Прямо в торговых рядах трудились, горшечники, ювелиры и изготовители всяческих безделушек, сапожники, портные, брадобреи, писцы. Впечетляло обилие продоваемых ювелирных украшений и всевозможных товаров с одной стороны и количество хлама, старья, мусора, скопление мух с другой... Под ногами путались собаки и лаяли на невозмутимо равнодушных, нищих, ослов, верблюдов. Во всём наблюдалось соприкосновение запустения и движения, великолепия и убожества, мрака и света...
— Хрясть... Бум... Бам... Да-дам, — звуки ударов холодного оружия разносились по импровизированной гладиаторской площадке.
На посыпанной песком арене шел финал кровопролитного состязания подпольных боёв. Трое вооруженных противников поочередно теснили одного человека. Его нога была прикована тонкой длинной цепью к столбу, стоявшему у входа. Нападавшие, как стая шакалов, не торопясь кружили вокруг раба. Выжидали момент. После чего поочередно атаковали. Тот отчаянно защищался.
Пестрая толпа зрителей окружившая плотным кольцам импровизированный манеж, непрерывно гудела и бесновалась. Люди азартно воздевали руки к небу или хватаясь за голову в отчаянии.
— Проклятье! — человек в синем тюрбане недовольно выражал свое отношение к ходу поединка. — Да, убейте же этого проклятого кафира! Что же вы уважаемому человеку праздник портите! Все-таки дочь у него родилась! Какая — никакая радость. — Его полное, красное лицо выражало негодование. Он постоянно вытирал его рукавом пестрого халата, не замечая обильного струящегося пота. — Ну, кто так бьет, а рубит так, кто? О, Аллах! И кто вас бездарей — так учил убивать? Тряпки драные, а не бойцы!
— Пэдэр сэг, гяур! — ревущая толпа поддерживала его с "пеной у рта". — Убить неверного! Пустить ему кровь! Ашрэф и Иран! Смерть нечестивцу!
— Тан... дан-дан... тун... дун-дадун, — смертник крутился юлой по арене, в последний момент, успевая невообразимым образом отбивать удары. Порой казалась, что уже всё — несчастного загнали в угол и удачный выпад противника будет смертельным. Однако раб немыслимым образом успевал среагировать на движение соперников и увернуться от удара или вовремя подставить свой клинок.
— За что мы заплатили деньги? — недовольные зрители сопровождали бой острыми словечками, непристойными шутками и громкими восклицаниями в сторону "бездарных неумех". — Иа, Алла! Педер сухтэ! О-о-о! Нечего на этих трусов смотреть! С одним доходягой справиться не могут!
Загнанный боец на короткое время остановился, чуть вытянув левую ногу, и оперся всем телом на полусогнутые колени. Он держал меч почти опущенным к правому бедру, ожидая нападения кого-либо из противников. Внезапно оказавшийся за его спиной высокий северянин резко размахнулся и, с расстояния нескольких шагов, бросил топор. Обороняющийся, быстро отклонился вправо. Круговым движением отбил летящий предмет. После чего продолжив единое движение, сделал резкий рывок в сторону обидчика и нанес рубящий удар.
— Хь-ек... — из разрубленного плеча поединщика фонтаном брызнула кровь. Несчастный громко закричал, замахал руками и в судорогах упал на землю. Вокруг него медленно стала расплываться темная густая лужа.
— Ху-у-у... — недовольно заверещала толпа, увидев кровь на песке. В оставшихся на арене гладиаторов полетали тухлые овощи и фрукты.
— Проклятые трусы и неумехи! — важный перс в высоком тюрбане и пестром халате туго обтягивающим его большой живот, перехваченный синим кушаком с серебряными кистями недовольно выкрикивал. — Если сейчас эти отпрыски гиен не начнут драться по-настоящему, я брошу их в клетку к горным львам. В любом случае сегодняшнего дня они не переживут. — Он раздвинул двух впереди стоявших зрителей и грозно замахал кулаком. — Сражайтесь! Шайтан вас всех побери!
— Дяденька, дяденька? — неизвестный мальчик потянул перса сзади за халат.
Буйный сын Персии обернулся. И посмотрел на нищего оборванца.
