Достав гвоздодёр, Никита ловко, даже в темноте и наощупь, отжал дверь. Мастерство не пропьёшь! Получилось очень тихо: не выдержал советский и китайский ширпотреб суровой российской действительности и умелых рук взломщика. Ломать — не строить, ломать Никита умел. Теперь осталось тихо потянуть дверь на себя и разведать обстановку в коридоре, что Никита и сделал, высунув голову и плечи в слабо освещённый коридор. Тишина и покой, как на приличном кладбище. Докторов нет, больные тоже не шляются, а спокойно спят на своих койках. Осталось Вованычу только облачиться в белый халат и идти искать палату, где валяется богатенький дедушка. Как только Никита достал из сумки помятый халат и напялил его на себя, так началась незапланированная планом жесть: живёшь себе спокойно, ничего не предвещает бед, а потом вдруг херак-расхерак.
Вдруг Никита, к своему ужасу и недоумению почувствовал на своих бёдрах горячие руки явно живого существа, которое внезапно подкралось к нему сзади из мрака. И теперь это существо активно лапало Никиту и загробным голосом произносило страшные слова:
— Явилась к нам сладенькая Джульетта. Щас мы изобразим с тобой дикую африканскую страсть. О, Афродита моя. Щас познаешь настоящую любовь во всех позах. В смысле, я тебя сейчас познаю. Ээээ...Чтоб ты знала, моя любовь без дна, а доброта — как ширь морская....
Ко всему готовился Вованыч, но к попаданию в обыкновенной больнице в лапы содомитов он совершенно не готовился. Никита хотел объявить противному мужику или нескольким мерзким мужикам, поймавшим его, что он никакая не Афродита, что он не такой и их заманчивое предложение Никиту не интересует. Ищите развратнички Афродит в другом месте, но Никиту сковал паралич, ибо пальцы содомита, как клещи вцепились в Вованыча. Выпучив глаза и распахнув рот, он не мог издать ни звука. Липкий страх поселился внутри организма, по спине побежали табуном мурашки, а организм объявил, что сейчас буквально обгадится от глубины впечатлений. По спортивным штанам расползлась предательская тёплая влага; сфинктер тоже не выдержал, расслабился, и запоздало сказал хозяину "прости". И то так. Такую страсть прочувствуешь — долго ещё заикаться будешь.
Словом, у Никиты получилось так, как у классика, описавшего подобный случай: "Он чуть с ума не своротил". Вованыч перед такими особями, как Максимка Егоров всегда позиционировал себя, как большого, сильного и безумно опасного самца. Вообще об Максика хорошо чесать чувство собственной важности и значительности. Но в этой жуткой больнице творится полное отсутствие моральных норм, и здесь, оказывается, нет никаких нравственных ориентиров. Куда мир катится, твою пертурбацию! Довели страну коммунисты.
Никита сообразил, что сейчас не время изображать из себя брутального самца и ругать коммунистов, а то твари, напавшие сзади, утащат его в темноту и покажут ему, как они грозятся, африканскую страсть и любовь без дна. Надо бежать к людям. Орать у Никиты пока не получилось, но захрипеть и дёрнуться он смог. Получилось не очень удачно: вместо проёма он больно впечатался в откос двери так, что из глаз искры посыпались. Увы, но его конечности не очень-то и хотели слушаться хозяина. Однако, надо торопиться, так как гады, напавшие сзади уже начали деловито стаскивать с Никиты штаны и труселя, не обращая внимания на то, что эти предметы одежды мокрые, грязные и вонючие. Содомиты совсем озверели: вот, что гормон животворящий вытворяет с их извращённой психикой.
