1. "Черный Меч"

"Что ж, — Этьен усмехнулся. — Если это действительно так — то мне вдвойне повезло. Едва ли герцогиня откажет мне, если я попрошу свести меня с членами этой организации".

Еще графу не давали покоя загадочные слова странного священника. Избранник... что это может означать?

Этьен сам не заметил, как уснул.

Его разбудил тихий стон. Полуэльф пытался сесть на постели, и, видимо, слишком резко дернулся — повязка на плече пропиталась кровью.

Этьен быстро поднялся, набросил рубашк, и подошел к раненому.

— Зачем ты пытался встать?

Полуэльф молча указал на кружку с водой, которая стояла на столе.

— Надо было разбудить меня. Ты еще слишком слаб, и раны еще даже не начали заживать — тебе не стоит двигаться.

— Я не хотел утруждать тебя еще и этой мелочью, — слабо улыбнулся раненый.

— Давай так: пока ты не выздоровеешь, ты постараешься все же ничего сам не делать. Иначе твое выздоровление может растянуться на долгий срок, — проговорил Этьен, подавая полуэльфу кружку. Тот благодарно кивнул. — Как тебя зовут?

— Кёрнхель.

— Я — Этьен де Каррадо, граф Нисселет. Как тебя угораздило попасть в Империю? Неужели ты не знал, что здесь ждет любого, не принадлежащего к человеческой расе?

— Знал. Но мне нужно было найти тебя...

Граф показалось, что он ослышался.

— Меня? Но...

— Я должен быть с тобой. Всегда, — серьезно сказал Кёрнхель, возвращая пустую кружку.

— Э-э-э... А с чего ты это взял? Кто тебе такое сказал?

— Я это просто знаю. С самого рождения я был предназначен тебе и всю жизнь ждал твоего появления в Аенгросте. Так распорядилась судьба. Это было предопределено еще до моего рождения.

— Не понимаю...

— Поймешь. А сейчас — просто прими, как данность. Любое твое слово для меня — нерушимый закон. Если ты скажешь — я умру за тебя.

Вскочив, Этьен прошелся по комнате. Непонятно откуда, но он точно знал — Кёрнхель говорит правду. Вот только он не понимал, что ему с этой правдой делать.

— Ладно, ты мне потом обо всем расскажешь. А сейчас — позволь перевязать твои раны.

— Прости за то, что тебе пришлось со мной возиться, — полуэльф немного повернулся, чтобы графу было удобнее снять повязку с его плеча.

— Ничего страшного.

Про себя Этьен на все лады проклинал Эстаи, который так и не появился с утра.

Как ни странно, это помогло

"Совершенно необязательно говорить обо мне в столь пренебрежительном тоне!" — усмехнулся Меч, как всегда, неожиданно проявляясь в сознании графа.

"Куда ты пропал?"

"У меня есть еще дела и кроме того, как оберегать тебя ото всех напастей и неприятностей, которые липнут к тебе, как мухи к... меду".

Этьен сдавленно зарычал.

"Прекрати свои шуточки, пожалуйста! Мне нужна твоя помощь".

"Что еще случилось?"

"Ты обещал научить меня исцелять. Кое-чему я смог научиться и сам, эта Сила словно подсказывает мне, как делать то или иное, но этого недостаточно".

"Тебе это прямо сейчас надо?"

"Вообще-то, если ты не заметил, у меня на руках раненый, которого нужно как можно быстрее вылечить, чтобы он мог мне помочь".

"Раненый, говоришь... — Меч присмотрелся к полуэльфу, считывая его энергетику и ауру... — Этьен, ты знаешь, кого ты спас?"

"Нет. Он что-то странное говорил про то, что принадлежит мне, что он с рождения мне предназначен, но я так и не понял".

"Я так и понял, что ты так и не понял, — проворчал Эстаи. — Ладно, я тебе потом расскажу. А сейчас — смотри и запоминай..."

— Этьен, что с тобой? — Кёрнхель осторожно коснулся плеча замершего графа. Тот вздрогнул, и открыл глаза.

— Все в порядке. И даже лучше, чем в порядке. Сейчас покончим с твоими ранами.

