— С Таней мы познакомились на вечеринке у наших общих знакомых. Она довольно скучна в общении, но без комплексов в постели и вполне устраивает меня, как женщина. И я ей честно об этом сказал. Сказал, что ничего серьёзного между нами быть не может, только секс. И если она не согласна, то мы расстанемся. Таня согласилась. Я не знаю, может, она надеялась на что-то...
— Соби, ты не должен оправдываться, — всё же прервала я парня.
— Нет, должен! — зыркнул на меня Соби. — Я не хочу, чтобы ты считала меня игроком. Может, я поступил с Таней неправильно и цинично, но честно. И с тобой я веду себя честно. Ты мне нравишься. Очень нравишься. Нравится смотреть на тебя, слышать твой голос... Я даже по колючкам твоим успеваю соскучиться. Да, признаю, мне хотелось бы, чтоб наши отношения стали более близкими. Возможно, поэтому я порой веду себя не слишком скромно. И возможно, поэтому ты мне не доверяешь. Я действительно слишком эмоционален, несдержан. Мама права, мне это очень мешает в жизни. Конечно, мне нужно измениться, чтоб ты смогла поверить мне. Может быть, уже поздно, но я постараюсь...
— Не надо, — сказала я. — Если изменишься, то станешь неинтересен.
Соби вдруг замолчал. Он смотрел прямо на меня, будто ждал продолжения моей мысли. Но продолжения не последует. Да я и не знала, как отвечать на подобные излияния. Неожиданные излияния. К признаниям в любви я пока была не готова, но и отвергать парня тоже не хотела. Да и не верилось ещё в его искренность. Уж слишком привыкла я принимать его поведение, как обычное кокетство. Я опустила взор, предпочтя рассматривать шов на подоле юбки. Только бы Соби не надумал меня расспрашивать о моих чувствах. Но эти надежды не оправдались.
— Милена-тян, я тебе интересен только как друг? — осторожно спросил Соби.
В голове творился такой сумбур, такой беспорядок. Получается, что парень, растущую влюблённость к которому я так старательно уничтожаю, тоже был влюблён в меня? Мне бы порадоваться, но я сидела, словно горем убитая. Я не знала, что и думать. И не знала, что мне теперь делать. Слишком неожиданным оказался поворот событий. Моё тело встало и пересело на диван. Разуму было совершенно безразлично, зачем оно это сделало.
— С-соби... ты... — проблеял мой ослабевший голосок, на который разум тоже не отвлекался. — Ты мне... С-сейчас я...
Парень поднялся, быстро подошёл ко мне и сел рядом.
— Ты права, Милена-тян, — сказал он, аккуратно взяв меня за руку. — Если ты ещё не определилась с ответом, то сейчас не надо его давать. Присмотрись ко мне получше. Но только помни, что я с тобой не играю. Я не притворяюсь. Я вот такой, какой есть, со всеми моими недостатками. И с надеждой, что ты примешь меня.
Моя рука нежилась в его тёплых ладонях. Как хорошо, что Соби меня понимает. Мне действительно нужно было время, чтобы всё осмыслить, разобраться со своими чувствами. Я робко подняла на парня глаза. Вот если бы он ещё и тему разговора сменил.
— Когда я покажу тебе мою страну, ты в неё тоже влюбишься, — мягко улыбнулся Соби.
"Тоже"? Меня не подивило бы, если б этот хитрый тип в отличие от меня уже давно разобрался с моими чувствами.
— А когда у вас цветёт сакура? — ухватилась я за поворот разговора.
— В апреле.
— Тогда в Японию надо ехать не зимой, а в апреле.
— Ты и в апреле приедешь, — ещё шире улыбнулся Соби.
Никогда не встречала более настырного человека. Спорить с ним было бесполезно, и я лишь тяжко и обречённо вздохнула, чем вызвала лёгкий смех у моего странного собеседника.
И всё-таки его лицо было каким-то необычным сегодня. Каким-то... гладким, что ли. Я присмотрелась к щеке парня. В лучах заходящего солнца кожа казалась матово-бархатной с едва заметной сероватой тенью.