— Дяденька? — заморыш поднял грязное, немытые лицо и повторил вопрос. — А вы, за кого?
— А-а-а, дети гиен, — перс снова развернулся в сторону поединка и перекрикивая всех проревел. — Убейте этого нечестивца!
Услышав угрозы, оставшиеся воины, одновременно бросились на замершего бойца. В ответ тот выкрикнул что-то гортанное, криком подбадрил себя, — и снова извиваясь, продолжил парировать удары протиивников.
— Бамс... Тунс... Бам-бабам... Данс... Хр-рр — раздавалось над площадкой.
— Хо-о-о... — толпа выдохнула снова, после того как клинок ненавистного гуяра вышел из груди одного из нападавших. Лезвие меча вонзилось в него, с хрустом прошло насквозь, сокрушая кости, и, подобно змеиному жалу, вернулось обратно.
А через пару мгновений на арене вообще все стихло, когда упал на колени, а потом повалился на землю последний из троицы атакующих. Зрители отказывались верить в случившееся. Один человек с легкостью расправился с тремя опытными войнами.
— Во имя Аллаха всемогущего! Где справедливость? Проклятый урус-шайтан! Снова победил! — недовольно воскликнул важный магометанен в большой темной шубе и белой чалме. — Это всё Зафар виноват! Он мошенник! Он всё специально подстроил! Этот плут за деньги, кого угодно обманет! По нему подземная тюрьма плачет! Нет! В чан его — с нечистотами! На веки вечные!
— А я тебе говорил, ставь на урус, — сосед в пестром шелковом наряде парировал ответ соседа. — Хуб, урус. Карош, ошень карош урус, сербаз. Сколько бы сейчас теньга заработали? Много золота, бы!
— Этого шакала кормят чем-то запрещенным! — старик в синем халате хрипел брюзгливо и недовольно. — Говорят мясом горных козлов или печенкой львов.
— Мазью колдовской натирают. Её делают из крови пустынного дива, — лысый индус, обмотанный с головы до ног разноцветными тряпками, авторитетно ответил соседу. — Поэтому и убить не могут!
— Надо будет на него пожаловаться судье, — зрители недовольно возмущались, покидая арену. — Здесь, что-то нечестно. Не может один и тот же постоянно выигрывать!
Через десять минут к клетке, в которой находился победитель турнира, подошел неизвестный. Одетый в длинный цветастый халат и белый тюрбан он с восхищением уставился на бойца.
— Харли кун, батыр! Сизга кандай ёрдам бера олмаман? — незнакомец обратился с непонятным вопросом.
— Ёк! Хеч-да! — боец угрожающе загремел цепями. — Иди, давай, отсюда — по-хорошему! Нехристь! Пока я тебе шею не свернул. Ходят, тут! Высматривают! Отдыхать не дают. Неруси! Ни днем, ни ночью покоя нет!
— Джуда якши! — незнакомец театрально удивился. — Так мы, стало быть по-русски говорить могём? — Он картинно вскинул руки и хлопнул в ладоши. Хитро сузил глаза. Улыбнулся и почесал подбородок. — Вот это сюрприз! Вот радость! — "Гость вольера" выразительно прижал руки к груди. — А то хожу, грущу — никого не знаю. Поговорить не с кем... Например, о родной земле, "которая уже за холмом". Вспомнить общих друзей, девчонок местных обсудить. А тут! На, тебе, — земеля! Ну! Давай, рассказывай! Что, знаешь? Кого, встретил? Где, чего продают? И главный вопрос — откуда будешь?
— Откуда надо — оттуда и буду, — недовольно пробубнил затворник. — Ты, кто таков? — Он чуть подался вперед и грозно сдвинув брови.
— Я?... — незнакомец показал на себя пальцем. — Новый помещик. Из Таганово, мы! Прошу любить и жаловать — Алексей Воронцов!
Путешественник по-деловому начал стряхивать пыль с рукава халата. — За чаем зашёл! Иду, гляжу... А здесь, концерты устраивают! Публику местную веселят. Поглядел, на тебя! Душа возрадовалась! Думаю — красавец! Мастер — на все руки! Ты же этих троих мог сразу убить? Почему, так долго тянул?
