый кошелёк.

Владелец "Спящей львицы" сразу же сделался гораздо любезнее. Выслушав рассказ новой постоялицы, выразил ей самое искреннее сочувствие, настоятельно порекомендовав обратиться к магистратам, после чего лично проводил в маленькую комнатку с широкой кроватью и одинокой табуреткой, на прощание пообещав приготовить баню как можно скорее.

Едва Риата закрыла за ним дверь, путешественница без сил рухнула на кровать, чувствуя, как навалившаяся ватной горой усталость буквально вдавливает её в тощий, слежалый матрас. Даже сосущее чувство голода притупилось, а мыться совсем не хотелось. Только лежать без движения с закрытыми глазами.

Несмотря на отсутствие печи или хотя бы жаровни, сильного холода в комнатке не ощущалось. А может Ника просто согрелась в меховом плаще и шерстяных носках?

Посмотрев на выжидательно застывшую у входа невольницу, хозяйка, поморщившись, указала рукой на табурет.

— Садись.

Рабыня устало опустилась на самый краешек, готовая по первому требованию вскочить на ноги.

— После обеда возьмёшь деньги и отправляйся на базар, — привычно стала отдавать распоряжения девушка. — Купишь себе тёплую одежду: плащ, носки, платок какой-нибудь или накидку.

— Невольницам нельзя её носить, — покачала головой Риата. — И разве вы сами не пойдёте к магистратам?

— Нет, — устало отмахнулась путешественница. — Устала, сил нет. Может, завтра?

— Простите за дерзость рабу верную, — жалобно проговорила собеседница. — Только никак нельзя этого дела откладывать.

— Это ещё почему? — Ника, кряхтя, села. — Гу Менсина всё равно никто искать не будет. А если попробуют, то ни за что не найдут. Этот жирный сурок умеет прятаться.