Я - хищная. Хозяин видений

— Для Альрика это развлечение. Человеческие чувства, на которые он уже не способен.

— Меня злит, что они есть, эти чувства, — сказал он и замолчал.

Сердце пропустило удар, и я совершенно забыла, как дышать. Зачем он говорит мне это? Издевается? Не похоже. Эрик не такой, да и смысл?

— Какое имеет значение, к кому у меня чувства? — спросила тихо, но голову так и не подняла. Не смогла бы смотреть в тот момент ему в глаза.

— Потому что ты правильно сказала: некоторые люди врываются в нашу жизнь, как ветер, и меняют цели... — Он крепко обнял меня и поцеловал в висок. — Вода остыла. Идем пить чай, а то заболеешь еще.

Эрик больше не заговаривал на эту тему. Много улыбался и обнимал, а я все никак не могла понять, что же он хотел сказать. Хотел ли? Или просто не смог сдержать порыва, а потом пожалел об этом?

И я твердила себе мысленно, что нельзя об этом думать. Твердила методично, часто и строго. А в перерывах между мысленными барьерами все равно думала. Что если он тоже что-то чувствует ко мне? Если для него это не просто влечение? Потом ругала себя: если поверю в это, всерьез задумаюсь — пропаду. И тут же понимала, что уже пропала. Потерялась в лазурных глазах, утонула, запуталась там на дне и всплыть уже не было шансов.

Было странно осознавать простые истины. Любовь не спрашивает, она настигает. Вливается внутрь, как бы ты ни сопротивлялся, вдыхается с воздухом. Заполняет внутренности, впитывается в мысли, заставляет сердце биться быстрее, рождает кучу ненужных надежд.

Или это только с Эриком так? Ведь раньше я такого никогда не чувствовала. Я любила Влада. Сильно. Пронзительно. Но то чувство было другим — тяжелым, удушающим, диким. Оно тянуло вниз, на дно, путало в темном иле лжи и предательств. Ранило острыми иглами непонимания.

Теперешнее чувство было другим. Несмотря на легкий, светло-серый оттенок грусти, оно окрыляло. Расширяло грудь, делало сердце больше, наполняло его теплом. Рисовало улыбки на лице.

И вдруг я поняла, что уход Эрика в кан вовсе не сделает меня несчастной. Возможно, заставит грустить, но любовь — в первую очередь преданность и желание отдавать. Чем больше даешь, тем больше получаешь — закон бумеранга. И главная задача любви — сделать счастливым любимого. Если Эрик будет счастлив в кане, он туда попадет.

Об этом я думала ночью в кровати, в то время, как Эрик размышлял о чем-то своем, лениво перебирая мои волосы.

И тогда я поняла, что впервые по-настоящему счастлива.

Глава 20. Снова хельза

В хельзе, как всегда, жарко. Солнце в зените, тени ссохлись, затерялись в желтом, обжигающем песке. Где-то на горизонте горстка воинов. Я знаю, чьи они — узнала по одежде. Наверное, никогда не смогу забыть. Ни темного, похотливого взгляда, ни жестокости, когда его обладатель приговорил меня к смерти.

И я понимаю — нужно кричать. Сейчас. Громко. Чтобы проснуться. Чтобы...

Сон выплюнул меня лениво, как портал из кевейна в хельзу. Облепил паутиной тревоги, хлынул в душу обреченностью понимания: это еще одно видение, приближающее Эрика к кану. Отдаляющее от меня.

Плевать. Решила же вчера, что так будет лучше.

— Кошмар? — Эрик отложил в сторону ноутбук и обнял меня.

— Очередное испытание, — ответила я и подняла на него глаза. — В хельзе.

— Вещий сон? — нахмурился он.

Я кивнула.

— На этот раз хельза. Там были воины Орма, он тамошний правитель. Двадцать человек. А вас двое.

— Двое?

— Ну, ты и Влад...

Эрик закрыл глаза и шумно вдохнул, а я поспешила разрядить обстановку. Похоже, имя Влада со вчерашнего вечера действовало на него, как красная тряпка на быка. Приятно, конечно, но делу не поможет.

— Скорее всего, он провел тебя туда. Ведь только хельин может открыть портал.

— А причем тут... хочешь сказать, Влад умирал? — удивился Эрик.

— Почти, — вздохнула я. — Он был в коме. Несколько лет назад. Ну и...

— Вернулся?

— Да. Вестар, правитель востока, отпустил его.

— А ты много знаешь о хельзе, будто сама там была.

— Я и была. Пошла с незнакомым хельином искать Влада. Влипла в историю, выпуталась и вернулась.

Эрик помолчал немного, а потом бесстрастно сказал:

— Вряд ли Влад согласится мне помогать. У нас весьма натянутые отношения в последнее время.

— Он поможет, — уверила я и откинулась на подушки. — Проведет тебя.

— Хочет, чтобы я побыстрее справился и ушел в кан? А ты вернулась в атли?