— Почему ты на меня так смотришь? — поинтересовался Соби.
— Не пойму, что у тебя с лицом, — отозвалась я, всматриваясь ещё пристальнее.
Я даже протянула руку и провела пальцами по щеке. Похоже, кожа была покрыта тонким маслянистым слоем. К тому же на подушечках моих пальцев остался и бледный бежевый налёт.
— Это... это тональный крем? — подивилась я.
— Нет, — ответил Соби. — Это грим.
— Грим? — Я ещё больше удивилась.
— Да... Синяки были... слишком заметны...
Соби прикрыл глаза. Теперь понятно, почему эти глаза сегодня казались особенно выразительными. Над ними, да и вообще над красотой всего лица потрудился настоящий художник.
— А откуда у тебя грим? — продолжала я расспросы.
— С собой привёз.
— Настоящий актёрский грим?
— Да. Мы пользуемся им, когда ставим спектакли.
— Интересно... И кто его тебе наносил?
— А кто же ещё, кроме меня самого?
— Ну да. Просто... очень аккуратно нанесено...
— В японской школе нас специально этому обучали.
Я продолжала рассматривать лицо парня. И тут мне в голову пришла идея. Я придумала, как отвлечь и себя, и его от внезапного нашествия лирических чувств.
— Соби, а загримируй меня, — попросила я.
Теперь наступила очередь парня удивляться.
— Тебя? Но зачем?
— Просто так. Интересно.
— И под кого?
— Ну... Я не знаю... А! Сделай из меня гейшу.
— Гейшу? — Соби аж глаза округлил. — А ты представляешь, какой у неё макияж?
— Ну да. Белое лицо, красные губы, щёки... Причёска такая... красивая причёска. Я смотрела про гейш передачу. А ещё видела фильм "Дневник гейши".
— Со да на... [ Вот оно как... ]Ну тогда ты имеешь представление, кто это такие.
— Я знаю, что гейши — очень умные и образованные женщины, — твёрдо ответила я на вопрос учителя. — Они изучают историю, литературу, психологию, музыку, танцы... Они служат украшением любого мужского общества. Мужчина рядом с такой женщиной может отдохнуть как морально, так и физически.
— Смотри-ка, будто специально подготовилась. Ёши. [ ладно ] Давай попробуем сотворить из тебя гейшу, — согласился Соби. — Только тебе придётся умыться, снять макияж.
— Ага! Я сейчас, быстро! — Я тут же вскочила с дивана и побежала в ванную комнату.
Новая забава увлекла меня. Хотя я ничего особенного и не делала. Просто сидела перед Соби и терпеливо ожидала окончания его работы. А работал парень на совесть. Трудился над моим лицом с таким видом, будто создавал шедевр. Перед ним лежала большая палитра, несколько кисточек различной толщины. На какое-то время я перестала быть для него девушкой, а превратилась в нечто подобие холста. Нанеся несколько мазков или штрихов, Соби слегка отводил голову и оценивающе осматривал получившееся.
— А ты вообще хорошо рисуешь? — спросила я.
— Нет, не очень, — ответил Соби, не отвлекаясь от дела.
— А среди твоих родных ещё кто-нибудь имеет таланты в сфере искусств?
— Только муж тёти, фотограф.
— Но он же тебе не кровный родственник.
— Тогда не знаю. Закрой глаза.
За работой Соби был крайне неразговорчив и на вопросы отвечал почти односложно. Пришлось и мне замолчать. Над моими глазами художник работал долго. А когда я наконец их открыла, то встретилась с очень пристальным сомневающимся взглядом.
— Что-то не так? — поинтересовалась я.
— Мэдэташи... [ Всё прекрасно... ] — задумчиво протянул Соби.
— Мне можно взглянуть в зеркало?
— Нет.
Художник повернулся к кисточкам, выбрал одну из тонких и направил её к красной палитре.
— Ну Соби, мне же любопытно, — закапризничала я.
— Нет. Закрой рот и не шевели губами.
Работа над моим ртом заняла меньше времени. Затем раскрашиванию подверглись щёки и подбородок. Но и после этого художник не позволил мне посмотреть в зеркало.