Он быстрым движением кинжала срезал повязку на груди полуэльфа, сосредоточил Силу Предела на кончиках пальцев, и, придав магии нужную форму, стряхнул несколько вязких черных капель прямо в рану. Несколько секунд ничего не происходило, а затем края разреза начали на глазах смыкаться. Через две минуты о ране напоминал только свежий сизый шрам, который тоже вскоре исчез.

— Ты маг? — с интересом, но без всякого страха спросил Кёрнхель, наблюдая, как Этьен исцеляет следующую рану.

— Что-то вроде того. Я — Хранитель Черного Меча, — неожиданно для самого себя ответил граф.

— Я так и предполагал, — удовлетворенно улыбнулся полуэльф, откидываясь на подушку.

Вечером Этьен, не удержавшись, дошел до дома Мари де Реннит. Форточка в гостиной была открыта, и он не рискнул стучаться — мало ли, инквизитор его узнает или даже просто поинтересуется, что за подозрительный тип заходит к его матери. А если подозрения графа были верны, и герцогиня как-то связана с противостоящим Церкви Тайным Орденом, то он тем более не имел права наводить на нее подозрения.

В общем, он ограничился тем, что раза два прошел по улице от начала и до конца. Когда же Этьен собирался уже уходить, из дома вышла Энни. Поправила плащ, накинув на голову капюшон и быстрым шагом пошла по улице, сделав графу едва заметный знак следовать за ней. Проходя под погасшим фонарем, девушка наклонилась поправить пряжку на туфле и практически незаметно вложила между камнями булыжной мостовой клочок бумаги.

В записке герцогиня просила Этьена дождаться нового письма от нее, а до тех пор — сидеть тише мыши. Также она писала, что если будут затруднения с деньгами, то некоторую сумму граф может получить в знакомом ему трактире, назвав хозяину пароль.

От денег граф отказался — того, что у него было, должно было хватить до конца недели, а к тому времени он надеялся получить от Мари письмо с дальнейшими указаниями, благо, теперь он был уверен в том, что герцогиня является одним из членов Тайного Ордена, причем не из последних.

Прошло три дня. Кёрнхель полностью оправился от ран и восстановил силы, и теперь каждое утро по два-три часа тратил на то, чтобы, как он выражался, "вернуть форму". Увидев его упражнения первый раз, Этьен решил, что глаза его обманывают — невозможно так быстро двигаться! Заметив его изумление, полуэльф прервал тренировку.

— Что-то не так?

— Как ты это делаешь? Как ты двигаешься с такой скоростью?

— Мой отец — человек — был наемным убийцей, а мать — лесная эльфа — чародейкой. Когда выяснилось, что магический талант у меня отсутствует начисто, за мое обучение взялся отец. Он учил меня, пока сам еще был на что-то способен. Потом я совершенствовался сам.

— Кёрнхель, сколько тебе лет? — догадался спросить Этьен, наконец, вспомнив о разнице в сроках жизни различных рас.

— Немного... для полуэльфа, конечно. Всего лишь тридцать пять.

При том, что выглядел он едва ли на восемнадцать... впрочем, граф предпочел промолчать.

— Если хочешь, я смогу научить тебя кое-чему. Не всему, конечно, но многому.

— Я был бы очень благодарен. Но сначала я хотел бы поговорить о том, что нас ждет в ближайшем будущем.

Кёрнхель, скрестив ноги, уселся прямо на полу и приготовился слушать.

— Думаю, ты и так это понял, но, на всякий случай... В общем, я собираюсь уничтожить Инквизицию и полностью изменить порядке в этой проклятой империи.

— Я так и подумал, — серьезно кивнул полуэльф.

— Это сложная, опасная и почти безнадежная затея. Я не хочу впутывать в нее тех, кто сам того не желает.

— Я же сказал, что любое твое слово для меня — закон. Я всегда с тобой, и всегда — на твоей стороне. Я, по сути, просто немного отдельная, но часть тебя. Что бы ты не решил, я всегда буду с тобой — по крайней мере, до тех пор, пока я тебе нужен.