Я пожала плечами. Была уверена, что так и есть, но говорить с Эриком на эту тему казалось кощунством. Вчера что-то произошло между нами, и пока я не готова была выяснять, что именно. Возможно, и не стоит это выяснять.

— Знаешь, когда я с тобой, мне совершенно не хочется вставать с постели, — улыбнулся он, словно почувствовал мое настроение и захотел исправить его, окрасить мысли радостью. Получилось — я не смогла сдержать ответной улыбки.

— У меня давно такое желание.

— Тогда давай его осуществим. Сегодня и завтра, и послезавтра... весь следующий месяц будем валяться.

— А как же сон? Видение?

— К черту твои видения! — резко выдохнул он и поцеловал меня. Затем потерся носом о мой нос и добавил: — Я уже начинаю их ненавидеть.

Я нахмурилась.

— Не говори так. Они — билет в кан, не забывай.

Эрик кивнул и неожиданно спросил:

— Глеб — он для тебя кто?

— В смысле кто? — не поняла я. — Он мой друг. Лучший.

— Друг и все?

— Друг и ого-го, — поддразнила я и рассмеялась. — Я не влюблена в него, если ты об этом.

— Ты очень отчаянно просила его спасти.

— Мы с Глебом многое прошли. В том числе и проверку сексом. Давно.

— В Ельце, верно? — лукаво поинтересовался Эрик. — Я помню. Твои флюиды не спутаешь ни с чем.

— Мои... флюиды? — Я поднялась и завернулась в одеяло. — Что ты имеешь в виду?

— Когда Ольга Измайлова умерла, я был слегка... занят. Не смог побывать на похоронах. Поэтому приехал чуть позже, с Дарьей. Глеба не было, не смог, а вот Влад был. Я тогда еще очень удивился — он странно отреагировал на мою реплику о Глебе и его девушке. У меня есть дар — читать остатки аур, а ваши там были... весьма специфические. — Эрик усмехнулся. — Влад не знал, да? Ну что вы там...

— О боже! — Я закрыла лицо ладонями.

Совпадений не бывает, но судьба иногда иронизирует над нами. Сразу всплыл в памяти чудесный вечер, закончившийся для меня фатально. Заныли шрамы на запястьях, будто индикаторы, напоминающие о предательстве. Белесые, рваные метки прошлого, которые не сотрешь.

— Ты сказал ему, — хрипло прошептала я и спрятала предплечья между коленей. — А потом он сделал... это.

— Что сделал? — насторожился Эрик.

Я подняла на него глаза. Звенящая тишина, ожидание ответа, разлившаяся по комнате тайна, будоражащая, пробуждающая плохие воспоминания — холод камня и запах крови.

— Провел ритуал изгнания Девяти.

Эрик вздохнул. Лег на спину и уставился в потолок. Показалось, он сожалеет о чем-то, только о чем именно, я понять не могла. Тени от деревьев за окном танцевали задорные танцы на стене, до которой не добирался рассеянный свет ноутбука.

— Это так странно, — задумчиво произнес Эрик. — И волнующе.

— Что именно?

— Такая преданность. Влад был достаточно жесток, чтобы ты задумалась об уходе из атли еще тогда, но ты все еще любишь его.

— Я не... с чего ты взял? — возмутилась я.

Он повернулся ко мне.

— Вижу.

И замолчал. Я тоже молчала. Щеки полыхали, а я пялилась на теребящие пододеяльник пальцы. Хотелось сказать ему, что я больше не люблю Влада, но не смогла. Наверное, потому что поклялась не врать Эрику, а это утверждение было бы явной ложью.

Воспоминания вернули не только плохое — с ними возвратились чувства, глубоко спящие в душе. Пусть моя любовь принесла только боль и разочарование, но она была. И моменты близости, единения — были тоже. А Влад, какими бы неправильными не казались его поступки, все же спасал меня. Как умел.

— Знавал я женщин, которые умели вот так проникаться, — продолжил Эрик, и я снова на него посмотрела. — Раньше подобная преданность пугала меня до чертиков. А теперь...

— Что?

— Даже завидно, — улыбнулся он.

— Не завидуй, — угрюмо ответила я. — Было бы чему.

— Давай сотрем тот миг, когда ты сказала мне о видении. — Внезапно он привлек меня к себе, погладил по щеке и горячо добавил: — Никогда мне о них не рассказывай...

Его губы нашли мои — горячие, требовательные, настойчивые. Как бы мне хотелось и вовсе не видеть этих его испытаний, сменить дар на способности защитницы или целительницы и переложить свое несчастье на плечи какой-нибудь другой пророчицы. Незнакомой, которую потом можно будет корить за то, что забрала у меня Эрика. Забрала у мира.

Но корить придется себя.

— Если бы я остался, ты смогла бы меня полюбить? — внезапно отстранившись, спросил он, и я растерялась. Просто смотрела в глаза и молчала.

Зачем он это спрашивает? Чего ждет? Признаний? Слов, что на выходе разорвут душу, нанесут глубокие раны. Намного глубже тех, что остались бы, останься эти слова не произнесены.