— Хозяин велел. — новоявленный чемпион смутившись, отвернулся от собеседника. — Иначе — публике неинтересно. И денег так больше заработает.
— И... всё-таки? — незнакомец снова пристал к заключенному. — Как тебя зовут?
— Силантий, — затворник нехотя пробубнил в ответ.
— Слушай, Силантий! А, по-моему — ты тут дурью маешься? — незнакомец вальяжно оперся плечом на край клетки. С деловым видом поднял руки перед собой и стал чистить ногти. — Давай лучше махнём ко мне в деревню! Посидим у озера. Отдохнем! На рыбалку сходим! А потом, я тебя тренером к своим ребятам возьму. А то, кабаны — здоровые! Прыгают, бегают по кустам — стараются. А мечом махать не умеют — непорядок!
Пришелец повернул голову, посмотрел на соседние клетки для рабов. Тягостно вздохнул. Поднял руку и по-купечески погладил подбородок. — Пойдешь ко мне? — Новоявленный соотечественник обратился с призывом. — Жалованье платить буду. Дом построю. Жену себе найдешь. Знаешь, сколько у меня девок молодых в деревне? И не сосчитать! Чего молчишь? — Работодатель, на минуту молча, уставился на бойца. Затем щелкнул пальцами. — Хорошо! Обещаю восьми часовой рабочий день. Два выходных в неделю. Отпуск двадцать четыре дня в году. Полный соц. пакет... Трудовой договор подпишем! Не один хэнд хантер переманить не сможет. Ну? Что скажешь? Согласен?
— Купец, ты нормальный или на солнце перегрелся? — Силантий недовольно начал объяснять прописные истины страннику. — Я, — раб Зафара! Я, — его вещь! Даже если ты захочешь купить меня? Он ни за что не продаст! Он с меня цепей не снимает — ни днем, ни ночью!
— Я — нормальный, — странный наниматель начал оправдываться. Он ненавязчиво перевел взгляд на свои туфли с загнутыми носками. Потом посмотрел на каблуки. Выпрямился и, улыбнувшись, посмотрел на бойца. — Поговорю с твоим хозяином. Никуда он не денется! Отпустит тебя на все четыре стороны! Ты скажи мне? Берешься обучать моих ребят или мне другого учителя по фехтованию искать?
... — м-м-м — мычание в ответ. Недоверчивое покачивание головой. Сопение. Лязг цепями. Хруст суставов на руках.
— Слушай, земляк! — незнакомец достал из-под полы четки и начал необычно крутить их на пальце правой руки. (Примечание для читателей... — Как будто это был длинный шнурок с ключом от кладовки) — Думай скорее! А то у меня дел — куча! Обувь, вот, надо из мастерской забрать. Чай — так и не купил. Да и ужин скоро! Ну, а вечером... — банька с веничками и холодным кваском!
— Эх, хороша банька! Заберешься на верхний полок, поддашь водицы с кваском на раскаленные каменья, прохватит тебя парком до косточек-жилочек жаром нестерпимым, ажно дух захватывает. И шевельнуться невозможно — настолько хорошо ошпаривает горячим воздухом. Ан все равно веничком березовым аль дубовым себя охаживаешь, пока усталость, да мокроту из себя не выбьешь...
— Согласен! — Силантий резко перебил странного купца. И ещё раз, недоумевая, посмотрел на него.
— Вот! Совсем другой разговор, — пришелец радостно потер ладони. — Собирайся! Вещи забрать не забудь! Позже — зайду за тобой.
Странный работодатель предупредил нового работника. После чего довольный направился в сторону дома Зафара, насвистывая веселую мелодию.
— Может правда выкупит? — шальная мысль пронеслась в голове у несчастного пленника. — Хотя... Врят ли... Зафар быстрее удавиться, чем меня продаст.
* * *
В один из безветренных, спокойных вечеров три человека мирно беседовали в уютной беседке, расположенной в красивом саду Зафара. Место, в котором они сидели, окружали раскидистые пышные миндальные кусты. Тонкие ветки деревьев уже практически не пропускали лучей заходившего солнца. Фиолетовые тени листвы создавали мягкий полумрак. Подстриженный ковер зеленой травы аккуратно обрамлял посыпанные песочком тропинки, ведущие к месту отдыха. В воздухе витал смолистый запах арчи. Наступающая вечерняя прохлада приятно холодила и расслабляла собеседников. Все способствовало лирическому настрою гостей и хозяина дома.