Этьен внимательно посмотрел на собеседника. Кёрнхель казался совершенно невозмутимым, по его красивому, спокойному лицу невозможно было понять, что он думает в тот момент. Внезапно в голову графу пришла безумная мысль.

— Скажи, а если я решу, например, уничтожить какую-нибудь разумную расу? Тех же эльфов, к примеру. Тогда ты тоже будешь со мной и поможешь мне совершить это преступление? — спросил он, глядя прямо в глаза полуэльфу.

По лицу Кёрнхеля пробежала судорога боли. Он долго молча смотрел на Этьена и лишь через пять минут заговорил.

— Нет. Если ты решишь совершить настолько страшное преступление, я убью тебя, чтобы не позволить погубить свою душу. А потом — себя, потому что жить дальше просто не смогу, — выдохнул полуэльф, отводя взгляд.

Повисло тяжелое молчание.

— Я ответил на твой вопрос? — тихо спросил Кёрнхель через несколько минут.

— Да. Спасибо, что не разочаровал.

— Ты хотел, чтобы я показал тебе некоторые элементы моих тренировок...

Теперь каждое утро начиналось с кошмара, который полуэльф, старательно пряча улыбку, называл "разминкой для новичков". Только гордость Этьена не позволяла ему стонать во время выполнения "простейших элементов" и не трястись от страха при мысли о том, что же такое более сложные упражнения.

— Я думаю, на сегодня хватит, — улыбнулся Кёрнхель, помогая графу подняться с пола.

— Да, пожалуй...

— Жаль, здесь мало места, и я могу показать только базовые приемы разминки, — с сожалением вздохнул полуэльф. Этьен с трудом скрыл облегчение — если это — базовые, то что же тогда его ждет, когда Кёрнхель возьмется за его обучение всерьез?

В этот момент в дверь постучали — негромко, но настойчиво.

Граф, обнажив клинок, подошел к двери.

— Кто там?

— Вам письмо, — голос показался смутно знакомым, и Этьен, поколебавшись, открыл.

На пороге стоял худощавый подросток в надвинутой на глаза потрепанной шляпе и рваной куртке и поднятым воротником, скрывающим нижнюю половину лица. Мальчишка поднял голову — и граф с удивлением узнал Энни.

Служанка герцогини молча протянула ему узкий конверт без подписей, запечатанный простым синим сургучом, и коротко поклонилась.

Поддерживая ее маскировку, Этьен протянул "мальчишке-посыльному" несколько медных монет. Энни еще раз поклонилась, надвинула шляпу ниже и убежала, в точности копируя походку подростка.

Закрыв дверь, граф распечатал письмо.

Приветствую вас, друг мой. Я хочу с вами встретиться. Жду вас через два стана после полуночи в уже известной вам таверне — в той самой, где мы имели счастье познакомиться. Будьте осторожны и возьмите с собой охрану. Мой достопочтимый супруг сегодня дома, так что...

Жду вас с нетерпением.

Навеки ваша,

Рима.

Усмехнувшись, Этьен протянул письмо Кёрнхелю. Тот быстро пробежал взглядом по строчкам.

— И что это означает? — непонимающе посмотрел он на графа.

— Уже известная таверна — скорее всего, ее дом, — расшифровал Этьен. — Возьмите с собой охрану — это, похоже, намек на то, чтобы я пришел не один, а вместе с тобой. Супруг дома — это к тому, что ее сын, инквизитор, сегодня не у нее, а в своем доме. Подпись — имя "Мари", в котором слоги поменяны местами. А записка просто стилизована под любовное послание, чтобы не вызывать ненужных подозрений. Как я узнал, за прелюбодеяние карают лишь простолюдинов, апостолиты вольны творить все, что угодно.

— Понятно. Мы пойдем?

— Конечно!

Спустя стан после полуночи, Этьен и Кёрнхель, закутанные в плащи, покинули таверну. Стоило графу огляделся в поисках извозчика, как к ним подкатила двуколка.