— Сначала причёска, — заявил он. — У тебя есть шпильки?
— Есть. В ящике туалетного столика.
Сейчас пойду за ними и взгляну в зеркало. Но не тут-то было. Соби сам отправился за шпильками. И нашёл их очень быстро, я даже не успела достать из ридикюля пудреницу.
С причёской Соби возился тоже долго. Укладывал каждую прядь, смазывая её каким-то гелем. Соби молчал. Я не видела его лица, он стоял за моей спиной, но не сомневалась, что на нём лежала печать вселенской заботы. Я тоже молчала, полностью доверившись рукам мастера, и под тихие звуки музыки окунулась в мысли о далёкой, очень далёкой стране, из которой прибыл ко мне мой странный принц. Мой принц. Как-то слишком быстро и с готовностью моё сердце приняло Соби за принца из моих мечтаний. Кажется, у него и сомнений-то в этом больше не осталось.
Закончив с причёской, Соби встал передо мной и с видом критика принялся рассматривать своё творение. Слева, справа, подправил что-то в причёске.
— Ну как? — спросила я.
— Надо что-нибудь с нарядом придумать, — сказал Соби. — Твоё платье совсем не подходит этому образу.
— Но у меня нет кимоно, — отозвалась я.
— Сингай да. [ Досадно ]
— А может, шею шарфиком задрапировать? — предложила я. — У меня есть красивый шифоновый палантин.
— Какого цвета?
— Нежно-красного такого...
— И где он лежит?
— В гардеробе. Но я надеюсь, в мой шкаф ты не полезешь?
— У меня нет к тебе доверия, — ответил на это Соби и направился в спальню. — Ты же сразу к зеркалу побежишь, а я не хочу, чтоб ты видела картину незаконченной. На какой полке искать?
— Не помню. На второй или третьей.
В этот раз у меня было больше времени, чтобы достать пудреницу. Однако я не стала этого делать. Ладно, пусть художник закончит свою "картину", не буду обижать его нетерпением. Соби вернулся с палантином и с моим шёлковым розовым халатом.
— А зачем халат? — поинтересовалась я.
— Попробую сделать из него кимоно. Переодевайся. Только с причёской аккуратнее.
Пока я переодевалась, Соби с моего разрешения залез в тумбочку и извлёк из неё мой фотоаппарат, проверил его готовность к работе. В этот вечер я чувствовала себя настоящей моделью: сложный макияж, причёска, платье, теперь вот предстоит фотосессия. Стараниями Соби из моего халата перетянутого в талии широким палантином получилось вполне достойное кимоно. И теперь художник, оставшись довольным от своего шедевра, позволил мне наконец подойти к зеркалу.
Я прошла к туалетному столику и посмотрела на моё отражение. Из зазеркалья на меня глядела самая настоящая азиатская девушка с немного раскосыми глазами, с высокими скулами, с тёмными волосами, прибранными в затейливую высокую причёску и украшенными распущенным алым бутоном розы. Лицо имело бело-розовый оттенок, губы — цвет клубники, на щеках лежал приятный румянец, в уголках глаз — хитрые стрелочки. Конечно, что-то общее со мной у этой девушки имелось, но это что-то было совсем незначительным.
Сзади подошёл Соби и, не отрывая взгляд от моего отражения, раскрыл передо мной небольшой ярко-голубой бумажный веер.
— Последний штрих, — сказал художник.
Я молча взяла веер в руку и приложила его к груди. Моё превращение в японку поразило меня. И слова все куда-то растерялись. Я смотрела в зеркало и всё меньше и меньше себя узнавала. Под влиянием нового облика даже внутри что-то менялось, хотелось двигаться по иному, по-иному говорить.
— Что скажешь, Милена-тян? — негромко спросил Соби.
— Юмэмитаи [ Как в сказке ], — только и смогла выдохнуть я.
Стоявший позади японский парень смотрел на меня ласково, как на нежное сказочное существо, и голос его, пропитанный теплом, отогревал мою душу, словно светом летнего солнца.
— Фурэтэ сугу-ни хагасу кучибиру. Корэ-ва юмэ итцумо-но юмэ.