Но Эрик и не ждал ответа. Сгреб меня в охапку и прошептал:

— Не отвечай, или соври, что смогла бы.

С каждой секундой я боялась его все больше. Того, что он скажет, во что заставит поверить. Ведь надежда — как сорняк. Оставь одно маленькое семя и разрастется поле. А я не могу позволить себе надеяться.

— Мои слова ничего не изменят, Эрик, — ответила с горечью и отвернулась. Впервые захотелось от него убежать. Скрыться. Остаться одной. Некоторые темы, наверное, не стоит поднимать, чтобы не разочаровываться.

— Ты мало значения придаешь тому, что говоришь, — продолжал он. Казалось, Эрик вовсе не хотел заканчивать разговор. — Я растерялся совершенно. И чем ближе день открытия портала, тем меньше я хочу уходить.

Наверное, каждая женщина об этом мечтает. Чтобы мужчина, в присутствии которого у нее подгибаются коленки, сказал подобные слова. Что встреча с ней изменила его жизнь. Что она — особенная и будит в нем неизведанные чувства, а он полюбил ее настолько, что пересмотрел свое будущее.

Только вот я давно перестала верить в сказки. Реальность намного циничнее и жестче, поэтому к ней нужно уметь приспосабливаться. А розовые мечты сложить в банку из-под кофе и заглядывать раз в полгода, ночью, когда никто не видит. Рассматривать в течение получаса, словно содержимое детского тайника, затем складывать обратно и прятать — до следующего раза.

Но сердце все равно стучало гулко, воздух превратился в горячую жижу, обжигающую легкие.

— Ты что-нибудь скажешь? — осторожно спросил Эрик, разворачивая меня к себе. — Хоть что-то?

— Скажу, — кивнула я. — Тебе нужно в хельзу, иначе зачем все это было? Все эти годы, что ты готовился, искал пророчицу...

— И нашел, — перебил он. — Нашел — тебя.

— Все равно, — упрямо помотала я головой. — Мои видения — не просто так. Они всегда сбываются. Если я видела тебя в хельзе, значит, ты должен там побывать. К тому же, — злорадно улыбнулась, — будет весьма неплохо, если Орм пострадает. Он негодяй.

— Тебе успел досадить правитель хельзы?

— Он правитель запада, а не хельзы, — скривилась я. — К тому же падкий до кена пророчиц и до их крови. — Я вздохнула и, проследив, как меняется лицо Эрика, пояснила: — Орм первый, кто сказал мне, как проводится ритуал. Для того и заманил меня в хельзу.

— Считай, он уже труп, — недобро прищурился Эрик и крепко меня обнял. — Как и каждый, кто вздумает навредить тебе. — Погладил меня по голове и добавил: — Я пойду в хельзу. Но когда вернусь, мы поговорим об этом снова, хорошо?

Я ничего не ответила. Просто лежала и смотрела на стену — на хитросплетенье теней, превращающих темно-синий в индиго. Пляшущие существа гипнотизировали, а размеренный стук сердца Эрика успокаивал.

Я боялась поверить ему. Боялась представить, что все это происходит на самом деле. Любимый говорит, что я нужна. Я, а не его призрачный кан. И что когда-нибудь, возможно, если карты сложатся правильно, счастье станет осязаемым и реальным. А главное — длительным.

И так захотелось вдруг поверить, что так и будет! Но поверить означало проиграть.

Прошла неделя, но Эрик так ни разу не заикнулся о хельзе. Не знаю, говорил ли он с Владом, если честно, я с трудом могла представить их разговор. Влад в последнюю нашу встречу миролюбивым не выглядел, Эрик тоже высказался весьма красноречиво о вожде атли.

А я вновь оказалась в зыбучих песках. И каждый шаг сулил подножку, каждое необдуманное слово — разочарование. Эрик всю сознательную жизнь стремился в кан. Барт, да и Дэн говорили: то, что написано в книге пророчеств Арендрейта, сбывается всегда. Не станет ли внезапное сомнение Эрика фатальным? Да и что я могу предложить ему — сильному, смелому, совершенному? Истерзанную душу? Изуродованное шрамами предательств тело? Я — всего лишь сольвейг, сбившийся с пути. Упавший в бездну растерянный птенец. Раненное и сдавшееся животное.

Эрик не такой. Он все еще верит, что может что-то изменить: систему, жизнь родных, себя. Он не останавливается, не сомневается, идет к своей цели. И я, как бы сильно ни хотелось поверить в его привязанность, не имею права становиться у него на пути.

Иногда быть сильным — значит отпустить. Улыбнуться, пожелать счастливого пути, пообещать писать письма или хотя бы смс. Зная, что на самом деле расставание — навсегда, а память со временем затрется, истечет песком, наполнится новыми, пусть не такими радужными воспоминаниями. Это все неважно. Потому что в такие моменты ты учишься жить. Взрослеешь, постепенно избавляясь от детских капризов и комплексов. Понимая, что человеку без тебя будет лучше, чем с тобой. И там, где-то вдалеке, куда тебе дороги нет, он найдет нечто большее, чем простое человеческое счастье.