Вторая попытка вырваться из лап выродков увенчалась относительным успехом: Никита всё-таки умудрился вывалиться в коридор, но ему пришлось упасть на пол, так как выродки крепко вцепились в трусы и штаны. Никита по-пластунски отползал от двери, но содомиты не выпускали из рук мокрую добычу в виде обгаженных тряпок, которые окончательно запутались в ногах жертвы. Никита из последних сил сопротивлялся, отбрыкиваясь от нападавших нелюдей и надеялся на помощь сограждан. Но помощь не торопилась приходить. И выродки почему-то не отлипали, наоборот, вцепились в одежду Никиты, как бультерьеры. Раскалённой спицей воткнулась в мозг Вованыча мысль, что с этой больничкой не всё так просто. То-то по городу ходили нехорошие слухи о современных медработниках, которые когда-то давали клятву гиппопотаму, а теперь творят шайтан знает что. Вот оно что, Вованыч. Встрял ты по самые помидоры. Полез ночью в настоящее осиное гнездо, где водятся крокодилы. Здесь, оказывается, только фасад приличный. А за фасадом творятся такие непотребства, что если узнаешь, то поседеешь. Вот, значит, где люди пропадают с концами. Сейчас Никиту уроды поймают, всласть попользуются, а потом расфасуют по частям. И поедет Никита куда-нибудь в Бангладеш в расфасованном виде. А папе, сидящему в колонии, скажут, что его родной сыночек по своей инициативе помер, якобы сердце не выдержало. Чёрт бы побрал этого Максика с его "нубуком". Лучше когда Максик поехал бы в расфасованном виде хоть в Бангладеш, хоть в Киргизию. Но, отравленные дурью органы Максика и в Киргизии не очень нужны, а замечательные потроха Никиты всем нужны. Кажется, к Никите пепелац пришёл и не успеешь перекреститься.
Помощь к Вованычу пришла неожиданно и с неожиданной стороны. В коридоре больницы появился собственной персоной главный врач Василий Фомич Кипреев. Начальник уважаемого заведения специально остался на работе в ночную смену, чтобы проверить, как его горячо любимые подчинённые ведут себя во время ночных дежурств. Хотя понятно как — бездельничают и отлынивают, а то и трахаются на кушетках. Без начальственного пригляда народец в белых халатах распускается, как майская роза: блядует, бухает и всячески манкирует своими обязанностями. Уже дошли до того, что воруют курей у больных. От такой своей особенности родной коллектив раздражал доктора Кипреева даже больше, чем Госдума. Сначала, типа для разгона, Василий Фомич продефилировал по первому этажу здания, где попавшиеся ему на глаза сотрудники отделались малой кровью, только внушениями без особого повышения начальственного голоса. Но, это была только прелюдия к процессу. Фомич опытный администратор, и он прекрасно знал, что если где-то хорошо, то в другом месте обязательно случится пакость в виде гнусности. Кроме того он специально хотел усыпить бдительность персонала на первом этаже. Это они думают, что начальство уже свалит и больше не появится, поэтому можно впасть в расслабон. Начальство не свалит, оно умное — оно через некоторое время вернётся и обнаружит безобразия. У Фомича нюх на безобразия. А когда Фомич найдёт того, кто грешен, то проведёт с ним обряд экзорцизма с песочком и клизмой. Кому-то станет очень больно и печально.
Второй этаж встретил главного врача тишиной и покоем. Тэк-с, тэк-с — персонал не наблюдаем. Спят, негодяи, разрази вас диарея — стал закипать Фомич. Кто у нас здесь сегодня дежурит? Ага, Веня Лёвин — сын юриста. Этот может на дежурстве заснуть, как последняя сволочь. Щас мы ему устроим побудку так, что он двое суток не сможет ни спать, ни есть, ни гадить. До седых мудей мужик дожил, а бестолочь, каких поискать с собаками. Будем воспитывать терпилу суровыми методами: устроим ему здесь выжженную землю и посадим на пепелище семена боли и ужаса. Энгельс утверждал, что, ежели зайца долго колотить по голове, то он научится на велосипеде ездить. А Веня чем лучше зайца? Собственно, особо ни чем. Разница между мозгом Вени Лёвина и самым умным животным составляет какие-то несчастные проценты. Но наблюдаем пропасть в развитии. Это в теории. А на практике Веня Лёвин и доктор Костоусов усиленно деградируют до скотского состояния. Где же эта лохматая рептилия Лёвин дрыхнет?
Фомич тихонько пошёл по коридору в сторону ВИП-палат, чтобы найти дрыхнувший персонал и покарать его жестоко. Персонал у нас хитрожопый и блядовитый: доктора и медсёстры могут уединиться не только в ординаторской, но и найти себе укромное местечко в других помещениях. Уединятся в закутке и размножаются вместо работы.