— Да, Зафар! Счастливый ты человек! Да пребудет с тобой милость Аллаха! Да продлит Аллах твои годы многократно, — отхлебнув чай из блюдца, произнес один из гостей.
— И удачливый! Да, позволит Пророк бесконечно увеличивать твои доходы во благо и на радость семье и твоим детям, — поддержал его другой.
— Как повезло нам, хвала Всевышнему, что ты нашел и купил этого неверного. С его помощью мы уже удвоили свое состояние — первый гость придвинул к себе большую подушку, облокотился на неё, собравшись и далее вещать об удачах, пришедших к ним в последнее время.
— Точнее будет сказано, уважаемый Шарофат, утроили, — снова внес свою поправку второй из гостей. Он взял кусок халвы из вазочки и с удовольствием положил себе в рот.
— Это ещё, что! — хозяин дома, воодушевившись похвалой, вступил в разговор с друзьями. — Сегодня ко мне, хвала Пророку Маххамаду, подходил одноглазый Ясир. Он сказал, что про способности нашего кафира узнал сам Ругань из Ханства Хива. Богач заинтересовался нашим невольником. Он готов привести сюда "бешенного араба" и поставить на него большие деньги. Вот где мы сможем заработать. И не как сейчас — какие-то жалкие десять тысяч, а действительно большие, очень большие деньги, — чернобородый Зафар с упоением рассказывал приятную новость своим подельникам.
— Да будет так, хвала Аллаху, — все трое вознесли руки в мольбе Всевышнему.
Вдруг возле прекрасного айвового дерева, прямо перед входом в беседку появилась светящая точка. Мгновение и она превратилась в крупный овал, из которого хлынул яркий свет.
— Что?... Что это? — заикаясь от страха, произнес Шарофат.
— Похоже на адский свет от огня Сакара, — дрожа, ответил ему сосед. — О, всевышний спаси и сохрани!
Из овала показалась костистая рука, державшая за волосы человеческую голову... Нет, она держала за волосы свежее снятую с человеческого лица кожу со скальпом. Рука на время пропала. Потом высунулось ужасная морда похожая на большое перекошенное лицо демона.
— Зафа-ар! — произнесло существо загробным голосам. — Зафар! Иди ко мне! Иди-и! Твоё время пришло! Хавия ждет тебя — грешника!
Существо осмотрело беседку. Увидело онемевших от страха друзей и медленно вышло из овала.
— Кто из вас... неблагодарных грешников — Зафар? — грозно произнес демон. В его глазах отражались лучи заходящего солнца. Огромные клыки во рту страшно блестели. Одетый в черную хламиду ночной гость походил на саму смерть.
Оба приятеля хозяина дома, трясущимися руками показали на несчастного чернобородого друга.
Зафа-а-ар! — кабир прохрипел страшно заломив руки. У него в ладоне загорелся тонкий красный луч. Он направил его прямо в грудь рабовладельца. — Сын греха! Гнусная помесь шакала и ящерицы! Ты обманул Нас! Сегодня Мы потеряли из-за тебя душу. Раб должен был умереть. — Демон растопырил пальцы. Стали видны большие жёлтые когти. — А он жив! Поэтому — умрешь ты. Договор на количество грешников должен быть сохранен. В мире живых и мертвых всегда равновесие. — Луч зигзагами заметался по туловищу несчастного человека. Превратился в какую-то замкнутую фигуру или неизвестный символ. — Собирайся! Неблагодарный нечестивец — да постигнут тебя вечные муки и страдания.
Глаза несчастного хозяина дома побелели от страха, челюсть отвисла. Его тело свила судорога. Он часто стал икать, задыхаться, при этом продолжал стонать в изнеможении.
— П-пэ-пэчему я? М-м-мы все участвовали в этом д-д-деле... — виновник торжества начал с трудом оправдываться. — А н-нэ-накажут м-мэ-мэня одного?