Нами-но ёо-ни дакиёсэрарэтэ юнмэи-га кузурэ юку ото-о кику.
Сорэ-ва цуми? Сорэ то мо вана?
Коори даата мунэ но хоноо га
Токэдашитэ моэдашитэ ми о тожирю.
Наундо мо мита юмэ. Дэмо конуя-ва...
[ Губы, соприкоснувшись, тут же разделяются. Это сон, обычный сон.
Пригнанная сюда волной, я слышу, как судьба разбивается на части.
Это грех? Или ловушка?
Заледеневший огонь в моем сердце оттаивает, начинает гореть, и я закрываю глаза.
Я видел этот сон много раз. Но сегодня ночью... ]
Вырывать любовь из сердца уже бесполезно. Она пустила огромные корни и взрастила дерево, которое теперь под нежную мелодию незнакомых слов, набирало цвет. Несомненно, стихи были о любви, и перевода я не потребовала. Такие чувства понятны на любом языке.
— Такой я тебе больше нравлюсь? — спросила я у отражения Соби.
— Ты мне нравишься всякой. В любом наряде, в любом настроении.
Я улыбнулась. До чего же приятно быть для кого-то самой лучшей.
— Опять ты льстишь, — шутливо упрекнула я.
— А ты опять не веришь, — вздохнув, покачал головой Соби. — Пойдём фотографироваться.
Да, фотографироваться. Это я люблю. Соби устроил мне настоящую фотосессию на фоне моего прекрасного букета: с веером, с цветами, грустная, с улыбкой, в фас, в профиль. Фотографий получилось много. И рассматривая их на ноутбуке, я никак не могла выбрать лучшую — мне нравились все. Я даже устала от столь тяжкого труда.
— О, у тебя здесь есть ещё фото, — заметил любопытный Соби. — Можно я посмотрю?
— Смотри, — позволила я.
— Это кто тебя снимал?
— Анжела. Мы с ней летом в парке гуляли.
— А, вот и она.
Я заметила, что Соби рассматривает фото Анжелы в том же неспешном темпе, что и мои. И змея ревности вновь зашевелилась в сердце.
— Анжела решила серьёзно взяться за изучение японского языка, — сказала я, наблюдая за тем, как парень разглядывает фотографии. — И вскоре она будет работать в азиатском направлении. А конкретно в Японии. Поедет в Токио. — Соби никак не реагировал; казалось, он вообще меня не слушал. — А знаешь, почему она всё это делает?
Помолчав ещё немного, Соби повернулся ко мне, его лицо было спокойно.
— Как бы я был рад, если б вот это всё ты сказала о себе, — вполне серьёзно произнёс он. — Что ты учишь язык, чтобы поехать ко мне в Токио. И уж тем более был бы счастлив, если б у тебя на то имелась та же самая причина.
Я невольно опустила глаза. Ну вот, он снова за своё, снова смущает меня намёками. Как бы узнать, насколько честны его чувства? Погадать что ли?
— Можно я отошлю друзьям твоё фото? — вдруг спросил Соби.
Это хорошо, что разговор ушёл в другую сторону. Я вновь взглянула на собеседника, который вернулся к просмотру фотографий.
— А ты разве рассказывал про меня своим друзьям?
— Китто. [ конечно ] И им хочется на тебя посмотреть.
— Не сомневаюсь. И что же ты обо мне им наговорил?
— Ничего особенного, — ответил Соби. — Просто сказал, что ты моя девушка.
Я аж ахнула от негодования.
— Очень интересно! А разве я тебе позволяла так меня называть?
— Пока нет.
— Смотри-ка, какой самонадеянный! А я вот возьму и вообще откажу тебе.
Но на это Соби лишь послал мне добрую улыбку, да успокаивающе погладил меня по руке — будто с капризным ребёнком разговаривал.
— Так я скопирую вот это фото и вот это? — ткнул он в экран ноутбука. — А ещё вот это из серии "гейша". И мне понравилось вот это...
— Эй, эй! — остановила я. — Ты там выставку моих портретов решил устроить? И пары фото хватит.