Когда коридор завернул в крыло здания к ВИП-палатам, то перед заслуженным доктором открылась невиданная картина явно нетрадиционных оттенков. Фомич сначала просто с удивлением посмотрел на неё, а потом даже присмотрелся. Картина, представшая доктору, впечатляла: на полу в коридоре копошились два практически голых мужика. Возились на полу они явно с намерениями. Оба персонажа выглядели колоритно. Один похож на тощего и мелкого бомжа с глупым прыщавым лицом, второй — на мелкоуголовную особь с умственными проблемами. Тощего Фомич уже где-то видел, а длинного, к которому активно приставал мелкий видел впервые. У длинного развратника на руках почему-то красовались рабочие перчатки.
На взгляд Василия Фёдоровича, его планка веры в человечество, и так не очень высокая, если окончательно не опустилась, то понизилась почти до плинтуса, грозя провалиться ещё ниже.
Иху мамку в подворотне! Вот, значит, какие у вас тут на втором этаже ролевые игры с перчатками происходят. А дежурные где? Надо разобраться о роли персонала в этом гнусном нестандартном событии. Развели у себя, понимаешь, нетрадиционную гомосятину. У них, что здесь, пора любви приключилась — кого поймают, того и любят. Лёвин спит, медсёстры разбежались, а гомосятки резвятся прямо в коридорах. Если гражданин Лёвин не появится здесь в течение минуты, то он заслужит звание главного неадеквата. И не посмотрю, что он сын юриста, понимаешь.
— Кхе, кхе! — разнеслось по коридору солидное начальственное покашливание. Что означало для вышколенного коллектива толстый намек на тонкие обстоятельства.
Эти звуки весь персонал очень хорошо знал на уровне рефлексов. Если начальство изволит подавать голос таким способом, то всем, кто не занят с больными, надо срочно явиться под светлые очи главного врача. И даже думать опасно, чтобы спрятаться. Только хуже себе сделаешь. Авторитет Василий Фомич среди персонала имел непререкаемый. Авторитет у него, как у шамана в племени первобытных людей, поэтому персонал тянулся на зов Фомича, как зомби на живые мозги.
Первой на голос начальника отреагировала дежурная медсестра Вера, материализовавшаяся перед начальником неизвестно откуда. Верунчик, увидев несколько пикантную картину в виде двух голых мужиков, копошившихся на полу коридора и начальника, грозно смотревшего на этот странный натюрморт, стала заполошно метаться вокруг двух нудистов, смущавших девушку своими обнажёнными причиндалами. Но, стоило Вере отвести взгляд от причинных мест двух бессовестных личностей, как она, к своему ужасу заметила, что одна бесстыжая личность принадлежит её Васе-Васильку.
— Васька! Ты что здесь устроил, лишенец окаянный? — заголосила девушка.
Эти слова очень удивили Василия Фомича. С чего это какая-то медсестра громко называет его Васькой, да ещё и на "ты"? Как же её зовут, эту лахудру, скачущую тут курицей и кудахтающую на начальника? Ага, вспомнил. Это Вера Посохова. Хм, упитанная девица с бюстом парашютного размера. Веса в ней много, как у нашего Никифорыча грехов.
— Послушайте, девушка. Что это ещё за фамильярности? — стал раздражаться главный врач. — Развели, понимаешь, тут гомосятину.
— Ай, Василий Фомич, то я не вам, — чуть не плача скакала вокруг девушка, не зная, что предпринять. — Это я о своём Васеньке говорю, вот об этом, — и она указала на мелкого гомосека, который изображал из себя активного.
— Хм, — главный врач не знал, что и сказать на такое заявление. Чем глубже копнёшь, руководя этим коллективом, тем больше грязи находишь. Выходит, это Посохова развела здесь притон "Голубая Устрица". Зачем она такое сделала?
В голове доктора Кипреева вопросы стали размножаться, словно бактерии в пораженном болезнью органе, всё сильнее засоряя его разум.