— Куда изволите, ваша светлость? — поинтересовался Иль, сверкнув зелеными глазами из-под капюшона. Этьен насторожено отшатнулся назад, опуская руку на рукоять шпаги, и краем глаза отметил, как Кёрнхель плавно перетекает в боевую стойку, с виду почти неотличимую от обычной расслабленной позы. — Да не пугайтесь так. Я от вашей возлюбленной, — с хитрой усмешкой продолжил эльф.

Граф тихо выругался и запрыгнул на сиденье.

— Или вы хотели подъехать к парадному входу? — издевательски спросил Иль, хлестнув лошадь вожжами.

— Ты здорово рискуешь, раскатывая по городу. А если тебя схватит Инквизиция?

— Если меня схватит инквизиция, то это значит, что мне не повезло, — эльф, ухмыльнувшись, отвернулся.

Спустя двадцать минут двуколка остановилась у неприметного домика. Этьен хотел было удивиться, но, вспомнив издевку Иля насчет "парадного входа", промолчал.

На заднем крыльце дома обнаружился очередной спуск в подземные катакомбы.

Идти пришлось долго, не менее полустана. Зато выход из подземелья располагался в конюшне дома герцогини.

Иль провел друзей в холл, где они смогли оставить плащи и шляпы, и направился к знакомой уже гостиной. Этьену и Кёрнхелю ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

В гостиной было неожиданно много народу. В кресле у камина расположилась сама Мари, за ее спиной, скрестив руки на груди, замер сухощавый, полностью седой человек лет сорока, у зашторенного окна на подоконнике сидел среброволосый эльф с необычайно синими глазами, не похожий на лесного. Также в гостиной обнаружилось пять человек с совершенно неприметной внешностью, высокий статный юноша с аристократичными чертами лица, пожилой человек с короткой русой бородой и болезненно худой темноволосый мужчина в черной одежде. Его светлые глаза светились каким-то странным светом... и он сразу же категорически не понравился Этьену.

Герцогиня приветственно кивнула вновь прибывшим и жестом указала графу на кресло с другой стороны камина. Кёрнхель незаметной тенью замер за его спиной — в отличие от Иля и самого Этьена, он так и не снял плаща, и сейчас капюшон по прежнему скрывал его лицо от всех присутствующих.

— Я рада приветствовать всех собравшихся здесь членов Тайного Ордена, — звучно проговорила Мари. Все присутствующие вставали, кланялись хозяйке дома, и садились обратно.

Тогда-то Этьен и заметил еще одного человека. Широкоплечий, высокий мужчина, сидевший в дальнем углу, так же, как и Кёрнхель, остался закутанным в плащ.

— Также я рада представить всех вас новому члену нашего Ордена, — герцогиня по очереди назвала имена и должности.

Сереброволосого эльфа, оказавшегося представителем высоких или светлых эльфов, звали Найал-кениа, седого человека, стоящего за спиной Мари — Эррет, он являлся владельцем нескольких таверн Атана. Пятеро "неприметных" носили столь же незапоминающиеся имена, как и их внешность, и были "простыми жителями". Юноша-аристократ — Леорри де Марене, барон Ингемский, русобородый — глава одного из отделов стражи Атана. Темноволосого худого человека звали Ян, кем он был, Мари не сказала.

Слушая хозяйку дома, Этьен мысленно усмехался. Она даже на миг не усомнилась в том, что граф согласится стать членом Ордена.

"Я, в общем-то, тоже в этом не сомневался", — усмехнулся Эстаи.

"И ты здесь..."

"Конечно. Мне же интересно куда ты впутался, Хранитель".

Когда герцогиня назвала всех, кроме закутанного в плащ мужчины, повисла пауза. Этьен вопросительно на нее посмотрел, и Мари, тяжело вдохнув, объявила:

— Грегориан, инквизитор третьего ранга. Глава Тайного Ордена в Атане.

Тот поднялся, сбрасывая плащ.

Он был черноволос, гладко выбрит, на лице виднелось несколько шрамов. Взгляд открытый, прямой — но, тем не менее, граф почувствовал, как в его душе поднимается волна ненависти. Он подался вперед, опуская ладонь на рукоять шпаги — Кёрнхель тут же положил руку ему на плечо.