Верунчик пребывала в расстроенных чувствах от непонятной картины, творящейся в коридоре. Да ещё нелёгкая принесла главного врача. Теперь скандала не миновать. И всё из-за мужиков. Самые наглые в мире существа эти мужики! Откуда они только берутся? Вот именно — оттуда. Так пусть бы и интересовались местом, откуда они вылезли, а не другими отверстиями. Только Верунчик, вроде как нашла себе достойного кавалера, так кавалер оказался с предосудительным оттенком: на мужиков кидается. Ещё вчера Вера подумывала на личной жизни крест поставить, как подвернулся Вася, наобещавший много, но оказавшийся, как выяснилось, с тараканами в голове и с грязными помыслами в штанах. Мы на Алтае живём, а не в Европах, где процветает всё нетрадиционное. У Верунчика вдруг появилось непреодолимое желание взять лопату и несколько раз приложить ее к валяющимся на полу особям, желательно по стратегически важным органам, чтобы наверняка. Хорошо бы ещё начальника долбануть, но начальство бить нельзя.
Конечно, от любви одни проблемы, но как же её хочется ощутить на себе. Только эти сладкие мысли о любви и не позволяли впасть в уныние. Вася, подлец такой, клятвенно обещал жаркую любовь. Как определить степень "жаркости"? Не попробуешь — не узнаешь. Это моя девичья любовь подобна пицце: она горячая и пышная, а Васина любовь — вот она рядом валяется без трусов, обгаженная и что-то бормочет про Киргизию. Может этот тип из Киргизии приехал? Конечно, Васю за такие проделки непременно надо прибить, но тогда останешься без любви. Нет, надо бороться за свою любовь и дать Васе маленький шанс исправиться. Васю надо непременно вылечить от порочной тяги к своему полу таблетками. И всем станет хорошо. Нам с Васей не надо, чтобы нежный цветок нашей любви был грубо растоптан грязным сапогом какого-то залётного прохиндея из Киргизии. Прохиндея надо покарать — зло посмотрела на длинного парня Вера. Пусть знает, как чужих женихов отбивать у честных девушек.
Не успел Кипреев дать начальственные указания медсестре по ликвидации недоразумения, как Верунчик, прочитав мысли начальника, начала самостоятельно действовать, отвесив хорошую затрещину Никите Владимировичу, смотрящего на неё с ужасом, словно тот в Верунчике смерть свою увидел. Правда перед тем, как влепить затрещину проклятому разлучнику, Верунчик внятно и зло произнесла Никите, что тот скоро поедет-таки в свою Киргизию, но, скорее всего, в цинковом гробу и по частям. Тяжёлая длань оказалась у Верунчика. Бедного Никиту перевернуло и впечатало в стену так, что он сомлел, и его сознание отключилось с экстренностью аварийного реактора. Отвесив затрещину длинному мужику, Вера вспомнила, что её фирменная затрещина прилетела жертве по голове или по черепу, он же по-латыни "Сраниум". Оба вы засраниумы — хмыкнула Вера и грозно посмотрела на Васю, тупо копошащегося на полу и бормочущего что-то про своё пылкое сердце, длинного змея и про сладкую клубничку.
Вторую крышесносную затрещину Вера отвесила своему Васе. Ну, это чисто в воспитательных целях, чтобы не бормотал охальник при приличных людях об змеях, огородных ягодах и своих пылких сердцах. Однако, мелкому милиционеру и одного пинка оказалось выше крыши. Поэтому, оторопевший главный врач, теперь созерцал два по-прежнему голых мужских тела, но сейчас пребывающих в бессознательном состоянии. Зато они прекратили свои развратные действия. Василий Фомич хотел поругать девушку за то, что она избивает людей, даже таких неприятных, но решительность Посоховой по отношению к маргиналам ему понравилась. Медицина штука такая — может и по голове приложить. Нет, наверное, это не она развела здесь безобразия, а кто-то иной. Например, доктор Лёвин, с которым надо предметно разобраться. Кстати, о неприятном: а где доктора Лёвина черти носят этого выползня? Начальство уже не кипит, оно бурлит, как перегретая вода в чайнике. Повторяю — начальство в раздражении, а кто нас раздражает, тот плачет горькими слезами. Василий Фомич начав закипать, стал на повышенных тонах высказываться, нимало не заботясь об обсценности своей речи.
